Золотов, разумеется, представить не мог, что Макс в это время томится на заднем сиденье пронинского джипа, зажатый с двух сторон мутноглазыми амбалами. От привычной его вальяжности и лощености не осталось и следа. Золотов даже не подозревал, что дружок его подставляет в эту минуту по полной программе, причем совершенно безвозмездно.
– Он к Жанне едет.
– Кто это? – холодно уточнил Пронин.
– Так, подруга его. Модель. Ухлестывает за ней.
– Где живет, знаешь? – Один из пронинских адъютантов слегка пошевелился, и в бок Овалову чувствительно вонзился его мощный локоть.
– Визуально, – прохрипел Овалов, – был разок.
Теперь он хорошо понял, что имел в виду Пронин на последней встрече. «Это зависит не только от вас». Да, женщины здесь совсем ни при чем. Эх, не быть им со Славой отцами. Не быть.
– Покажешь, – распорядился Слепень и, кивнув на Овалова, отдал команду Акуле: – Этого не выпускать.
* * *
Друзья детства, один из которых представлял Следственный комитет, а второй непонятно кого, дожидались «хорошего человека с проблемами», сидя в машине последнего.
– Все запомнил? – Паша слегка нервничал, словно хакер, ломающий свой первый банк.
– А что тут помнить? Кафе «Алмаз», восемь вечера, столик у панно, – бриллиантовый курьер Плетнев, наоборот, был абсолютно спокоен, – кабак специально с таким названием выбрали?
– Нет, случайно вышло. Лучше приди пораньше, закажи что-нибудь. Меньше подозрений.
– Не учи, не первый год в органах.
Сомнительная авантюра, в которую ввязался Антон Романович, его почти не беспокоила – жажда финансовой независимости от Ирочки заглушила страх. Домой он, разумеется, накануне отъезда вернулся. Не у Пашки же жить? Ирина, тьфу-тьфу, больше не била и даже не орала, заняв позицию молчаливой обиженной гордости. Оно и к лучшему. Завтра он сообщит, что отбывает в командировку. А то и просто записку оставит. Иначе удумает с ним полететь.
Размышления прервал притормозивший рядом «хаммер». Паша выбрался из салона своего авто и поспешил навстречу «хорошему человеку». Плетнев последовал за ним. Внешность владельца «хаммера» как-то сразу напомнила ему те славные годы, когда все платили негосударственные налоги.
Свою фамилию Коля Деризубов оправдывал на все двести процентов.
В руках он бережно и трепетно держал голубоватый пиджак Плетнева, словно курсант знамя на присяге. Не здороваясь, сразу приступил к делу:
– Вот. Камни здесь, за подкладкой. Симметрично, – он протянул пиджак хозяину.
Плетнев пиджак надел – ощущения те же – сидел на фигуре как обычно. Даже странно: за сутки подскочил в цене до немыслимых обывателю высот, а по ощущениям ничего не изменилось.
– А доставать как? Прямо в кабаке?
– Вот там шовчики, – Деризубов распахнул на Плетневе пиджак и ткнул пальцем в район почек, – подрежете чем-нибудь, сами выпадут. На всякий случай возьмите ножницы для маникюра. У вас есть ножницы?
Плетнев заверил, что есть, выскальзывая из рук нового знакомого.
– Антон Романович, – задушевно напутствовал Деризубов, когда курьер ощупал швы и застегнул пиджак, – мы вам, конечно, полностью доверяем, но и вы учтите: здесь все, что есть. Поэтому не потеряйте.
– Не потеряю, – уверенно пообещал Плетнев. – Как в здравом уме можно потерять пиджак? Да еще с бриллиантовой прокладкой.
– И не пропадайте, – с ласковой улыбкой тираннозавра увещевал Деризубов, – а то у нас один взял и пропал. На Бали нашли через полгода. Мы всех находим. Он извинился, конечно, – бес попутал, все такое. Камешки вернул. И за моральный ущерб.
– И где он сейчас? – выказал неподдельный интерес слуга закона.
– Кто? – Коля улыбнулся еще шире, словно хвастаясь работой персонального стоматолога.
– Ну… курьер.
– Какой курьер?
– На Бали который…
Ответ завис в воздухе, как и чеширская улыбка Деризубова. «Хорошие люди с проблемами» вежливо улыбаются, но обид не прощают.
– Ах, на Бали? – мечтательно закатил глаза Коля. – На Бали классно! Рыбалка там замечательная. Если удастся побывать, непременно сплавайте. Я как-то акулу взял. Во такую…
Коля развел руки примерно на метр.
– В смысле пасть у нее такая… Ну удачи…
Следователь вдруг почувствовал себя под бриллиантовым пиджаком как-то неуютно. Словно в подкладку были зашиты не невесомые камешки, а гири. Захотелось отказаться от авантюры, вернуть товар и стать свободным от обязательств. Лучше уж быть бедным, но живым, чем богатым и… Но как отдашь, когда уже связался? Люди-то непростые. Один взгляд у этого «хорошего человека» – как у голодного гризли. Потом точно так же руками разведет и спросит: «Какой Плетнев? Не было никакого Плетнева». И никакие «корочки» не помогут. Про них теперь можно вообще забыть.
Деризубов отбыл, но голосок в ушах остался. Чеширский гризли…
На всякий случай Антон Романович несколько раз подпрыгнул, чтобы проверить драгоценную ношу. Но снова ничего не ощутил – не тянет, не режет, не колется. Как будто и нет ничего там, за подкладкой. А может, и нет? Может, это шутка такая? Только внешность любителя рыбалки к шуткам располагала примерно так же, как направленное в тебя дуло охотничьего ружья, заряженного картечью.
– Твоя Ирка по карманам роется? – уточнил Гудков.
– Не то слово, – мрачно признался Антон Романович.
– Пусть у меня тогда полежит, снимай. А то найдет еще. Я тебе в аэропорт привезу, – заботливо предложил лучший друг.
Предосторожность оказалась лишней. Ирину Плетнев до отлета не увидел, та ночевала у мамы. Вероятно, решила его таким образом проучить. Лучше и придумать не могла – как в известной сказке братец Кролик просит братца Лиса: «Только не бросай меня в терновый куст». Теперь у Плетнева, как у братца Кролика, появилась счастливая возможность слинять из дома по-тихому. Он привычным движением закинул в чемодан форму, фуражку, сменное белье, тапки. Хотел даже выпить чаю перед дальней дорогой, наслаждаясь звенящей тишиной, царившей в квартире в кои то веки. Но идиллию нарушила зловещая CMC от жены: «Без меня не уезжай!» Чай был тут же забыт. Интересно, откуда она узнала про командировку? Плетнев давно догадывался, что у нее есть осведомитель в его конторе.
– Обойдешься, – прошептал он, глядя на дисплей телефона, словно жена могла услышать, подхватил чемодан и выскользнул из квартиры.
В аэропорту все прошло гладко, как и предполагалось. Никто повышенного интереса к следователю не проявлял. В самолете Плетнев наконец-то смог расслабиться и поспать. И в Москве ощутил себя другим человеком. Обновленным и свободным. Лузан, как и обещал, прислал за ним служебную машину. И, удобно устраиваясь на пассажирском сиденье, Плетнев упивался мыслью о своей значимости. Абы за кем служебные авто не присылают.
– Заедем на вокзал? Я чемодан сдам в камеру хранения.
– Да оставьте в багажнике, – услужливо предложил водитель, – я вас вечером отвезу.
– Нет-нет, спасибо, у меня здесь еще кое-какие дела.
Как-то не комильфо на комитетской машине ехать на встречу с бриллиантовыми контрабандистами.
Плетнев по-хозяйски плюхнулся на сиденье рядом с водителем, тоном Гагарина перед полетом скомандовал:
– Поехали!
Здравствуй, Москва! Здравствуй, новая жизнь!
* * *
А Золотов мечтал как-то со старой разобраться.
В Жаннином съемном гнездышке он притулился на хлипкой манерной козетке, беспрерывно куда-то звонил, совершенно забыв про Жанночку, облаченную в подаренный им белоснежный кружевной пеньюар.
– Так… Понял… Спасибо, Витя. Пока.
Он положил на стол телефон и беспомощно посмотрел на пассию, словно крестник на фею, которая одним взмахом волшебной палочки могла решить все проблемы. Вываливающийся из кружев силиконовый бюст проблемы решить не мог и потому в настоящую минуту не вызывал никаких положительных эмоций.
– Витька, сосед, – объяснил он, – сказал, к нему приходили, про меня выспрашивали. Повестку оставили. Но не уехали, во дворе ждут. Черт!
– И что делать? – буднично спросила Жанна, не отрываясь от заточки пилкой ногтей.
Она явно томилась, даже не пытаясь скрыть печать скуки, тенью набежавшей на хорошенькое личико. Золотов занимался какой-то чепухой, вместо того чтобы выпить вместе с ней легкого вина, закусить фруктами – не следует плотно наедаться на ночь, так только люмпены делают – и немножко пошалить на пушистом ковре. Проблемы Золотова волновали Жанну мало. Как и развлечения на ковре. Но разве без этого мужика удержишь. А он пока ей пригодится. Можно и потерпеть – ради светлого будущего.
– Не знаю, – обреченно прошептал он.
Больше всего ее раздражала в сильном поле эта фраза. И он это чувствовал. И ее раздражение, и ее недовольство. Но сейчас ему было не до того и не до нее. Не до изысков. Ну не супермен, не Бэтмен. Ему как никогда хотелось простого человеческого тепла и сочувствия. Разве не заслужил? Еще немного – и скупая мужская слеза скатилась бы по гладко выбритой щеке. Но тут подруга выдала реплику:
