Людмила Красинская. На наше еврейское счастье
Моя свекровь Фира Наумовна любила рассказывать, что своего мужа она вначале увидела во сне и только потом встретила в реальной жизни. Придя в гости к знакомым, она оторопела, узрев молодого человека в интеллигентных очочках и с барашковой курчавостью на голове, внешний облик которого полностью совпадал с образом из сновидения, оказавшегося пророческим. Долго не раздумывая, напористая Фира сразу же взяла инициативу в свои руки и устроила так, чтобы за праздничный стол они уселись рядом. А дальше все было делом техники: она с ходу завела беседу с Зямой, так звали интеллигентного юношу, и с помощью хитро выстроенных вопросов выяснила, где он работает и с кем живет. Услышанное ее полностью удовлетворило, и тем же вечером неловкий и застенчивый Зяма, опешивший от неожиданного внимания со стороны столь яркой особы, провожал Фирочку «до дому». Осторожно ступая рядом со статной Фирой и боясь ненароком ее коснуться, Зяма внимательно слушал милую болтовню, учтиво отвечал на расспросы, и при этом его не покидало ощущение нереальности происходящего. Не умевший общаться с женщинами и побаивающийся их, Зяма таки сразил Фирочку тем, что на вопрос «Чем вы сейчас занимаетесь?» стал подробно излагать свои инженерные соображения по поводу готовящегося на заводе рацпредложения.
Прогулка молодых людей по тихой и плохо освещенной улочке, утопающей в сладковатом аромате цветущей сирени, закончилась тем, что Фирочка, подойдя к калитке родного дома, точно знала, как сложится ее дальнейшая судьба с этим долговязым и толковым парнем. И ведь правильно угадала. Не рассчитала, нет, а интуитивно почувствовала, что этот мужчина как нельзя лучше подходит ей для семейной жизни, понимание которой давно сложилось в девичьей головке. И потом за все годы их долгого брака, в котором перемежались и радости-горести, и приобретения-потери, ни разу не пожалела о своем выборе. Видимо, когда случаются в жизни такие моменты, ясно одно – это судьба, и обсуждать тут нечего, и сопротивляться бесполезно, остается только распахнуть свое сердце и принять то, что уготовано свыше, решено и подробно расписано в каких-то недоступных человеческому уразумению небесных ведомствах.
И ведь счастливо жили в ту пору, бедно, но счастливо! Пережившие в детском возрасте войну, молодые супруги с благодарностью принимали все, что давало им Советское государство. Как радовались они заводскому семейному общежитию, которое выделили Зяме после рождения первенца! И как дружили с соседями, охотно и бескорыстно помогая друг другу! Как на праздники организовывали общие застолья, умудряясь из простых продуктов создавать кулинарные изыски, как пели, танцевали и смеялись до упаду, рассказывая анекдоты и байки, а когда наступало утомление от безудержного веселья, то обсуждали разные жизненные темы чуть ли не до утра. А утром торопились в детский сад, на работу, по неотложным делам, и трудились с энтузиазмом, и клеймили тех, кто выпадает из общественно-полезной жизни и не участвует в коллективном строительстве социализма. И в этой обыденной круговерти осознанно и правильно выстраивали свои судьбы, потому как была вера, что скоро наступит то светлое будущее, о котором вещают на каждом съезде коммунистической партии и в которое верит все население огромной, великой страны. И уж тогда, если не они сами, то их дети точно будут счастливы!
Зяма в те годы работал на моторостроительном заводе. Начальство его ценило за усердие и способность с ходу решать самые сложные инженерные задачи, поэтому с карьерным продвижением проблем не возникало. Фира трудилась сестрой-хозяйкой в больнице. Но больше, чем служба, ее занимали домашние дела и дети, которых как-то незаметно народилось трое: первенец Сеня и близнецы Аркаша и Фанечка. Что касалось решения семейно-бытовых проблем, то здесь Фира отличалась особой практичностью и женской ловкостью, шла ли речь о покупках, приготовлении еды, ремонте или установлении полезных связей с нужными людьми. Когда дети немного подросли, Фира дала себе поблажку и стала по вечерам бегать в местный Дом культуры на репетиции хора. Петь любила до самозабвения и на праздничных концертах, стоя в первом ряду среди молодых хористок, выводила сильным и чистым голосом: «Красная гвоздика-а, спу-тница тревог, крас-на-я гвозди-ка – наш цве-ток». В момент пения лицо Фиры становилось строгим и одухотворенным. И у Зямы, который сидел с детьми в зрительном зале, увлажнялись глаза от умиления и гордости за свою красавицу-жену, которую он обычно воспринимал как подарок судьбы, но бывало и как сюрприз, причем не всегда приятный.
Дело в том, что Фирочка любила устраивать скандалы буквально на ровном месте (не говоря уже про бугры и ухабы, встречающиеся в семейной жизни), и с годами это случалось все чаще. Зяма привычно защищался, порой срывался на крик, однако делал это, скорее, по сложившемуся стереотипу супружеских отношений, нежели по внутренней потребности. Сам он на рожон никогда не лез, знал, что проявление бурных эмоций у женушки не более чем погодное явление, – побушует и стихнет, и снова в семье будет лад и спокойствие. Нужно сказать, что супруги, хотя и часто ругались, никогда при этом серьезно не ссорились, и со стороны было видно, что они – настоящая крепкая пара. Головой и шеей семьи была властная Фира, а Зяма довольствовался незавидной ролью подкаблучника. Однако его это вполне устраивало: во-первых, самоутверждался он в профессии, а во-вторых, по примеру родительской семьи предпочитал именно такой расклад супружеских обязанностей: жена занимается детьми и обеспечивает кулинарно-бытовую сторону жизни, муж зарабатывает деньги.
Я познакомилась с Фирой Наумовной и ее мужем в тот день, когда их старший сын Семен привел меня в дом, чтобы представить своему большому семейству в качестве невесты. Я нервничала, боясь не понравиться его родителям (в «пятой графе» была записана не та национальность), и переживала из-за того, что купленный на рынке роскошный букет роз увядал прямо на глазах, пока мы в переполненном автобусе добирались до района новостроек. На смотрины явились все родственники, проживавшие в зоне городской доступности. Даже привезли на такси старенькую бабушку Дору, которой было под девяносто и которая, как я потом узнала, не выходила из квартиры уже несколько лет. На пороге нас встречала крупная разряженная, улыбающаяся Фира Наумовна, которая, казалось, заполняла собой все пространство узенького коридора. За ее спиной смущенно мялся будущий свекр и толпился кто-то из гостей. Основная часть присутствующих ждала в большой комнате у накрытого стола, щедро заставленного блюдами и закусками.
Гости, а их было человек десять, вели себя раскованно, шумно, много говорили, жестикулировали, легко начинали спорить по любому поводу, порой раздражались и тут же успокаивались и хохотали вместе со всеми, когда кто-то рассказывал забавные истории из жизни семьи. Больше всех шутили про Сеню как главного виновника торжества. Вспомнили, как он маленьким потерялся в универмаге и, не дожидаясь, пока его найдут, самостоятельно добрался до дома; как, будучи школьником, легко щелкал задачки и помогал решать контрольные по математике всем своим друзьям; как, учась в институте, наповал сразил профессора, предложив идею оригинального технического решения, за что и получил направление в аспирантуру.
Другим героем застолья была, конечно, Сенина мама – Фира Наумовна. Она сидела во главе стола и проворно управляла коллективным действом: шутила, подкидывала свежие темы для беседы, приносила из кухни дымящиеся блюда, раскладывала по тарелкам еду и с удовольствием раскрывала секреты удачных рецептов, если кто-то спрашивал об этом. Выглядело это примерно так: «Берете три больших – красный, желтый, зеленый… Я вас умоляю! Это не светофор, это перэц», – и дальше в том же духе… Вообще, еврейское застолье – это отдельная тема! Чего только я не попробовала тогда, и все впервые: прозрачный куриный бульон с кнейдлах, огромную фаршированную щуку, овощной цимес, печеночный паштет, а на десерт – медовый торт с маком и орехами. Все было вкусно, ароматно и таило особый секрет, известный лишь хозяйке, поэтому гости наперебой нахваливали ее кулинарные таланты. Мой будущий свекр не удержался и, чтобы сделать приятное жене, рассказал известный всем, кроме меня, анекдот, в котором речь шла о женах и любовницах у мужчин разной национальности. Кончался анекдот так: у еврея тоже есть и жена, и любовница, но любит он мамочку. Я вежливо посмеялась тогда со всеми, хотя концовка показалась неуместной, если вспомнить повод, по которому мы здесь собрались.
Пили гости мало, старшее поколение – так вообще предпочитало виноградный сок. После очередного тоста старенькая, почти мумифицированная бабушка Дора неожиданно звучным голосом рассказала старую семейную историю про то, как Зяме подарили на день рождения бутылку хорошего коньяка, которая простояла в серванте лет двадцать, пока ее не выпил случайно зашедший в гости бывший одноклассник.
