А еще через день началась война.
* * *
Император, пыхнув трубкой, повернулся к адмиралам.
– Значит, вы настаиваете на самых суровых мерах?
– Исключительно ради блага России. – Рожественский решил идти до конца.
– Я обдумаю ваше предложение, Зиновий Петрович. Все свободны, господа… Федор Карлович, вас попрошу задержаться.
Дождавшись, когда последним выйдет захмелевший дядя и дежурный офицер прикроет за ним дверь, Николай II подошел к Авелану и посмотрел ему в глаза.
– У нас с вами были серьезные разногласия в последнее время.
– Я не отрицаю этого, Ваше Величество.
– Так вот, в связи с официальным подтверждением поведения капитана Руднева и его команды я бы хотел, чтобы вы приняли на себя некие полномочия.
– Роль палача не по мне.
В кабинете наступила томительная тишина. Николай II хмыкнул, взял со стола пакет, который принес ему Берг, и протянул Авелану.
– Текст письма сильно разнится с информацией, опубликованной в японской прессе. Поэтому у меня и будет одна просьба. Считайте ее приказом.
Глава 28
Чемульпо. Полдень 9 февраля 1904 г
Время перевалило за полдень. На траверзе с правой стороны крейсера виднелись угрюмые скалы острова Иодольми, а впереди, изрыгая огонь, маневрировал противник.
В боевой рубке, кроме вахты, заступившей еще с утра, находились командир, старший артиллерист, старший штурман, ревизор и вахтенный начальник. Рулевой медленно вращал штурвал, возле телефонов и переговорных труб суетились унтера, в проходе боевой рубки стояли штаб-горнист и барабанщик. У входа в рубку, на ступеньках трапа, стояли сигнальщики и рассыльные командира. По пятам за Рудневым неразлучно ходил квартирмейстер и ординарец по совместительству Тихон Чибисов. Куда командир – туда и он. Из-за тесноты и трудностей наблюдения (мешали свисающие остатки сгоревшего парусинового обвеса) командир крейсера встал в проходе между горнистом и барабанщиком и отсюда продолжил командовать кораблем. За его спиной тут же вырос Чибисов, посмотрел по сторонам, оценивая угрозы, вздохнул и замер, готовый в любой момент защитить командира.
Часы в рубке показывали 12 часов 5 минут пополудни, когда два снаряда с периодичностью в полминуты нашли свою цель. К несчастью для крейсера и его команды, тот, что пришел первым, перебил трубу, в которой были проложены рулевые приводы. В результате потерявший управление корабль стало сносить на каменистую отмель, протянувшуюся вдоль острова Иодольми.
Второй снаряд, с полуминутным интервалом, влетел в промежуток между крылом носового мостика и фальшбортом и взорвался между орудием Барановского и фок-мачтой. Сверкнула вспышка, раздался грохот – и всем стоящим в боевой рубке показалось, что их маленькая бронированная коробочка раскололась на части. В проход влетел каскад осколков, круша все на своем пути. Одновременно с этим по прорезям амбразур ударила упругая волна горячего воздуха.
От взрыва фугаса погиб весь расчет орудия и три человека в боевой рубке: квартирмейстер Костин, бывший на передаче приказаний, и стоящие рядом с командиром в проходе рубки горнист Нагле и барабанщик Донат Корнеев. Судьба хранила капитана крейсера: именно между ними встал Всеволод Федорович за пять минут до злополучного снаряда. Чибисову, прикрывавшему командира со спины, осколок распорол руку от плеча до локтя. Не обращая внимания на рану, из которой хлестала кровь, он кинулся к командиру, который с разбитой головой лежал на полу.
– Ваше благородие, как же так? – причитал Чибисов, стараясь перевернуть командира на спину.
Пол был завален стрелками, разноцветными кнопками, циферблатами и корпусами от барометров, часов и компасов, разбитыми тахометрами, переговорными трубками и телефонными аппаратами. Поверх всего этого лежали рваные документы, таблицы, карты и лоции. В дыму слышались стоны и отборная ругань.
– Ваше благородие, ваше благородие! – теребил командира ординарец.
– Что с командиром? – Степанов присел рядом с ними, трогая свой стесанный до крови лоб.
– Не знаю.
– Помощь нужна? – к ним кинулся рулевой.
– Держать штурвал! – рявкнул старший офицер, и Снегиреву понадобилось всего полсекунды, чтобы допрыгнуть до штурвала и выровнять заваливающийся набок крейсер.
Вахтенный офицер Шиллинг помог Степанову поднять и усадить Руднева возле стенки. Командир был жив, но находился в прострации. Через пару минут его взгляд чуть прояснился, он застонал и пошарил по полу в поисках фуражки.
– Пить! – сказал одними губами, ощупывая свой затылок.
– Воды, живо, – приказал Вениамин Васильевич Чибисову и бережно смахнул битые стекла, прилипшие к кровоточащему лбу командира.
Пресной воды на крейсере было полно, но в ответственный момент ее, как назло, нигде не оказалось. Не было в бочках на палубе, не было в танках в трюме, не было в чайниках и во фляжках. Чибисов сорвался с места и побежал по палубе, взывая ко всем, кого видел:
– Воды нет? Нет воды, братцы? Воды говорю, нет? Командир ранен…
Чья-то рука перехватила Чибисова и дернула на себя. Обледеневшие листы палубной брони под ногами не позволили ординарцу вовремя затормозить, его занесло, и он шлепнулся на палубу. Зарубаев протянул ему фляжку.
– На и не ори. Ранен, убит – молчать должен как рыба. Нет хуже паники во время боя. Понял?
– Да.
– Тяжело ранен?
– Да, да… нет… я не знаю… – бормотал ординарец, судорожно сжимая драгоценную фляжку.
– Беги. – Зарубаев помог подняться Чибисову и слегка толкнул в плечо. – Через пять минут быть здесь и доложить, что с ним.
– Слушаюсь, ваше благородие.
Дождавшись, когда Чибисов скрылся за вентиляционной трубой носового котельного отделения, Сергей Валерианович отряхнул подол закопченной, изодранной в клочья шинели и с невозмутимым видом, как будто ничего не произошло, пошел вдоль уцелевших орудий, продолжая командовать артиллерией крейсера.
* * *
Контр-адмирал Уриу, видя, что основной удар русских был направлен против передних судов, со своим штабом покинул боевую рубку и поднялся на передний мостик. Он стоял рядом с боевым фонарем и молча наблюдал за неприятелем. Лишь иногда, опуская бинокль, раздавал отрывистые приказания. Пока все шло так, как было задумано.
Неожиданно раздался неприятный вибрирующий звук летящего снаряда, и в стороне от флагманского корабля поднялся столб воды. Спустя секунду у левого борта напротив носового орудия взорвался еще один снаряд, который окатил водой всех, кто стоял на баке. «Нанива» немедленно вышла из строя и, совершив маневр вправо, пропустила вперед «Ниитаку».
На японских кораблях, выдвинувшихся далеко вперед, не сразу заметили опасность маневра русских и продолжали двигаться прежним курсом, ведя огонь из орудий кормовых секторов. Японский адмирал был хорошим моряком. Довольно быстро он сообразил, что крейсер неуправляем и его сносит на каменистую отмель. Уриу, заметив бедственное положение русских, поднял сигнал: «Всем идти на сближение с противником». Завершив поворот, корабли всех групп легли на новый курс, одновременно ведя огонь из носовых орудий.
* * *
Между тем дистанция сократилась настолько, что в бой наконец смогли вступить орудия «Корейца». Ухнуло восьмидюймовое носовое, и возле «Такачихо», который болтался во втором эшелоне, поднялся столб воды. Пристрелочный лег метрах в десяти от борта японского крейсера. В ответ с японца долбанули тремя фугасами подряд. Не долетев метров сорок до канонерки, первый снаряд сдетонировал при ударе об воду, второй ушел с перелетом и не взорвался, а третий вошел точно под ватерлинию, оставляя на корпусе черное пятно, царапины и напряжение, от которого сводит скулы.
Как любил поговаривать старпом «Корейца», не успел обосраться – значит, не испугался, а то, что хотел – это не в счет. Что и произошло со всеми, кто видел, как снаряд коснулся борта. «Корейца» спасло то, что так возмущало Зарубаева – наличие фугасных снарядов и их активное применение японцами.
– Вот и нас пригласили на танец. – Старший офицер Засухин завел ремешок фуражки под подбородок. – Машинное, что там у вас?
В рупоре затрещало, и голос, пытающийся переорать шум паровых машин, сообщил, что у них все нормально, течи нет и корпус у лодки цел.
– Был бы бронебойный – кормили бы рыб.
– Господи, спаси и сохрани! – Засухин перекрестился, взирая на небеса. В ответ на его мольбы из-за туч выглянул мутный диск зимнего солнца и, словно приветствуя героев, заплясал на окулярах биноклей.
– Хороший знак. – Беляев прищурился, посмотрел на светило и перевел взгляд на тройку второго дивизиона. В двадцати кабельтовых, параллельно русским, шли три японских крейсера: «Такачихо», «Нийтака» и «Акаси».
Еще один залп, и снаряды, пройдя по дуге над «Корейцем», ушли в сторону «Варяга». Именно крейсер, а не канонерка был для Уриу целью номер один.
