Такие изощренные методы сочетали с обычными пытками и запугиванием.
«Господи, и она все это перенесла?..» – подумал он.
Судя по всему, на Ольге испытали чуть ли не все методы, которые были в ходу в «спецклинике».
Еще применяли электрошок. К вискам подопытного прикладывали электроды, в рот вставляли резиновую трубку или тряпку и пропускали разряд электрического тока напряжением до 220 вольт. Затем человека относили на носилках в его палату. Мозг после таких экспериментов частично разрушался, некоторые теряли память или получали эндокринные заболевания.
Сейчас он спустился туда и, забрав все папки, посвященные Оле, торопливо засунул их в портфель и вышел.
Похоже, его клинику хотели превратить в некий филиал этого «испытательного полигона», но замешкались, а теперь настали другие времена. Он поежился. Значит, они считали, что он окончательно сломался и будет выполнять любые их приказы. Ну, уж нет! Он докажет, что сломать его им не удалось. Докажет, чего бы это ему ни стоило.
Поднявшись наверх, он забрал из кабинета историю болезни Акимовой и все остальные бумаги, связанные с ее лечением – карточку, свои заметки, рецепты и назначения.
Все было собрано. Он окинул кабинет прощальным, полным сожаления взглядом и решительно закрыл дверь.
«Возможно, я больше тут не появлюсь…» – подумал он и прошел в палату к Оле.
Он пронес в портфеле туго скрученный узел с одеждой для нее. Теперь он достал его и бросил на постель.
– Переодевайся. Я отвернусь.
Ольга с трудом облачилась в незнакомые тряпки. Он взял ее за руку и медленно повел по пустым коридорам клиники, вывел во двор и усадил в машину на заднее сиденье. Ольга безропотно выполняла все его указания, беспомощно держа его за руку. Ей было очень страшно, она вновь чувствовала себя маленькой девочкой. Волынский тем временем обошел машину, сел за руль, стараясь делать это спокойно и непринужденно.
– Ну что, ни пуха нам ни пера, – нервно улыбнулся он, – пригнись пока, чтобы тебя не заметили.
«Если на выезде спросят, кто в машине, или, не дай бог, обыщут ее, скажу, что везу больную на экспертизу в областной центр…»
Но ничего этого не случилось, охранник, лениво зевая, открыл ворота и пожелал профессору счастливого пути.
Волынский выехал на шоссе и, улыбаясь во весь рот, радостно закричал:
– Ольга! Мы выехали!
Она приподнялась с заднего сиденья, на котором лежала, и удивленно стала смотреть в окно, словно четырнадцать лет назад, когда только что приехала юной девушкой в Москву.
В областной центр они въехали через три часа. Уже был вечер. Волынский начал колесить по городу. Ольга посмотрела на него и заметила, что он помрачнел и постоянно обеспокоенно оглядывается. Она с испугом схватила его за рукав.
Волынский, отвечая на ее тревожный вопросительный взгляд, неохотно сказал:
– Прости, не смог я тебя аккуратно вывезти. Видишь вон тот серый автомобиль? Он колесит за нами по пятам уже полчаса, – профессор говорил совершенно спокойно и как-то обреченно. – Сначала я решил, что мне показалось, но, скорее всего, за нами следят. Скорее всего, Тихон Алексеевич постарался, увидел, что тебя нет, и сообщил куда надо. Видно, они все еще интересуются тобой. Оторваться от них не получается. И преследуют именно нас, так как других машин на улице почти нет.
Он замолчал, но Ольга продолжала яростно трясти его за плечи.
– Лучше не давать понять, что мы заметили слежку. Пока они не торопятся нас брать, значит, хотят узнать, куда мы направляемся. А засуетимся – терять им будет нечего, и они нас точно догонят. У них и двигатель наверняка мощный! – с досадой воскликнул он и в сердцах ударил по рулю. – Ну ладно, не бойся, я кое-что придумал. У нас есть шанс.
Он помолчал, потом прошептал, словно их могли услышать:
– Когда я был тут с лекциями, то на крайний случай кое-что предусмотрел. Где-то здесь это место, я его постарался запомнить… Ага, вот оно! Сейчас я приторможу вон у того подъезда. Тебе нужно будет быстро выскочить из машины, войти в подъезд и выйти через черный ход – ты его увидишь сразу на противоположной стороне, поняла?
Женщина удрученно кивнула.
– После этого добираешься до вокзала, – продолжал Волынский, – вот твой билет и немного денег, возьми у меня в кармане. Если не будут сажать в поезд без документов, дай денег. Покажешь прохожим бумажку с надписью «вокзал» – я предусмотрел и это, бумажка лежит вместе с билетом. Или спроси сама, может, уже стоит начать говорить? – подмигнул он ей.
Ольга только покачала головой.
– Вот и пригодилось это место. Хотя конспиратора из меня и не вышло, – горько усмехнулся профессор.
Ольга укоризненно посмотрела ему в глаза.
– Ничего, я выкручусь как-нибудь, придумаю, что сказать, – отвечая на ее немой вопрос, он попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась какая-то гримаса. По его бледному лицу, на котором заходили желваки, она поняла, что он не знает, что делать, просто готов пожертвовать собой ради нее.
– Видишь, они что-то не торопятся, мы едем медленно, значит, я был прав, хотят проследить за нами. Так что время есть. Эх, я хотел поехать с тобой к Петру, сдать тебя с рук на руки… Но, видимо, не судьба, самой придется добираться. Чем черт не шутит – если мне удастся оторваться, может, и успею к поезду. И спасибо тебе за все. А теперь выходи и торопись. Удачи!
Он плавно затормозил у серой пятиэтажки рядом со светофором. На стене виднелась вывеска «Молоко», из магазина выходили люди. Ольга открыла дверь, выскочила, на мгновение смешалась с толпой и быстро скрылась в подъезде. Машина тронулась. Все произошло в считаные секунды.
«Может, они и не заметили, как я выходила…» – подумала она.
На лестнице было темно и пахло какой-то едой – судя по всему, кто-то жарил картошку. Слышались голоса, где-то играло радио. Лампочки не горели – видимо, были разбиты или выкручены.
Сердце женщины гулко билось. Она и не помнила, чтобы ей когда-нибудь было так жутко.
Она постояла несколько секунд, пытаясь успокоиться, потом, осторожно держась за стену, двинулась туда, где по ее представлениям должен был быть черный ход. Но никакого сквозного прохода она не нашла и замерла в растерянности, не зная, что делать. Вдруг наверху раздался звук открываемой двери, потом послышались женские голоса. Судя по всему, кто-то спускался вниз. Ольга застыла, стараясь слиться со стеной. Голоса приближались. Потом кто-то прошел мимо нее, открылась дверь на улицу, и свет уличного фонаря на несколько секунд заглянул внутрь подъезда. На нее никто не обратил внимания.
Но сейчас это было уже не важно. Ольга в ужасе смотрела на дверь прямо перед собой, которая, по словам Волынского, должна была вести во внутренний двор. Сейчас она была наглухо забита досками.
Ольга в отчаянии забарабанила в дверь, но это, конечно, не произвело никакого эффекта – ни одна доска даже не шевельнулась, а она только ободрала себе руки.
В панике Ольга заметалась по подъезду, вздрагивая от каждого шороха. Сюда в любой момент кто-нибудь мог войти.
«Видимо, они и правда не увидели, как я выходила, иначе бы давно уже схватили меня, – подумала она. – Но если они теперь рыщут по городу, то здесь прятаться небезопасно».
Почему-то ей показалась, что очередной прохожий направляется в именно этот подъезд – шаги его неумолимо приближались. Ольга не выдержала, глубоко выдохнула, собралась с духом и бегом бросилась наверх.
«Где-то сейчас Ольга?» – думал тем временем Волынский, яростно выкручивая руль, поворачивая чуть ли не на каждом перекрестке. Главную площадь города он проехал уже раз пять, но серая машина неотступно следовала за его автомобилем. Преследователи стали наглее, теперь они уже не скрывались, держались прямо за ним, не предпринимая, впрочем, никаких активных действий.
Он видел, что никто не бросился за Ольгой в подъезд. Неужели получилось? Он боялся об этом и думать. Могло же быть такое, несмотря на то что эти люди, конечно, профессионалы в своем деле… И тем не менее могло. Допустим, Ольге удалось уйти от них, но сам он в опасности, и ему нужно спасаться.
Если он поможет Ольге, а сам пропадет, то задуманное будет сделано лишь наполовину.
Нужно что-нибудь придумать, зря, что ли, он столько сил отдал психиатрии? Нужно поставить преследователей, людей привыкших по всему, но все же мыслящих определенными штампами, в нестандартную ситуацию, чтобы они на долю секунды растерялись.
«Надо сделать вид, что я ни о чем не подозреваю, – решил он. – Убегая от них, я все равно ничего не добьюсь…»
Волынский увидел оживленный городской рынок. Перед закрытием здесь царила особенная суета. Вот это ему и нужно.
Профессор остановил машину напротив ворот рынка и неторопливо вышел из машины с самым безмятежным видом. По крайней мере, он надеялся, что так оно и выглядело. Он словно говорил: вот он я, можете меня брать, если хотите.
