До сих пор я шел по нему один, мне не было страшно. Сейчас я продолжаю его с большими силами и с еще большей уверенностью в успехе своего движения. Не возражай, если я в конце скажу, что сейчас ТЫ во многом облегчаешь мне этот путь и делаешь его более интересным и содержательным.
Хочется закончить письмо словами:
«Не сломят любые напасти
отважных друзей и подруг.
Мы наше советское счастье
из крепких не выпустим рук!»
А сейчас будь здорова и счастлива, кукла!
С горячим приветом и искренним уважением к тебе – Борис.
* * *
14 ноября 1948 года
«И скучно, и грустно, и некому руку пожать,
и мысли так тесно вокруг здесь витают.
и хочется многое, многое мне рассказать,
но в пасмурном дне и сырой темноте все слова утопают!»
Инночка!
Прости за мое скучное письмо. Это уже второе такое. Не знаю, почему-то так хочется все-все рассказать тебе, чтобы ты знала все, и чтобы мне стало легче и веселее. Я всегда говорил, что еще рано, что расскажу потом, и ты даже немного сердилась на меня за это.
Может, сейчас уже совсем и не рано, и я бы высказал все и не писал бы тебе такого эпиграфа к этому письму. Но ты далеко теперь от меня, и я опять молчу со своими мыслями, и именно потому мне и скучно и грустно. Ты сегодня, наверное, обиделась на меня. Мы с тобой долго разговаривали днем, но нас рассоединили. Я обещал четыре часа работать в своем кабинете, но сумел справиться с работой за 2,5 часа и ушел домой. Мне там как-то лучше. Там твои письма, там наши хорошие фотокарточки, там твой небольшой портретик. И я всегда в этом окружении чувствую себя теплее, ближе к тебе, и мне становится лучше.
А в кабинете мне всегда хочется взяться за трубку и позвонить тебе. Но ведь этого нельзя делать всегда, а хочется. Поэтому я ушел домой. Сейчас вечер. Я пришел из клуба. Смотрел пьесу «Великая сила». На танцах не был. В 18.00 пытался позвонить тебе, но дежурный телефонист сказал, что твой номер не отвечает. Я не знаю, где ты могла быть.
Сейчас уже 23.40. Знаю, что ты звонила вечером, после меня, и мне опять становится обидно, что мы никак не можем созвониться.
Инночка! Ты прости и меня, и его (телефониста), что мы шутили с тобой при разговоре. Но я сочувствую твоему больному зубу, твоему физическому и духовному состоянию и во всем разделяю его с тобой.
Буду рад, если мое участие хоть немного облегчит твою боль и рассеет твои грустные мысли. Мне хочется, чтобы ты всегда знала и помнила, что я свое обещание – всегда помнить о тебе и рассказывать обо всем хорошем – постараюсь сдержать, и хоть этим, может быть, буду всегда напоминать тебе о себе.
А сейчас всей душой желаю тебе быстрее выздороветь и снова стать веселой и жизнерадостной. Привет твоим маме и папе.
До свидания. С искренним уважением и сердечным приветом – Борис.
20 ноября 1948 года
Боренька, здравствуй!
Только сейчас переговорила с тобой и сразу села писать тебе это письмо.
Ну что же ты рассердился на меня, ведь я же права! Я понимаю, что ты пришел вчера усталый, что прежде чем пойти домой, ты зашел в кабинет, чтобы позвонить мне, и если нас разъединили, то ты уже не мог дольше ждать и ушел домой.
Но ты пойми, как мне бывает обидно, когда я, дозвонившись с таким трудом, вдруг слышу голос «Квадрата»: – «Ушел, велел пожелать спокойной ночи!». И я уже не знаю, ты так сказал или это «Квадрат» сам придумал, но только мне не бывает легче ни от первого варианта, ни от второго. И я кладу трубку, а у меня начинает портиться настроение.
Когда тебя просто нет на месте, мне не так обидно, чем слышать, что ты только что ушел. Вот поэтому я и сказала тебе, что я не буду больше дозваниваться к тебе сейчас, а предоставляю это право тебе. И если ты дозвонишься, тебя не будет ждать разочарование, что я ушла от телефона. Надеюсь, что ты прекрасно понял меня, и больше не будешь обижаться за сегодняшний разговор.
Хотелось бы еще кое-что написать, но я уже должна уходить.
Желаю тебе всего самого лучшего. С приветом и уважением.
Инна.
Мама и папа передают тебе привет.
Комментарий.
Очень много места в маминых письмах, уделяется отвратительному качеству телефонной связи и невозможности поговорить сколько хочется и когда хочется. Поэтому приводить здесь все эти слезные излияния молодой влюбленной девушки вовсе не обязательно, чтобы дать представление об их отношениях. Конечно – любовь на расстоянии – штука трудная, и редко она выдерживает такие испытания. Чаще – тихо сходит на нет и остается лишь приятным воспоминанием. Но если любовь настоящая – никакие испытания ей не страшны. И они снова и снова набирают коммутатор за коммутатором в надежде, что связь все-таки будет.
* * *
19 ноября 1948 года
– Я здесь тоской ни с кем делиться не хочу,
Свое ты редко здесь услышишь имя.
Но если я молчу – я о тебе молчу,
И воздух начинен здесь мыслями твоими!
Инночка, здравствуй!
Уже третий день нет твоих писем. Вчера я выполнил твой «приказ». Но срок его выполнения был так ограничен, что результат оказался пустым.
Ровно в 19.00 я вместе с майором уезжал в командировку и по пути заехал в № 16.
Пробыл там всего 12 минут, папы твоего не видел. Жаль! Очень хотелось получить твое письмо, побольше узнать о тебе. Вчера здесь не был, а приехал только сейчас. Через час иду в университет и перед уходом сообщаю тебе обо всем этом.
Вечерами часто, отрываясь от книги, смотрю на тебя. Мне всегда представляется вместе с тобой впереди хорошее, радостное и счастливое. Мне бывает приятно от этих мыслей, но тем резче начинаешь чувствовать, что тебя здесь нет, а как хорошо быть вместе.
После таких перерывов обычно не скоро берешься за книгу, а еще долго мысленно бродишь, по паркам, дорожкам и местам, где когда-то бродили с тобой! И не обижайся, пожалуйста, если я скажу, что в такие минуты именно ты мешаешь мне заниматься!
По-моему, я так не донимаю тебя, и не мешаю твоим занятиям, потому ты не имеешь права на меня обижаться.
Ты, конечно, дуешься, что я не написал тебе окончания своих стихов.
Тебе должно быть понятно, что я это сделал лишь потому, что те отрывки относятся как раз к числу тех, говорить о которых я считал и сейчас еще считаю – рано.
Ну, ты не сердись! Мы их допишем вместе, и не только пером!
А сейчас иду на занятия. Вечером постараюсь поговорить с тобой. Письмо это положу там же в № 16, может быть, и оно завтра попадет к тебе.
Желаю успехов во всем.
С самым большим уважением и сердечным приветом – Борис.
* * *
23 ноября 1948 года
Здравствуй, Боренька!
Твоих писем не получаю, да и не жду их сейчас, т. к. я все их уже получила, а новых ты, вероятно, еще не написал. А пока приходится перечитывать старые. Хочу ответить тебе на письмо от 19 ноября 1948 года.
Ты спрашиваешь, мешаешь ли ты моим занятиям, и не обижаюсь ли я на тебя за это? Нет! Во-первых, у меня есть достаточно свободного времени, чтобы посмотреть и подумать, а если ты приходишь ко мне в голову во время занятий, то я нисколько не сержусь, а наоборот, мне бывает очень тепло и радостно с моими мыслями. И после этих воспоминаний как-то особенно легко делается, и работа идет веселее после этого.
А вечером…, если бы ты знал, что я делаю вечерами! Я же почти никуда не хожу, и все вечера целиком отводятся для тебя: твои письма, фотографии, стихи – помогают мне проводить вечера.
Я еще не дуюсь, что ты не дописал своих стихов, а терпеливо жду их продолжения. Надеюсь, мое желание будет исполнено.
Это небольшое отступление от темы.
Так вот, можешь не беспокоиться о том, что я отрываю себя от занятий или стараюсь задвинуть тебя в дальний угол, чтобы ты не мешал.
Но скажу откровенно, что не всегда мне бывает радостно, когда я думаю о будущем. Иногда в голову забираются сомнения, и вот в такие минуты я и пишу тебе письма с такими грустными эпиграфами, которые тебе не нравятся.
Вчитайся в них внимательнее, и может быть, все поймешь. А пока не пишу тебе ничего больше, постарайся хорошенько разобраться во всем, что здесь написано, а я когда-нибудь напишу подробнее обо всем, о чем здесь только намекнула.
До свидания. Привет твоим друзьям.
С горячим приветом и уважением.
Инна.
16 ноября 1948 года
«Как ни совершенно крыло птицы,
Оно никогда не смогло бы поднять
Ее ввысь, не опираясь на воздух.
Как ни велики бывают желания людей,
они никогда не станут реальностью,
если им не сопутствует еще большее,
чем они сами, упорство и вера в успех
ее осуществления. Вера в победу и
упорство в борьбе за ее достижение –
это воздух молодых людей, строящих
свое будущее!»
Инночка!
…Ты можешь упрекнуть меня в том, что сам я не руководствуюсь принципами, которые пишу тебе эпиграфом в этом письме.
Мне хочется предостеречь тебя от упрощенности мыслей, изложенных в этом выражении.
