– Неправда! – через силу произнесла она. – Все я могу!
– Можешь – ответь, реши, расскажи! Где оно – твое «могу»? Выходи!
Агата сделала шаг из-за парты. Она не помнила, что они проходят, какая тема. Перед глазами вдруг всплыла страница тетради, исписанная ровным почерком отличника. Она глянула на уравнение, на притихший класс и, соря мелом, стала быстро писать. Пока писала, вспомнила, что когда-то ее хвалили за хорошую зрительную память. И пожалела, что повелась на слова учительницы. Надо было послать все к черту и уйти. Проявила любопытство, пришла в школу…
– Хорошо, садись, – все тем же ровным голосом произнесла Дарья Викторовна. – Ну, а вы чего смотрите? Открыли тетради. Пишем!
Ощущения триумфа не было. Где-то был подвох, но она не могла его нащупать.
– А ты чего, правда голову не моешь? – подплыл к ее парте Васек Трубач.
– Да пошел ты! – фыркнула Агата, отворачиваясь. Вот далась им ее голова.
– Круто! А я думал, у тебя такая укладка. Типа, прическа.
– Типа, пошел вон!
Она толкнула парту, роняя ее на Васька.
– Чеши отсюда!
Васек смотрел весело. И даже не на нее, а на ее голову, чем взбесил окончательно. Парту поймал. Осторожно поставил обратно. И пошел. Уверенно так. Рубашка сзади у него была мятая.
– Смолова! Ну чего ты тут разлеглась! – демонстративно громко произнес он, склоняясь над сидящей на корточках маленькой Анечкой, рассыпавшей свой пенал. – Давай помогу.
От неожиданности Смолова грохнулась на колени. Все остальные без задержек плыли на перемену.
После первого урока раздражение школы как рукой сняло. Все сразу успокоились, перешептывания прекратились, учительская переписка стала вызывать скуку. Уроки текли своим чередом. К последнему Агата устала разрисовывать тетрадку. На ум постоянно приходили монстры с копьями в руках. Народ вокруг тоскливо учился. Раньше ей это почему-то было интересно. А сейчас казалось слишком легким и ненужным. Посмотреть на Дарью Викторовну – так та вообще ничего, кроме своей алгебры, и не знает. Твердит все: «Читайте, читайте». А сама, наверное, книжку и не открывает. Ну, читала Агата, и что? Как-то пыталась обсудить с мамой Набокова, но та отмахнулась. А увидев у нее книгу Прилепина, в ужасе отобрала. Кричала, что это мерзость и пакость. Врала, как всегда. Все взрослые врут. Особенно когда начинают петь песни о пользе учения.
– Художник? – Трубач бухнулся на стул рядом. Он слегка пухловат, у него мягкие ладони и большие карие глаза. А еще он громко говорит.
– Маляр. – Агата лениво скомкала листок.
– После тренировки я к тебе заскочу?
– На Коньке-Горбунке?
– Чего?
– Послушай, Трубач, надоел ты мне уже.
– Ты со своими закидонами тоже всех достала.
– Вот и договорились. – Агата встала.
– Так я зайду?
– К бабушке своей заходи! – яростно произнесла Агата. – И не таскайся за мной больше!
– Чего ты? Обиделась, что ли?
– Что ли!
Это был хороший повод уйти. Сдался ей этот Васек! Давно надо было послать его куда подальше. Нашелся тоже – муж в перспективе.
– Психованная! – орал ей вслед Васек. – Иди голову вымой!
Бросила в рот жвачку и направилась к выходу. Жалко, что она не киллер, а то бы вытащила сейчас две базуки и расстреляла бы Васька. Вот было бы здорово увидеть на его лице удивление.
День был сумрачный и холодный. Как раз для прогулок.
По телефону отбила Ванечке эсэмэс с благодарностью за тетради. Зачем – сама не поняла, просто хотелось что-то сделать, с кем-то связаться – и зашагала прочь.
– Эй! А деньги? – вылетел следом за ней Андрей.
– Емеля, зачем тебе деньги?
– Я пока в Инет у себя не выхожу. Мне на клуб надо.
– А еще чего тебе надо?
– Мира во всем мире и информационную открытость.
– Дебил.
Агата посмотрела на верхушки берез. Вот везет ей на людей рядом. Один другого краше. Еще и березы подкачали. Гнутые какие-то.
Сунув руку в карман, нащупала купюру. Сказать ему, что ли, что деньги от Дарьи Викторовны? Может, он тогда отстанет?
– Пошли пожрем что-нибудь, – вдруг предложил Емельянов, крутя деньги в руке.
– Ну пошли, – разрешила Агата.
Вид у Емели был такой, как будто его долго уговаривали.
– Прикольно, – процедил он.
Это и правда было прикольно. Она еще не была с парнями в кафе. Васек жадничал, и ходили они только на бесплатные дискотеки, а тут Емеля решил гульнуть. Далеко они не отправились. Добрались до ближайшего кинотеатра, где был компьютерный класс и буфет.
– Вы в кино? – спросила сонная буфетчица в грязном переднике.
Агата опустила глаза в меню.
Она вырастет и будет как все – чушь какая! Не станет она как эта тетка за прилавком. Уедет в Америку, заживет счастливой жизнью. Или в сельве Амазонки будет охотиться на крокодилов.
– Мороженое будешь? – проявлял щедрость Емельянов.
Агата смотрела на перечень бутербродов. Хотелось есть. Она выскочила пораньше, чтобы не сталкиваться с матерью, и не позавтракала.
– Я здесь ванильное брал – нормально.
Агата в третий раз принялась читать меню. На одной страничке, под исцарапанной пленкой.
– А ты у нас вообще крутая, выходит. Уважаю, – завел светский разговор Андрей.
– С чего? – Тема была странная, и Агата забыла про меню.
– Кинулась спорить с Дарьей. На «ты» так. Круто.
Все-таки Емеля был не очень умный. И скучный.
– Она хорошо тебя развела. – У Андрея были серые живые глаза, длинные ресницы, густые брови, жесткие волосы падали на лоб густой челкой.
– Кто?
– Даша. Взяла тебя на «слабо», а ты повелась.
Еще у него был длинный, чуть искривленный нос. Словно в детстве ему кто-то по нему хорошо врезал. Или он занимался боксом. Вроде бы не занимался.
– Когда она тебя заставила к доске пойти. Доказывала, что ты никто, а ты, типа, стала с ней спорить.
Ярость кипятком окатила мозги. Агата ударила ладонями по краю стола, заставляя его сдвинуться и врезаться Андрею под ребра. Легкий Емельянов откинулся вместе со стулом. Взлетели вверх ноги в потертых кроссовках.
– Эй! Эй! Вы чего там? – лениво выглянула из-за прилавка буфетчица.
– Да пошел ты!
Перестало звенеть железное блюдечко, упавшая солонка открылась, соль красивой горкой высыпалась на темный кафель.
– А ну, прекратили! – неслась из-за прилавка буфетчица. Она спешила, вытянув руки, словно хотела поймать Агату в веселой игре салочки.
– Отвали! – стукнула по этим рукам Агата.
Глава третья
Закон дождевой капли
Дул ветер. Он тащил за собой тучи и дождь. Куртка без капюшона – плохо. И жрать хочется. После кафе так совсем нестерпимо. Денег нет. Они лежат в кармане у Емели. Мерзкого Емели, оставшегося в кинотеатре. Не пошел следом, не стал хватать за руки. Не стал бросать деньги. Она бы взяла.
Поесть можно было у подруги Синявиной, но та была занята.
– Ой, я ж не знала, – тянет Лена.
Агата как будто видела ее перед собой. Как она стоит, закусив губу, как кривит лицо.
– Не знала, теперь знаешь.
Бульвар пуст. Ветер гонит по дорожке скомканную салфетку. Холодный воздух забирается под куртку. Дурацкая осень со своими морозами!
– Я в парикмахерской сижу. Дай мне час. Ты где?
– Дура, что ли? Какая парикмахерская?
– Сама такая! – Разобиженная Синявина сбросила звонок.
Небо очень низкое. Это из-за туч. Они неуклюжими глыбами громоздились друг на друга, терлись боками, выжимая черноту. Обещали холодный дождь. Синоптикам на радость – не ошибутся. Облака ползли, перебирая верхушки деревьев, звеня антеннами высоких домов. Среди туч летал кто-то маленький и черный. От запрокинутой головы заломило в горле, словно туда ежик залез. Кисти рук покраснели, рождая ощущение звонкости – ударишь обо что-нибудь, и они зазвенят.
Агата вскочила, взмахнула руками, чтобы согреться. Почему у куртки нет капюшона? Раньше это было не заметно.
– Осторожней! – раздался жалобный голосок.
Из-под ног шарахнулся коричневый комок.
– Смотри по сторонам! Ходят как пьяные! Совсем никого не замечают!
Кто-то соврал, что этого зверя зовут собака. Крошечная, попу от головы не отличишь.
– Что же ты несешься?
Старушка. Такая… из приличных. Вся в коричневом, как и собака. Тут же победно уселась на лавку. Шавка бросилась к хозяйке.
– Иди, иди, не смотри!
Агата дернулась, поняв, что слишком пристально разглядывает старушенцию. Ее лицо. Ее некрасивое старое лицо. Морщины. И это легкое подрагивание челюсти. Закрыла глаза. Не помогло. Она все равно видела.
Злость встряхнула, заставила отступить. Собачка подбежала понюхать кроссовку.
– Пошла отсюда, – угрожающе качнула ногой Агата.
– Что ты! Что ты! – закудахтала старуха.
Собака прыгнула мячиком туда-сюда, тявкнула и снова потянулась мордой к Агате.
– А не отправились бы вы все! – Кулак сжался сам собой. Агата придвинулась к старушенции.
– Ты что творишь?! Что?! – завизжала та. – Куда твои родители смотрят? Вырастили хулиганку! Безобразие какое! А? Как тебя зовут? Из какой ты школы? А?
