У старшей сестры закончилась югославская виза. Вдобавок албанские повстанцы конфисковали ее спортивную базу под свой военный лагерь.
Хоккеистки ее растолстели и повыходили замуж. Она тоже сходила замуж за сербского генерала, но в конце концов вернулась в Нежнеокск. Я, помня ее первый опыт предпринимательской деятельности, организовал кооператив под названием «Эскорт для состоятельных мужчин».
Ее фирма быстро обрела популярность. Правда, досаждала сильная текучесть кадров. Многие девушки, прокатившиеся несколько раз с состоятельными заказчиками на «Канары», выходили за них замуж и покидали заведения сестры. Но были и такие ловкие, которые продолжали потихоньку эскортировать и до третьего замужества.
У младшей бизнес шел неплохо, и я решил расширить доходное предприятие.
Подкупил в Сочи старую совдеповскую гостиницу «Огонек» и переоборудовал ее в филиал нижнеокской тюрьмы. Там все камеры были только с видом на море.
Теперь ко мне на личный прием была огромная очередь.
Самые шустрые специально на себя доносы писали, чтобы с полгодика посидеть в такой роскошной тюрьме.
Наш семейный бизнес опять поднялся. Я, чтобы его усилить, вместо музея в своей Башне открыл казино «Лысый Ежик». С очень низкими ставками.
И в первый же день в казино выстроилась огромная очередь.
Иногда за одним игорным столом можно было увидеть сидящих бок о бок и генерала с лампасами, и жулика с фиксами, поэта и банкира, известного режиссера и спившегося драматурга.
А так как это было первое игорное заведение в городе, никто не знал, как, сколько и куда надо платить государству, поэтому я не платил никому и на сэкономленные деньги выдавал бесплатно фишки всей голодной интеллигенции.
Но приходили в казино и богатые люди. Гуляли по русски. С размахом. Проигрывали состояния и фирмы.
Деньги менеджеры казино считали не пачками, а коробками из-под телевизоров.
Но этот бизнес мне лично счастья не приносил.
Пошли случаи самоубийств среди клиентов.
А когда один проигравший, засунув себе в рот гранату Ф-1 с выдернутой чекой, стал требовать через записку проигранные деньги назад, я закрыл заведение и решил заняться политикой, а это означало, что надо жениться.
Жену мне в брачном агентстве подобрали весьма оригинальную, под стать всей моей жизни.
У нее было пятеро детей, и все от разных отцов: китайца, немца, эфиопа, албанца и кубинца. Сама же она была шведкой.
Женившись на ней, я сделался многодетным отцом.
Жить сразу стало веселее.
Моей женитьбе особенно обрадовалась мама. Она искренне считала, что дом без детского смеха – мертвый дом.
И посоветовала своей старшей дочке тоже отправиться в секс-тур по миру за семейным счастьем и детским смехом.
Сестра маму послушала и, распустив свой «эскорт», уехала.
А я с головой окунулся в думские выборы.
Свою избирательную компанию мы – пять кандидатов по одному округу – начали мирно и спокойно.
Ходили, обнявшись, на встречи с избирателями и во всем поддерживали друг друга.
Но нас неожиданно собрали в избиркоме. И там американские советники по внедрению демократии стали учить, как надо себя вести во время настоящих свободных выборов.
Оказывается, мы все делали неправильно.
Нам надо было не обниматься, а «крыть» друг друга на чем свет стоит.
При истинной демократии, кандидаты во время избирательной кампании должны грызть друг друга как волки: вгрызаться в горло, обзывать, врать, шпионить.
А драка кандидатов считается самым высшим проявлением демократии.
Наиболее понятливые в теледебатах начали усиленно поливать друг друга фруктовым соком. Но консультанты морщились и советовали для большего эффекта использовать соляную кислоту.
– Трясите грязным бельем, – учил нас один приезжий американец из Оклахомы.
– Когда я баллотировался в сенат штата, соперником у меня был мой сосед. Я обклеил весь город фотографиями, где он был в обнаженном виде, в разных позах с его собственной женой. По-соседски, со своего чердака нафотографировал их интимные, семейные игры. И выбрали меня. Конечно, мы раньше ходили в гости друг к другу, а после выборов стали злейшими врагами, но зато победила демократия.
Другой советник рекомендовал нам одеваться пооригинальней, а то все в пиджаках и галстуках. Тут я поднял руку:
– А у меня есть зеленое пальто.
– Молодец, вот видите, не все вы идиоты.
Я надел свое зеленое пальто, взял в руки армейский ремень и давай на своих встречах с избирателями гонять соперников из угла в угол.
Электорату это очень понравилось, и меня выбрали.
Так я стал депутатом.
На следующий день после выборов, нас, вновь избранных депутатов, пригласил к себе сам губернатор, желая познакомиться поближе.
Когда-то в советские времена губернатор был простым лысоватым парнем, химиком по образованию, и носил джинсы желтого цвета. Работал он в секретном химическом институте, и от опытов с радиоактивной шерстью у него, лысоватого, к тридцати годам вдруг стали расти волосы, да так много и такие кудрявые, что голова превратилась в мохнатую баранью шапку.
Это создавало ему массу неудобств.
Его порой даже принимали за популярного болгарского певца – Киркорова-младшего, который и мне очень нравился. По причине этой похожести я не раз и выручал теперь уже кудрявого химика от арестов.
Худой и злой на советскую власть из-за своей кудрявости, он постоянно организовывал несанкционированные митинги, палаточные городки и пикеты на центральной площади, перед Кремлем.
И требовал, чтобы у нас в России все было как в Америке.
Его за это задерживали.
Ко мне на рынок, где я работал директором, приходили его друзья, то же химики, и просили спасти своего лидера от пятнадцати суток за хулиганство.
Я звонил своему знакомому судье и просил не сажать парня в желтых джинсах, а только оштрафовать.
Да и штраф-то этот платил я. Денег у будущего губернатора тогда совсем не было.
В благодарность за это его друзья-химики и он сам помогали наладить в подвалах моего рынка производство великолепного «Кинзмараули» [16] из гнилого винограда.
В этом-то они разбирались очень хорошо.
И не стать бы нашему химику никогда губернатором Нежнеокска, если бы не Его Величество случай.
Через год после путча [17] первому Президенту России во время посещения воинской части срочно надо было подписать государственные бумаги. Среди этих бумаг был и бланковый указ о назначении губернатора в нашу Нижнеокскую область, но без фамилии.
Все было на ходу.
Ни стола, ни стула.
Президент покрутил головой туда сюда и подозвал проходившего мимо «партизана» [18] , чтобы использовать его спину как стол.
Этим «партизаном» и был наш химик, находившийся в этой воинской части на краткосрочных офицерских сборах.
Он не посмел отказать Президенту. И полусогнувшись, подставил свою спину.
Президент стал подписывать бумаги. Когда дело дошло до Указа о назначении губернатора в Нижнеокскую губернию, Президент увидел, что вместо фамилии опять пробел.
Уже год область была без главы, никто в Нижнеокск ехать не хотел: не было там ни нефти, ни золота, ни газа.
Наш первый Президент был человеком неординарным и скорым на решения.
Он покрутил головой туда-сюда и вдруг спросил свой «временный стол»:
– Как твоя фамилия?
Стол ответил.
Президент взял да и вписал в бланк своего Указа фамилию этого «временного стола». Да еще так ткнул ручкой, что новоявленный губернатор подскочил от боли.
Сунув Указ «партизану» в руки, Президент сказал:
– Властвуй!
А когда тот взял драгоценный листок, добавил:
– Но помни, что я не только авторучкой ткнуть могу! – и, погрозив ему пальцем, ушел со своей свитой по своим президентским делам.
Новоиспеченный губернатор не растерялся, не смутился. Он тут же стащил с себя офицерскую форму и рванул к себе на родину, в Нижнеокск.
Приехал и давай показывать свою драгоценную бумагу своим друзьям, предлагая им идти и брать власть в свои руки. Друзья читали, но мало кто верил, что эта «бумага» настоящая. Было непонятно, с какой это радости Президент поставит хулигана в джинсах во главе целой области.
Все это было очень подозрительным.
И поэтому идти с ним в Кремль никто не соглашался.
Одно дело кричать на митингах, а другое дело – отвечать за судьбу многомиллионной области.
Химик помыкался, помыкался и, поняв, что союзников в этом скользком деле не найдет, решил вербануть меня.
Во-первых, я в это время уже владел Кремлевской Башней – самым близким объектом к власти.
Во-вторых, я и раньше его выручал.
А в-третьих, мой бизнес несет убытки. Кончались деньги.
С рынка я уволился. Коммунисты из Кремля разбежались. Новой власти не было, и поэтому в Кремль за разрешениями, постановлениями и подписями граждане не шли. Соответственно деньги за проход через мою Башню не платили.
Я сидел тогда и чесал репу [19] , думал: «Что делать?»
