Следующие два дня Родик провел в непрерывном курсировании между аэропортом Шереметьево-2, отелем «Балчуг Кемпински» и ресторанами, встречая и развлекая долгожданных гостей. Последним прибыл Вольфганг. В этот день Родик устроил шикарный ужин в ресторане «Прага», где, как и обещал итальянским друзьям, удивил изысками русской кухни.
Утром состоялось торжественное открытие выставки, и началась напряженная работа на стенде, не оставляющая времени даже на еду. Количество посетителей превзошло даже самые смелые ожидания. Раздали несколько тонн каталогов, подписали целую кипу договоров на поставку, получили два диплома – за лучшую экспозицию и за уникальный дизайн. Без сомнения, успех превзошел все прогнозы. За выставочные дни продали больше, чем за предшествующие полгода. Презентацию третьего магазина Родик провел в последний вечер, объединив ее с прощальным банкетом.
Итальянцы, судя по внешней реакции, были восхищены и не скупились на хвалебные эпитеты.
В общем, все удалось, и гости разъехались, оставив массу обещаний о расширении контактов, а Моретти и Тосетто даже предложили дополнительные скидки на свои товары.
Аня прекрасно справилась со своими обязанностями, повсюду сопровождая Родика. Лишь постоянно срывающийся механизм фиксации спинки сиденья, который Родик в силу отсутствия времени так полностью и не починил, напоминал об их интимной близости. Когда такое происходило в очередной раз, они обменивались многозначительными взглядами, но это уже почти не будоражило Родика. Да и вообще между ними установились какие-то особые доверительные отношения. Времени задумываться над такой метаморфозой не было, поскольку он непрерывно с кем-то общался. Лишь попадая поздним вечером домой, перед тем, как заснуть, он опять возвращался к размышлениям об Анне, но, вероятно, огромная дневная усталость вскоре загоняла его в тяжелый, без сновидений, сон.
Проводив последнего гостя, Родик, ощущая опустошенность, возвращался вместе с Аней, и тут она сказала:
– Родион Иванович, я бы хотела завтра-послезавтра улететь.
Что-то дрогнуло у Родика внутри, и он не сразу ответил. За эти дни он так к ней привык, что не мог представить себе ее отсутствие. Более того, он опять почувствовал сексуальное влечение. Родик перенес руку с рычага переключения передач на Анину коленку и спросил:
– Тебе это надо?
– Мы же на «вы». Выставка кончилась. Что мне здесь делать?
– Работы много. Нам в штате нужен переводчик. Да и просто толковый человек. Хочешь стать директором нового магазина? Хороший процент от оборота будешь получать. Да и мама обрадуется.
– Спасибо, я не потяну. Да и не хочу я здесь задерживаться. Мне в Италии больше нравится.
– Помнишь последний наш разговор? Мое предложение остается в силе.
– Из нас не получилось любовников и не получится супружеской пары. При твоем образе жизни нужна не такая, как я. Окса для тебя лучший вариант.
– Откуда это известно? Все такое происходит только на небесах. Хотя… Переубеждать тебя не стану. Еще, не дай бог, поссоримся… Что ж, улетай, коль решила. Сотрудничать-то в Италии не отказываешься?
– Где-то работать надо. Деньги нужны. Да и я к вам привыкла, а итальянцы ко мне. Сделаю все, от меня зависящее. Можете на меня положиться.
– Я знаю… Поедем закатим прощальный ужин. Приставать не буду.
– А можно я маму с собой возьму? А то она обижается.
– Хм… Это закономерный финал. Конечно, можно. Она, вероятно, обрадуется или… Можно и дядю твоего позвать. Будет с кем выпить. Да и ты давно русского фольклора в его еврейском изложении не слышала. Вон автомат. Позвони, пусть собирается. Мы за ней через час-полтора заедем, а Виктора пусть от моего имени сама позовет. Он рад будет. Я, пожалуй, коль уж такая пьянка пошла, Оксу возьму и Михаила Абрамовича прихватим. Этакий прощальный пир закатим, хотя лучше бы вдвоем посидели. В «Пекин» поедем, а то за эти дни европейская пища приелась.
Через день Аня улетела в Милан. Родик не поехал ее провожать, сославшись на занятость и попросив это сделать Михаила Абрамовича. С ним же он передал ей конверт, куда вложил в качестве премии тысячу долларов. Хотел что-то написать, но дальше слов «Дорогая Анечка» не продвинулся.
Когда необходимо сделать выбор, а вы его не делаете, – это тоже выбор.
Шло время, а свершений и событий становилось все меньше. Бизнес уже не требовал постоянного внимания, и Родик ограничивался лишь контролем. Саша и Михаил Абрамович вполне справлялись со все возрастающим объемом покупок без существенных изменений налаженной Родиком системы. Проблемы, конечно, возникали, но пути их преодоления были очевидны. Единственной новостью явилась покупка земли, которая не прошла без поразившего Родика трагикомического происшествия.
До пятого ноября необходимо было расплатиться. Однако денег не хватало, и Родик, зная Мишину страсть к накопительству, решил занять у него. Тот долго мялся, не надеясь на быстрый возврат, но под напором Родика не устоял, хотя и с передачей денег тянул. Перед оплатой вместе с продавцом оформили сделку в земельном комитете подмосковного города Балашиха, к веденью которого относилась земля. Получив документы, поехали расплачиваться. По дороге Родик попросил:
– Миша, давай деньги.
Тот, побледнев, достал пачку долларов и, вероятно, так перенервничал, что потерял сознание. Родик, перепугавшись, резко затормозил. Вместе с продавцом вытащили страдальца из машины и уложили на подернутый инеем травяной газон, полагая, что холод приведет его в чувство. Родик хотел бежать вызывать «скорую», но тут Михаил Абрамович открыл глаза и спросил:
– Где деньги?
Родик вложил ему в руку пачку купюр и увидел блаженную улыбку на лице партнера. Пораженный Родик только произнес:
– Плюшкин чертов. Напугал.
Все завершилось благополучно, а через неделю Касым начал возводить по эскизам Родика склад. Вскоре строительство превратилось для Родика в часть отдыха. Он ездил туда и в будни, и по выходным. Устраивал пикники, вспоминая студенческие строительные отряды, много советовал, а иногда и показывал рабочим, как надо выполнять ту или иную операцию.
Шло время, и он стал замечать, что независимо от его желаний бизнес требует все меньших усилий и времени. Стремительный бег последних лет замедлился.
Он опять стал посещать театры и выставки, много времени проводил в клубе, сочетая приятное с полезным, выполнением обязательств перед Комиссией, поиском новых направлений в бизнесе и отдыхом.
На этой почве у него образовался новый круг общения, состоящий помимо бизнесменов и политиков из появившихся, во многом благодаря партнерам Алексея, деятелей культуры. Поэтому в возникающих беседах обсуждался самый широкий круг российский событий, от майского венчания Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова и «Утомленных солнцем» Никиты Михалкова до неудач армии в Чечне и непрерывной череды крахов финансовых пирамид.
Родик продолжал составлять записки для Комиссии и при этом все больше задумывался о перспективах развития российского общества, интересы которого теперь занимали значительное место в его сознании. Интересы же были весьма специфическими и сводились в конечном счете к финансовым операциям. Политики лоббировали начинания коммерсантов, коммерсанты, делясь с ними прибылями, покупали чиновников, а артисты и известнейшие деятели искусств начали называть свое творчество шоу-бизнесом, что вполне соответствовало действительности, вызывая вал низкопробной, но вполне рентабельной продукции. Отличительной особенностью стало отсутствие маскировки, а подчас и бравирование такой однобокой заинтересованностью. Знаковые режиссеры и артисты, к которым Родик относился когда-то с благоговением, отвлекаясь от сплетен, могли часами рассказывать об обналичивании денег и путях их сохранения, а известные бизнесмены цинично обсуждали организацию компании по созданию новой «звезды» того или иного подиума. Политику, естественно, тоже не забывали, но и там все сводилось к деньгам. Эти разговоры обильно сдабривались сладкой подливкой отечественной духовности и критикой нарождающихся капиталистических нравов.
Однако Родику не составляло труда понять истинные побудительные причины происходящего, которые вначале настораживали, а последнее время вызывало неприятие. Поэтому когда-то беспристрастные записки для Комиссии стали приобретать вид аналитических отчетов, в которых Родик делал неутешительные выводы о возможных путях развития страны.
Общение Родика с Комиссией после его поездки в Италию проходило по прямым каналам без участия Евгении Григорьевны. Поэтому Родик, памятуя последний разговор в театре, не настаивал на встречах или иных контактах. Он только внимательно следил за ее публичной деятельностью, центральное место в которой стали занимать пацифистские и правозащитные аспекты военного противостояния в Чечне.
