Ознакомительная версия.
– А вы не можете назвать хоть бы широту и долготу местонахождения этого острова?! Ведь найду я отца или нет, вам от этого ничего не прибудет и не убудет.
– Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть, – засмеялся еще громче продюсер, цитируя Откровение Иоанна Богослова.
Эскин раскрыл Библию и сразу же нашел это место, и увидел другое мудрое изречение, чуть повыше, в этой же тринадцатой главе и прочел его:
«И дано ему было вложить дух в образ зверя, и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя!»
– Да, ты совершенно прав, молодой человек, твой отец с Маргаритой не захотели поклоняться образу зверя, то есть мне, и поэтому остались одни на острове! Но только у них там хватит пищи на всю жизнь! Конечно, они одичают, и возможно будут жить как первобытные люди! Это и станет их пожизненным наказанием!
Эскин машинально перевернул несколько страниц Откровения и прочитал: «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою».
– Наивный мальчик, – перебил его продюсер, – думаешь, раз я оставил твоего отца с любимой девушкой на необитаемом острове, то я сотворил зло?!
Может для тебя, да, но не для них! Я защитил их от людей, и быть может этим сохранил им и жизнь, и любовь на всю жизнь! А здесь посреди цивилизации царят одни соблазны и смертельно опасные эпидемии! Разве не так?
А то, что я говорил тебе про поклонение мне как зверю, так я просто шутил! Если хочешь, издевался над тобой, чтобы ты не пудрил мне мозги!
– Вы просто сумасшедший! – дрогнул Эскин.
– Мы ни разу не посмотрели друг другу в глаза, а вы уже сделали вывод, – грустно усмехнулся продюсер.
– Почему вы меня зовете то на вы, то на ты?!
– Вечность мне дает право называть вас как угодно, – ответил, вздыхая, продюсер.
– Вы в Москве?! – спросил быстро Эскин.
– Зачем тебе это?! Ты хочешь меня выследить? Ну, выслеживай! Только знай, что даже если меня кто-то и поймает, то я все равно ничего не скажу и тем более, где сейчас твой отец и Маргарита.
– Но я же его сын, имею же я право… – зарыдал Эскин.
– А если бы он умер, тебе бы от этого было легче?! – спросил продюсер.
– Почему умер?! – испуганно вскричал Эскин.
– К сожалению Лев Абрамович, не я один решал судьбу вашего отца, были и другие люди, которые мечтали его просто уничтожить вместе с его Маргаритой!!
– Так вы еще к тому же и спаситель?! – горько усмехнулся Эскин.
– Нет, я не спаситель, – задумчиво ответил продюсер, – я просто актер, я сыграл свою роль и теперь уже схожу со сцены. Вся жизнь – театр, а мы – актеры!
– Вы знаете Шекспира?!
– А не все ли равно, кто кого знает, я, например, знаю, что скоро меня убьют из-за того, что я сохранил жизнь вашему отцу и Маргарите, но это меня даже как-то радует! Надоело, знаете ли, уродовать эту землю своим дыханием. И вообще мне кажется, что я родился не в этой жизни, что Бог перепутал меня с кем-то местами, и поэтому я здесь всегда лишний!
– Вы хотите, чтобы я вас пожалел?!
– Упаси Боже! Что вы?! Что вы, Лев Абрамович?! Я просто привык констатировать факты, какими бы они горькими не были. Мне не страшно умирать, потому что я понял, что я как божье создание гожусь для любого другого мира. Попробуйте сами перетасовать всех живых существ и найти в них то, что устоит перед любой Смертью, и может вы тогда тоже чего нибудь откапраете для себя и перестанете бояться, что у Вас отнимут всю Вселенную.
– Вы думаете, что я боюсь Смерти? – вздохнул Эскин.
– Что-то я заболтался с вами, пора уже и честь знать, – и в телефоне неожиданно раздался его смех, который может даже был и плачем, а потом Эскин услышал его приглушенный, и как ему показалось, зловещий шепот: «Число зверя – 666!»
Глава 67. Недоразумение, которое помогло раскрыть убийство
Труп Альфреда Тарговица был обнаружен в одном из номеров гостиницы «Метрополь». То, что в ресторане этой же гостиницы Эскин отмечал свою свадьбу с Аллой, несколько его обескураживало.
Было ощущение, что какой-то хитроумный злодей решил всерьез поиздеваться над Эскиным.
Вся надежда на то, что вместе с поимкой Тарговица будет найден и его отец, рухнула.
У Амулетова была аппаратура с помощью которой он мог бы вычислить местонахождение Альфреда Тарговица, подслушивая их разговор, но по его же утверждению он никакого звонка от Эскина не слышал.
И потом Эскин хотя и разговаривал с продюсером около часа, но за этот час вряд ли бы Амулетов смог обнаружить, где скрывается Альфред Тарговиц, а затем и убить его.
К тому же Альфред в разговоре с ним намекнул, что судьбу его отца решали и другие люди, а не только он один, и что они хотели убить его отца. А уже последняя фраза Альфреда Тарговица о том, что он актер и сыграл свою роль, и теперь уже сходит со сцены, вообще была полна какого-то рокового предчувствия, будто он знал, что его убьют.
Алла с Лулу неоднократно пытались растормошить Эскина и увести в плен сексуального восторга, но Эскин был к ним временно равнодушен.
Он несколько раз встречался с Амулетовым и с Иваном Ивановичем – отцом Аллы, излагая им свои мысли об убийстве Альфреда Тарговица, но все эти мысли сводились к одному, надо во что бы то ни стало раскрыть это преступление, и тогда, возможно, будет найден его отец.
– Да, плюнь ты на все! Все равно ты ничего не добьешься! – говорил ему Амулетов.
– Не стоит драматизировать жизнь, – говорил Иван Иванович, – но надеяться, конечно, надо!
По звонку Ивана Ивановича к расследованию этого дела были привлечены лучшие криминалисты и оперативники столичного гувд.
Эскина несколько раз вызывали на допрос, а потом долгое время не беспокоили. В глазах Эскина уже стала складываться какая-то виртуальная картина этого мира, в которой царил один беспорядочный хаос.
Про себя он решил забыть эту запутанную и грязную историю, а по возможности не думать и об отце.
Самое скверное, что на почве внутренней борьбы с собой и с этим миром, а также после разговора с Альфредом Тарговицем, у Эскина развилась посттравматическая невротическая реакция, которая выражалась не только в одной бессоннице, в отсутствии аппетита и потенции, но и в особом нервном тике правого глаза, а также и в недержании мочи. Несколько раз обмочившись в постели с Аллой и Лулу, бедный Эскин был вынужден использовать детские подгузники.
В глазах своих драгоценных женщин он, безусловно, упал.
Сексом с ними он уже не занимался больше двух недель, то есть с того самого дня, когда ему позвонил этот злополучный продюсер.
Однажды Алла с Лулу посовещались между собой, и силой заставили его сходить на консультацию к психоневропатологу, который и поставил ему диагноз: «посттравматическая невротическая реакция» и назначил лечение.
Однако лекарства на Эскина почему-то никак не действовали. По шесть раз за ночь он вынужден был менять себе подгузники.
Вся их спальня провоняла мочой и дезодорантами, которыми Алла с Лулу нещадно обливали и постель, и стены спальни. От всяких парфюмерных запахов Эскина сильно мутило, а вскоре стала развиваться и какая-то аллергическая реакция. Стоило Алле с Лулу попшикать каким-то баллончиком с дезодорантом, как Эскин тут же сильно задыхался и кашлял. На глазах у него тут же появлялись слезы.
Он кричал на них, чтобы они не пользовались дезодорантами, они кричали на него, чтобы он прекратил мочиться в постель. Постепенно жизнь Эскина превратилась в сущий ад. Он пытался все еще храбриться, говорил, что это все временно и рано или поздно пройдет, но ни Алла, ни Лулу ему уже не верили, и вся их любовь к нему свелась теперь к одной только жалости, а еще к ожиданию от него детей, которыми они уже были беременны.
Амулетов, которому он абсолютно во всем доверял, неожиданно по-своему проявил к нему сочувствие, подарив ему на день рождения десять упаковок французских подгузников.
Больше всего Эскина взбесило, что этот «подарок» был вручен в присутствии многочисленных гостей, включая его тестя – Ивана Ивановича.
Конечно, хитроумный Амулетов сразу обратил все в шутку, говоря о том, что этот подарок предназначен для будущих детей Эскина.
Но намек был понят, и мало того, гости хотя и смеялись, но весьма принужденно. У Эскина было чувство, что весь мир решил отомстить ему за его существование в нем.
«Ну, подумаешь, я засадил его в психушку, – думал обиженный Эскин, – но я же его и освободил! А потом от Соньки-то я в конце концов отказался! А если ему не нравиться кормить и воспитывать моего ребенка то какого, спрашивается, черта, он вообще женился на моей беременной Соньке?!»
Ознакомительная версия.
