Члены высокой делегации прибыли утром, их встретили по-царски, и к полудню они уже все лыка не вязали. Им издали показали развалины психиатрической клиники, где копошились какие-то подозрительные личности в поисках уцелевших ампул с наркотическими веществами. Наркоманов выдали за добытчиков красного золота, а руины – за прииски, работы на которых ведутся-де открытым способом.
Удовлетворенных и разомлевших американцев повезли на роскошный обед со знаменитой асперонской водкой. И вот уже в течение целой недели делегация ученых и маскирующихся под них цэрэушников в полном составе безвылазно сидит в гостинице «Эльдорадо».
Из-за слабости кишечника американцы не могут ни на минуту покинуть своих номеров. В этой связи Нисельсон отмечает превосходную работу лаборатории, которая была создана еще при Краузе.
Самсон покачал головой. Не все так просто. Уж если американцам что-то взбредет в голову…
Что касается праха несчастного негра, то никаких его останков, само собой разумеется, не нашли. Вместо них американцам выдали плохо читаемую копию акта о чьей-то смерти, написанную на древнеасперонском языке, и гору золы, якобы оставшуюся после сожжения тела их соотечественника.
На самом деле это были останки престарелого слона из королевского парка, накануне очень кстати отдавшего душу своему зоологическому Богу и сожженного в конвертерной печи армбургского медеплавильного комбината.
Количество праха поразило американцев. По их просьбе золу спрессовали, и получился целый чемоданчик маслянистой серой массы весом килограммов десять; останки выглядели настолько убедительно и оригинально, что американцы, падкие до всего экстравагантного, на время угомонились.
Наконец-то многолетняя дружба-вражда между маркизом Урбаном и маркизом Заксом была скреплена кровью: во время попойки в ресторане пришедший в невменяемое состояние Урбан полез с кулаками на Закса и расквасил тому нос. Правда, все закончилось миром: уже через минуту министры целовались и пили на брудершафт.
До основания разрушенное здание психиатрической лечебницы решено было не восстанавливать. Во-первых, из-за высокой цены строительства, во-вторых, все специалисты, включая главврача майора Ройтмана и врача обер-лейтенанта Вински, погибли под развалинами больницы.
Таким образом, во всей Асперонии не осталось никого, кто бы мог граждан, заплутавших в фальшивых диссидентских дебрях, наставлять на путь истинный.
На взгляд графа, отказ от строительства новой «психушки» может пагубно отразиться на политической обстановке внутри страны.
По его мнению, антинародный антиасперонский элемент, вместо того чтобы исправляться с помощью психотропных средств от своих политических заблуждений, спешно пойдет шляться по городам и весям бескрайней Асперонии, смущая простых людей соблазнительными речами.
Кстати, молодая диссидентская поросль уже начала действовать.
Почувствовав свободу, представители этого пока еще стихийного движения, в среде которого немалый процент составляли лица известной национальности, – тут Нисельсон в патриотичном порыве поджимал губы, – подбадриваемые «вражьими голосами» из-за океана, совсем обнаглели и стали открыто критиковать демократический асперонский деспотизм.
«Пошаливают, ваше величество, – лицемерно вздыхал Нисельсон, – диссиденты пошаливают. На площади Победы произошел неприятный инцидент: шесть полоумных студентов в знак протеста против вашего, ваше величество, демократического режима приковали себя пластмассовыми цепями к яйцам восстановленного Аполлона.
Молокососов сутки продержали в изоляторе, и теперь студенты даже не могут вспомнить, где они были все это время… И прессе удалось зажать рот, поработали ребята из конторы Урбана, но в народе зреет сильное недовольство… Есть подозрение, что в стране существует некий подпольный центр, действиями которого управляет кто-то из ближнего окружения короля».
Самсон тяжело вздохнул. Совсем не хорошо было в Королевстве Асперонском…
…Ночь уплывала в прошлое…
Самсон бросил взгляд на Поля. Тот мирно спал в кресле в той же позе, что и уснул.
Король осторожно освободил ухо. Необычное ощущение, подумал он. Какие же, однако, острые зубки у красавицы!
Утро стучалось в окно. Солнечный зайчик брызнул по стенам и потолку.
За окном голодные пернатые неизвестного вида затеяли утреннюю перебранку.
Город просыпался… По мокрому асфальту мягко прошуршала автомашина. Металлическая калитка во дворе пропустила кого-то, кто шел очень быстро, и, небрежно закрываемая этим кем-то, издала тоскливый писк, отдаленно напоминающий мяуканье.
Самсон услышал, как в комнате, где спал Поль, кто-то повернул ручку входной двери. Король приподнялся на кровати.
Было слышно, как дверь в коридор отворилась. Послышались осторожные шаги, кто-то пересекал гостиную. В проеме двери король увидел встревоженную физиономию Шауница. Над головой невысокого гофмаршала, наваливаясь ему на спину, колыхалась темная фигура Нисельсона.
У короля похолодело под сердцем.
Шауниц ошеломленно поводил очами. Изумление гофмаршала достигло наивысшего предела, когда его взгляд уперся в короля.
Самсон понял, что случилось что-то невероятно важное и скверное. Но король должен оставаться королем в любой ситуации. И поэтому он заговорил… стихами:
– Ни днем, ни ночью, ни утром ранним нет покоя, – начал он бранчливо. – Как вы прервать посмели сон монарший? В опочивальне я один, лишь дева молодая со мною ложе делит… Как вы открыли дверь входную?
– Дверь была не заперта, – замахал руками гофмаршал и рухнул на колени. – Я только что с самолета, ваше величество… Едва взял билет. Ночной рейс… Я страшно утомлен…
Король жестом велел ему встать.
– Я только что с самолета, – обиженным голосом повторил Шауниц.
– Ну?..
– Переворот, – пролепетал Шауниц, – в Асперонии государственный переворот…
– Кто?..
– Ваша дочь… Принцесса Агния, ваше величество. Совсем спятила, простите… Я видел, что в последнее время она много читает. «Капитал» какого-то Маркса и еще что-то очень революционное. Беда от этого чтения! Я давно хотел вас предупредить…
– Молчи! Молчи, старый осел! Кто еще?
– Не знаю, ваше величество. Я еле ноги унес… Солари…
– Что – Солари?.. Говори!
– Кажется, он перешел на сторону…
– На сторону восставшего народа, ты это хотел сказать? Мда, старый мошенник Солари… Министры иностранных дел, они все такие…
Раздался громкий зевок, а за ним – лязг зубов. В распахнутую дверь Самсон увидел проснувшегося и потягивающегося в кресле Поля.
Поль с любопытством рассматривал комически нелепую фигуру гофмаршала Шауница, облаченного в парадный китель с золотыми галунами и роскошные брюки с лампасами.
Король тоже обратил внимание на костюмчик Шауница, неуместный в затрапезном парижском отеле.
– Да, братец, хорош же ты… Как тебя в таком виде впустили в отель?
– Я сказал, что пришел наниматься на работу. Швейцаром…
– Вот как? – король с уважением посмотрел на своего придворного. – Ты явно поумнел, мой друг… Ну, уж коли ты здесь, Шауниц, подай мне халат… И перейдемте, друзья, в другую комнату, очередной претендентке в королевы надо привести себя в порядок…
Королевский «Боинг» французские таможенные и пограничные власти традиционно не досматривали. Инкогнито короля было достаточно прозрачным, и гостям Самсона не было необходимости запасаться визами, паспортами, деньгами и страховками.
Граф Нисельсон со змеиной улыбкой на тонких губах советовал Шауницу остаться в Париже, в Армбурге-де опасно… Но гофмаршал ответил, что ему безразлично, где помирать, лишь бы быть рядом с обожаемым монархом.
Поля долго уговаривать не пришлось. Он выразил готовность «возглавить Движение Сопротивления, уйти в глубокое подполье, стать рядовым бомбистом и даже – живой мишенью». При этом он интересовался, будут ли выдавать бойцам чистый спирт.
Как ни странно, у короля было приподнятое настроение. Наконец-то он займется настоящим делом!
И Поль, любимый друг молодости, возрождался на глазах!
Король приказал Аннет собираться…
Глаза девушки сверкнули сумасшедшим огнем. Не дослушав, Аннет стремглав помчалась к себе домой, переоделась и прикатила в такси прямо к самолету.
Была минута, когда она едва не велела таксисту высадить ее на Рю Сен Жак, недалеко от здания медицинского факультета, но времени было в обрез, и пришлось проехать мимо альма-матер.
В аэропорту водитель вынес из машины небольшую спортивную сумку с вещами.
Аннет знала, если она будет вести себя благоразумно, то у нее скоро будет всё. Сейчас она сидела, откинувшись в кресле, и, держа перед собой какую-то тоненькую книжечку, делала вид, что читает.
Она пыталась унять дрожь в коленях. Наконец-то она узнает, что такое настоящие приключения! Лететь с королем-любовником на его собственном самолете черт знает куда… Это было чудо.
