Кстати, несмотря на то, что речь большей части коренных жителей Страны Магазинов состояла исключительно из общепринятых суждений, были там и граждане, чью речевую способность я бы охарактеризовала как патологическое словоблудие. А чтобы не быть голословной, продемонстрирую это на конкретном примере. Как-то раз, когда мы с мужем вкушали обеденные блюда в какой-то кафешке, супружеская пара, сидевшая за соседним столиком, подозвала официанта и стала жаловаться на пережаренные картофельные крокеты. Говорили они по очереди, но в унисон: «Понимаете, мы часто ходим сюда обедать, поэтому нам бы очень хотелось, чтобы качество подаваемых у вас блюд оставалось неизменным. И не то чтобы наши взгляды на еду расходятся со взглядами вашего повара. Мы его кулинарные вкусы глубоко уважаем и целиком поддерживаем. Особенно нам нравится, как он готовит макароны под красным соусом, блинчики с повидлом и чечевицу с тефтелями. Но сегодня, попробовав картофельные крокеты, мы пришли к выводу, что они, как бы это выразиться, были сильно пережарены. Хотя куда более опасным для здоровья было бы, если бы ваш повар их, наоборот, недожарил. Кстати, возможно, вам известно, что в некоторых сырых продуктах содержится множество опаснейших для организма бактерий? К счастью, в нашем случае этого не произошло, поэтому мы в некотором роде даже рады случившемуся. Но тем не менее хотели бы вас попросить, чтобы вы заменили оба наших блюда с крокетами на что-нибудь другое, к примеру, на рыбу в кляре. И еще, передайте вашему повару, что произошедшее никак не повлияло на наше отношение к его методам работы и что в дальнейшем мы будем регулярно приходить в ваше кафе, однако, по вполне понятным причинам, некоторое время воздержимся от употребления крокет».
Внимательно выслушав всю эту утомительную болтовню, официант выгнул грудь колесом и выдал супружеской паре ответ в виде следующей тирады: «Прежде всего, мне хотелось бы выразить вам благодарность от лица нашего заведения общественного питания за то, что вы не впали в паническое состояние, а спокойно отнеслись к создавшейся проблеме. Как вы уже справедливо заметили, наш повар действительно иногда дает маху, но не всегда, а лишь периодически. То есть он, вообще-то, нормальный и, даже можно сказать, довольно-таки хороший повар, но бывает, по недосмотру какое-нибудь из блюд возьмет да пережарит. Хотя с другой стороны, пережаренные блюда некоторым нашим посетителям нравятся, конечно, не когда они пережарены до состояния угля, а, так сказать, слегка пережарены. Знаете, существует такая нормальная пережаренность, которая убивает все микробы и бактерии, и, как вы справедливо заметили, она в некотором смысле полезна человеческому организму. Впрочем, если вас приготовленные таким образом крокеты не устраивают, то мы с радостью заменим их на рыбу в кляре». Подведя таким образом итог доклада на тему пережаренных крокет, а заодно убрав со стола недовольных клиентов оба блюда, официант твердым и полным решимости шагом, с невозмутимым выражением на лице, отправился на кухню за обещанной рыбой.
Наверное, кто-то из вас, уважаемые читатели, захочет спросить: «Интересно, откуда у людей берется такая говорильная сверхспособность? И неужели нельзя было сказать это все одной фразой?» Конечно, можно, однако когда хочется поговорить, а не о чем, то в целях тренировки речевых навыков некоторые пользуются любой подвернувшейся под руку возможностью это сделать. Кстати говоря, уже давно мною было подмечено, что, чем меньше у человека в голове мыслей, тем больше на языке словоблудия. Прекрасным примером этого являются всем известные западные телевизионные каналы, специализирующиеся на выпуске документальных фильмов познавательной тематики. В этой связи позвольте спросить: вы когда-нибудь обращали внимание на то, как в них излагается основная мысль? Для примера назову подобное произведение кинематографического искусства следующим образом: «Сумели ли динозавры мезозойской эры пережить землетрясение в восемь баллов по шкале Рихтера?» Так вот, эта самая фраза на протяжении часового документального фильма будет повторена столько раз, что у вас создастся ощущение, будто он предназначен для просмотра людьми, страдающими болезнью Альцгеймера. Правда, чтобы окончательно не свести телезрителя с ума, начинаться основная тематическая фраза будет все время по-разному: «другими словами», «логично было бы предположить», «последние исследования ученых привели нас к мысли о том, что», «как мы уже сказали об этом ранее» и т. д. и т. п. Причем самое удивительное заключается в том, что, досмотрев этот документальный фильм до конца, телезритель так и не получит четкого ответа на изначально обозначенную проблему, а именно, сумели ли динозавры мезозойской эры пережить землетрясение в восемь баллов по шкале Рихтера. Так и хочется в качестве эксперимента запереть кого-нибудь из производителей подобной киноиндустрии в комнате с телевизором, по которому непрерывно идут один за другим документальные фильмы его же производства, а через сутки открыть дверь и спросить: «Ну как? Понравилось? Ты сам-то хоть что-нибудь из увиденного понял? Если да, то расскажи».
* * *
И все же самым сложным для меня в Стране Магазинов оказалось постоянное испытание расовой дискриминацией. Разумеется, к тому времени она уже утратила свои наиболее грубые формы. В частности, нигде в Европе эмигранта не смели публично оскорбить по национальному признаку. А если такое и происходило, то судья при рассмотрении этого дела наказывал обидчика-расиста, в лучшем для него случае – штрафом, а в худшем – тюремным заключением. Однако при всем при этом европейский расизм никуда не исчез, а просто-напросто закамуфлировался, спрятавшись за разного рода учебные, психологические и социальные программы якобы на деле осуществляемой интеграции. Одним словом, ощутить дискриминацию по национальному признаку в виде сильнейшего психологического давления со стороны европейцев представлялось возможным только будучи эмигрантом.
В представлении же коренного населения старушки Европы проблемы расизма в их обществе и в помине не было. Как однажды высказалась по этому поводу одна моя коллега по работе: «О каком расизме может идти речь, когда вы, приезжие, ходите по нашим улицам чистые и сытые? Так чего же вам еще от нас надо?» Отвечаю. Во-первых, мы и у себя на родине ходили по улицам чистыми и сытыми. А во-вторых, равно как и всем остальным людям, нам необходимо обычное человеческое уважение в виде социальной защищенности и межличностного общения. К слову сказать, расизм в Стране Магазинов в отдельных случаях принимал совершенно отвратительные формы. К примеру, ни под каким предлогом на работу в сферу обслуживания не принимались ни арабы, ни темнокожие эмигранты. Все «цветные» жители этого государства зарабатывали себе на жизнь на кухнях, складах, стройках, в мастерских и т. д. и т. п. «Почему?!» – удивитесь вы. А вдруг какому-нибудь богатому покупателю не понравится, что до приобретенной им вещи ранее дотрагивалась темнокожая девушка? И, как следствие, ему не захочется такое на себя надеть. А если это – продукт питания – и того хуже! Так ведь и самых лучших клиентов можно растерять, ну что вы… Тем более, когда всем известно, что покупатель в оффшорной зоне – это самый почетный гость! «Бред какой-то», – скажете вы. Конечно, бред, но таковым являлся один из основных критериев отбора обслуживающего персонала в коммерческие заведения государства, в котором я прожила долгие восемь лет. Верите ли, но арабов не принимали в качестве обслуживающего персонала, зная, что белокожее европейское население негативно реагирует на террористов, поскольку считает, что «мусульманин» и «террорист» – это одно и то же. Другими словами, дискриминация в Стране Магазинов не являлась эдаким мифом, придуманным эмигрантами от нечего делать, а представляла собой реальность, наиболее явно проявлявшуюся при повседневном общении.
К сожалению, проблема налаживания нормальных человеческих взаимоотношений между эмигрантами и коренными европейцами была практически неразрешимой. Как вам уже известно из прочитанного, за восемь лет, проведенных в Стране Магазинов, я сумела обзавестись всего одной подругой, которая по происхождению тоже была россиянкой. В то же время ни в одном рабочем коллективе меня ни разу не приняли в качестве человека с равными правами и обязанностями. Я уже не говорю о том, как срывали на мне свой гнев абсолютно все начальники и большинство сослуживцев, по-видимому, ощущавшие свое моральное превосходство в силу того, что я была человеком другой национальности. В итоге общение с сотрудниками по работе превратилось для меня в регулярную, надсадную и не прекращающуюся пытку. Если с самого утра я приступала к выполнению прямых рабочих обязанностей, а не с монолога развлекательного характера, то вскоре коллеги сбивались за моей спиной в кучу и начинали злобно шипеть: «Не с той ноги что ли эта русская встала или с мужем забыла переспать?», «Видишь… А я тебе говорила, что все равно рано или поздно из этой эмигрантки хамство полезет! Пришла сегодня и с самого утра ни с кем не желает разговаривать. Ишь, взяла моду! Свой истинный характер показывает».
