Так или иначе, но помимо запредельного физического труда, другим отупляющим день ото дня фактором для меня стало общение с коллегами по кухне, поварами и официантками, разговаривавшими между собой исключительно на местном матерном. Можно даже сказать, что непрерывно исходивший от них мат-перемат обладал в своем роде безупречным стилем, поскольку даже такие слова, как «стол» или «погода» принимали у них матерную окраску. Казалось, будто у этих людей во рту был установлен какой-то специальный аппарат, заменявший все до единого слова на аналогичные, но в указанном направлении. Вдобавок к этому шеф ресторана оказался, мягко говоря, исключительно неприятной личностью. При взгляде на его каменное, без единой морщины, лицо (несмотря на то, что на тот момент ему было около шестидесяти) становилось понятно, что просить о какой-либо, даже временной, уступке не имело никакого смысла. Кожа «генерала-полковника» нашей кухни была снабжена плотнейшим панцирем циничности, делавшей его абсолютно невосприимчивым к человеческим страданиям. Никогда не забуду, как одна из помощниц повара на моих глазах получила сильные ожоги обеих рук. Позднее выяснилось, что они были второй и третьей степени. Рыдая от боли, она бросилась в кабинет шефа, а тот запер ее там на целых полчаса, и сам в это время преспокойно отправился в отдел кадров для выяснения, чем это для него может закончиться. И только убедившись в том, что лично ему за этот несчастный случай не будет сделано никакого взыскания, он выпустил страдалицу из своего кабинета и распорядился вызвать ей скорую помощь. Еще помню, как другая сотрудница по работе, готовя салаты, порезала себе руку ножом так, что кровь хлестала из нее фонтаном. Однако увидевший ее шеф ресторана полностью проигнорировал страдания несчастной, ледяным тоном приказав ей забинтовать рану всеми имеющимися на кухне бинтами, которых, к слову, там было всего три, а затем живой или мертвой доработать до конца смены. Но, пожалуй, самое садистское отношение, свидетельницей которого мне довелось стать, было проявлено им по отношению к другой напарнице по работе. Эту женщину, находившуюся на восьмом месяце беременности, он принудил ежедневно поднимать и переливать из одного в другой двадцатикилограммовые баки, строго-настрого запретив остальным служащим ей помогать. Всякий раз проходя мимо несчастной и наслаждаясь ее страданиями, шеф брезгливо морщился и выдавливал из себя: «Ты только смотри, в суп-то не роди…» В общем, проработав в том ресторане несколько месяцев, я поняла, что если оттуда не уйду, то очень скоро стану физическим и психическим инвалидом, а после подобной деградации уже никогда не смогу оправиться. И вскоре я оттуда уволилась.
* * *
Вот мы, наконец, и добрались до сути того, к чему приводит брак с иностранцем. Как вы понимаете, в качестве супруга я имею в виду обычного среднестатистического жителя европейской страны, а не какого-нибудь Рокфеллера. Кстати, сразу хочу вас предупредить. Дорогая моя соотечественница, не промахнитесь с выбором, потому что этот человек долгие годы будет для вас всем: и мужем, и братом, и другом, и просто тем, с кем можно поболтать обо всем на свете. Запомните, что за границей у вас никого ближе него нет и, возможно, никогда не будет и ваш муж это прекрасно понимает, к тому же его реакция на вашу незащищенность будет зависеть от имеющихся у него моральных установок. Помните историю Стеньки Разина с иностранной княжной? И такое бывает. Проще говоря, если женщина из страны вашего супруга, то есть местная жительница с таким же, как и у него, социальным статусом, обидевшись, может запросто встать в позу и уйти к своей маме, сестре, брату, тете или каким-нибудь другим родственникам, которым пожалуется на его поведение, и ее горе-муженек за это получит от них хорошую взбучку, то вам, девушке-эмигрантке, идти некуда и не к кому. Ну если только вернуться к себе на родину. Однако летать туда-сюда на самолете после каждой семейной стычки долго и дорого, поэтому вариантов выхода из проблемной ситуации, по сути, всего два: пойти на разрыв отношений, признав, что ваш брак с иностранцем потерпел окончательное фиаско, либо сосредоточиться на овладении приемами семейной дипломатии. Другими словами, уважаемая моя соотечественница, имейте в виду, что буквально с первого же дня проживания за рубежом вы будете полностью находиться во власти своего мужа, под давлением единогласно принятых им решений.
И все же не спешите нападать с критикой на женившихся на иностранках мужчин, потому что им тоже приходится ой как нелегко. Во-первых, ваш муж вправе вас, как женщину других устоев и традиций, не до конца понимать, а также не одобрять каких-либо ваших привычек и особенностей поведения. А во-вторых, учтите, что и на него самого ежедневно обрушивается непомерный груз при виде ваших страданий, когда у вас никак не получается к чему-нибудь приспособиться и это выводит вас из себя. К тому же вы постоянно критикуете уклад жизни его страны и все время на что-нибудь жалуетесь. Учтите, что не только вас, но и вашего мужа охватывает депрессивное состояние, когда вы устраиваетесь на работу с переменным успехом и ни на одной из них надолго не задерживаетесь, когда вы не можете найти себе подруг, когда на вас производит отталкивающее впечатление кто-нибудь из его близких родственников, друзей, знакомых и т. д. и т. п. Все эти типично эмигрантские проблемы наслаиваются на обычные недоразумения молодоженов, которым, как известно, в первое время совместной жизни свойственно непонимание по многим насущным вопросам. Дорогая эмигрантка, поймите, ваш любящий муж все ваши проблемы видит, принимает близко к сердцу и сильно за вас переживает. К тому же ему ежедневно приходится защищаться от своего близкого окружения, которое постоянно на него давит: «Какая у тебя жена странная… Готовит непонятные блюда… Говорит с ужасным акцентом… Как ты ее вообще понимаешь?» И попробуй такое выдержи. Очень даже непросто, скажу я вам.
Так кто же в данной ситуации виноват? Отвечу как женщина: «Он», – потому что надо было свои потребности соизмерять с возможностями. Многие европейские мужчины, знаете ли, ищут себе в России определенный женский типаж. Им надо, чтобы их будущая супруга была и умной, и красивой одновременно, поскольку в их стране умная обычно оказывается спесивой и неприступной, а красивая – глупой. Сложности в Европе с «двумя в одном», когда речь идет не о креме и не о шампуне от перхоти. И все-таки, так и хочется решившемуся на подобный шаг европейцу сказать: «Слушай, ну зачем тебе умная и красивая, если единственное, что ей там светит, это труд уборщицы? И что ей на такой работе, спрашивается, со своей красотой и умом делать? Устраивать дефиле со шваброй? Или, прочищая унитаз вантузом, декламировать стихи А. С. Пушкина? Зачем вы, примитивные европейские мужики, на нас, умницах и красавицах, женитесь? Чтобы мы, бедняжки, потом вот так в ваших европах мучились?!» А в ответ тишина…
* * *
Помимо всего прочего, вскоре в Стране Магазинов для меня стал совершенно очевидным парадокс, заключавшийся в том, что интегрироваться не желали не эмигранты, а само местное население. Другими словами, дискриминация по национальному признаку в Стране Магазинов была мощна и многогранна. И если устроиться на более или менее достойную работу эмигранту там было довольно сложно, но тем не менее возможно, то что касалось эмоциональной составляющей общения, столь необходимой каждому человеку: сочувствия, понимания и уважения – то вот уж чего не было, того не было. После нескольких неудачных попыток завести себе подруг из местной среды я поняла, что искать поддержку имеет смысл только у людей своей же национальности. И вот однажды судьба свела меня с соотечественницей – Татьяной, которая к тому же оказалась моей соседкой сверху. Кстати, наше знакомство произошло совершенно случайно. Как-то раз разговорившись на лестничной клетке на какую-то банальную тему, мы уже не смогли остановиться и решили встретиться на следующий день, а потом на следующий, и на следующий, и на следующий… В общем, так и подружились. Признаться, во время наших бесед мне было настолько уютно и свободно, что временами казалось, будто мы сливаемся в единое целое – так хорошо мы друг друга понимали и так схоже на все происходящее реагировали. Кстати сказать, у Тани, как и у меня, было пятилетнее российское университетское образование, правда, не гуманитарное, а техническое. Сразу оговорюсь, что с работой ей чрезвычайно повезло, причем вдвойне. Во-первых, она сумела устроиться секретарем в фирму, где за весьма приличную зарплату занималась переводами документов, тем самым постоянно повышая свой языковой уровень. А во-вторых, ее рабочим окружением были очень интересные и образованные люди.
Но, видно, по какому-то идиотскому закону природы даже хорошему человеку везти сразу и во всем не может, и Танина жизнь являлась тому примером: ее муж страдал тяжелой формой шизофрении. Познакомилась она с этим мужчиной, когда его болезнь себя еще никак не проявила, однако с каждым годом его поведение становилось все более странным, и в конце концов выяснилось, что же на самом деле с ним происходит. Правда, к тому времени у них уже подрастали дети, и Таня, пытаясь сохранить семью, старалась, как могла, не зацикливаться на психическом состоянии своего супруга. Надо заметить, он был не обычным сумасшедшим, а самым настоящим культурным шизофреником. Иногда ни с того ни с сего он мог очень интересно рассказать, к примеру, про историю завоевания испанцами Латинской Америки или о каком-нибудь направлении современного искусства, выражаясь при этом красивым и несколько витиеватым литературным слогом. Это был эрудированнейший человек, но абсолютно без царя в голове. Он то воображал себя предводителем никому не известной секты, то приклеивал на лоб ценник и выставлял себя на торги перед соседями, то носился по улице в чем мать родила, с криками: «Пришельцы! Спасайся кто может!» Се ля ви, – как сказали бы в этом случае французы. В общем, ничего не поделаешь.
