Душнова улыбнулась самодовольно, откинулась на высокую спинку кресла, сказала, перебирая четки, и пристально глядя в камеру.
– Еще не будучи знакома с президентом, я по его фотографиям определила исходящую от него болезнетворную ауру. Его энергетика сильно истощена, что неудивительно при нагрузках, выпадающих на долю главы нашего государства…
– Грамотно излагает, собака! – подумал Коновалов, считавший до того Дарью недалекой, но хваткой бабенкой.
– И это обстоятельство, – продолжала между тем, перебирая зерна четок, целительница, – совершенно не учитывалось светилами официальной, как принято у нас говорить, научной медицины, которые усиленно пичкали президента бесполезными, а то и вредными лекарствами. Я же использую чудодейственные силы безграничного космоса, которые особенно активно концентрируются здесь, в районе нашего города. Моя пра-пра-прабабушка была родом из Египта. А Египет и Козлов, как известно, стоят на месте энергетических узлов, которых насчитывается всего несколько на нашей планете. В их числе наиболее известны Тибет, Пермская аномальная зона…
– Вот стерва! – кипел, вслушиваясь в ее гладкую болтовню, Коновалов, – Уже и телевизионщикам о прибытии президента разболтала!
Отступя в глубь коридора, он терпеливо дождался окончания съемки. Когда в кабинете Душновой загомонила радостно журналистка, оператор отключил слепящий софит, полковник, пользуясь суматохой, достал из кармана спутниковый телефон, вытянул гибкий отросток антенны, сказал вполголоса:
– Второй? Возьми третьего, седлайте «Волгу» и быстро мчитесь к объекту Д. Ваша задача – перехватить «Жигули» девятой модели с надписью «Регион-ТВ» по борту и изъять у находящегося в машине оператора видеокассету. Он отснял ее только что. Это интервью с объектом Д. Действуйте решительно, но корректно. Мотивируйте свои действия соображениями государственной безопасности. Как поняли?
Коновалов помолчал, сосредоточенно слушая ответ, а потом подтвердил приказ.
– Выполняйте… Что? А, это можно. Не согласится добром, дайте разок в морду. Потом отмажемся.
Усмехнулся недобро и отключил телефон.
Когда телевизионщики, смотав шнуры и сложив треноги, распрощались, наконец, с Дарьей, полковник шагнул за порог комнаты, где пахло плавленым воском, гарью свечей и еще чем-то неуловимым сладким -ароматом бумажных кладбищенских цветов, что ли?
– Входи, болезный, – заметив его, властно предложила целительница. Она подобралась, смотрела строго и сосредоточенно. Предостерегающе поднеся указательный палец к губам, предупредила – Молчи. Я сама твой недуг определю, – и забормотала угрожающе. – Вижу, вижу ауру твою. Больная у тебя аура, еле светится. И каналы энергетические засорены, чакры тромбами закупорены… Вовремя ты обратился ко мне, болезный. Еще немного – и никто б тебе не помог. Даже я…
– Об этом ты мне позже расскажешь, – грубо прервал ее полковник – Я начальник службы охраны Первого президента!
– Ой, милый – мигом растеряв магическую спесь, вскочила с кресла целительница. – Уж я ждала, ждала… Чуяло мое сердце, что приедет ко мне наш президент. Нуждается он во мне, сердешный, ох, как нуждается!
– Я лично считаю, что не слишком, – отрезал Коновалов.– Вас, гражданка Душнова, предупреждали, что этот визит носит сугубо конфиденциальный характер! А вы интервью для телевидения раздаете.
– Ой, голубь, – заворковала Душнова. – Это ж… это ж случайно вышло. Они без меня дознались…
– А раз так, – навалился на нее, не давая опомниться, полковник, – раз режим секретности не соблюден, извольте посещать президента на дому, в его резиденции!
– Так ведь, голубь, место у меня в доме святое, заговоренное… – вильнув глазами, завела свое Дарья.
– Обсуждению не подлежит! – отрезал Коновалов. – Завтра в десять за вами придет машина – синий джип или белая «Волга». Еще раз предупреждаю – о ваших… э-э… отношениях с президентом никто не должен знать! Иначе я прерву эти… сеансы по соображениям безопасности. Ясно?
– А как же, голубь вы мой, яснее ясного, – опустила блудливые очи целительница.
– То-то же, – смягчился полковник, и, легонько щелкнув по костяному лбу черепа на столе, полюбопытствовал сочувственно. – А это чей? Вашего бывшего пациента? Видать, здорово вы ему помогли…
И вышел не попрощавшись.
Супруга президента тоже прилегла отдохнуть после утомительного перелета и последующей тряски на плебейской машине по провинциальному шоссе, но едва успокоилась, коснувшись головой подушки, остро пахнущей дешевым стиральным порошком, сон как рукой сняло. Слишком много забот навалилось на нее в последнее время.
Она вовсе не была такой уж простушкой, чтобы безоглядно верить в магическую силу народных целителей. Нет, она, конечно, подозревала, что существует в природе что-то такое… неизведанное пока, недоступное пониманию современной науки, например, в старинных обрядах ворожбы, или траволечении, биоэнергетики той же, но не настолько, чтобы тащить престарелого мужа и самой очертя голову мчаться в захудалый городишко, о существовании которого она и не подозревала раньше, к этой, как ее… Дарье Душновой. Таких душновых – и в Москве пруд пруди, но… Именно она, супруга, должна была устроить так, чтобы Первый президент оказался в эти дни, не вызывая ни чьих подозрений, в глубине России, самой, что ни на есть, глухомани, в гуще народных масс, где слышнее всего, на весь мир, прозвучат сказанные им слова. Те, которые потонули бы неминуемо в грохоте и суете богатой на информационные скандалы столице.
Умные люди подсказали ей этот городок, празднующий в конце недели трехсотлетие со дня основания. Эти же люди позаботятся о том, чтобы на юбилейных торжествах присутствовали корреспонденты сразу нескольких ведущих телеканалов. В числе почетных гостей, которым представят слово на площади перед началом народных гуляний, будет и Первый президент.
Текст его выступления хранился в глубине ее сумочки. Его составили и тщательно отредактировали все те же люди, которые хотели добра ее семье, не раз доказывали преданность Первому президенту и болели душой за нынешнее состояние дел в России.
Все делалось в строжайшей тайне, чтобы не только смысл выступления Первого президента, но даже сведения о его намерении высказаться по поводу текущего политического момента не просочились за пределы семьи. А потому его речь в заштатном городке должна прозвучать внезапно, как гром среди ясного неба, и покатиться по городам и весям, странам и континентам
Тем более, что второго такого шанса могло не быть. Потому что она лучше других знала, как стар и дряхл ее муж. Он еще бодрился порой на публике, хвастался безоглядно, что после игры в теннис любит поплавать в бассейне, запросто преодолевает стометровку, а по вечерам перечитывает классику, с наслаждением изучает умные книги по истории, философии… Однако, на самом деле все это было далеко в прошлом. Он даже ходил с трудом, тяжело передвигаясь мелкой, шаркающей походкой, был по-стариковски плаксив и обидчив, страдал провалами памяти. Книг он отродясь не читал, особенно художественных, тем более философских, разве что труды классиков марксизма-ленинизма перелистывал в молодости, учась в институте, но и тогда она писала за него конспекты по этим наукам.
Видя все это, она испытывала двойственные чувства. С одной стороны, ей, прожившей бок о бок с ним полвека, было жалко и страшно смотреть, как превращается в развалину, глупеет на глазах некогда умный, сильный и видный мужик. С другой, она отчетливо понимала, что есть в этом жутком своей неотвратимостью процессе перерождения изрядная доля его вины. Пусть он газетчикам и лизоблюдам, строчащим за него мемуары, рассказывает, как тяжело он переживал кризисы, то и дело случавшиеся в годы его правления страной, как бессонными ночами разрабатывал грандиозные планы и принимал стратегические решения. Черта с два! Было, конечно, всякое, и нервотрепки хоть отбавляй, однако подорвал он бычье когда-то свое здоровье не государственными заботами, а тяжелым запойным пьянством.
Он пил давно, с удовольствием и без меры, на протяжении стольких лет, сколько она знала его. Пил уже тогда, когда и особых забот-то у него не было, какие уж там заботы и огорчения в студенческой молодости! И после, у руля обкома уже, засадив с утра бутылку водки, шел на работу, и хвастался тем, что с такой дозы у него – ни в одном глазу.
Он любил спиртное, дня не мог без него прожить, и меры не знал. Уж сколько она намаялась с ним, тычков да синяков вынесла!
В то же время при всей крутости нрава муж ее не был жаден до денег. Что бы не болтали теперь злые языки, накоплений, счетов в заграничных банках у него не было. Да, другим давал воровать, кто знает, скольких одарил он с барского плеча, сколько наподписывал по самонадеянности своей и верхоглядству бумажек, приносящих баснословные доходы другим. А себе – ни-ни… И зря, между прочим. Ведь стоит ему совсем ослабеть, а то и, не дай бог, представиться – она отчетливо понимала, какая свора собак окажется спущенной с цепи, и как мгновенно и беспощадно растерзают они осиротевшую семью президента. А ведь есть дети, внуки, зятья, в конце концов, и кто должен загодя порадеть об их безопасности, как не она, бабушка, по сути, старшая теперь в семье… И когда оч-чень важные люди обратились к ней, присоветовали, что делать, она, как главная хранительница очага, пообещала употребить все свое влияние на мужа. Ему и надо-то всего-ничего: сказать несколько слов, благословить одного претендента в начавшейся предвыборной президентской кампании и отказать в своем доверии другому. Тому, которому так необдуманно передал свой пост в начале этого века. И тогда будущее ее семьи, детей, внуков и даже правнуков будет обеспеченным и счастливым. Никто не станет ворошить грязное белье, копаться в старых грехах. Да и деньги, обещанные за это, большие деньги -не лишние.
