– Навестили.
– И что?
– Мы пока ему ничего не сказали. Через несколько дней он приедет, тогда и скажем.
– А он согласится?
– Еще не знаем.
– Надо уговорить. Монах нам очень нужен. Он оружие в самолет должен пронести.
– Знаем. Нас всех обыщут.
– Когда мы летом летали в Москву, этим же рейсом летел какой-то священник. Мы специально следили – его вообще не обыскивали, относились с особым почтением, подчеркнуто, чтобы все это видели…
– Знаю. Сейчас им так удобнее, вот поэтому нам очень нужен тот монах. Я твердо решил: при любом варианте – еду. Здесь у меня никогда работы не будет, это уже точно.
– У меня работа-то будет, и что с того? Семнадцатый год учусь, а дадут мне в месяц сто двадцать рублей, еще и вычитать будут.
– Я пошел, – прервал Паату Гия и встал.
Попрощался с обоими, достал сигареты:
– Покурю, когда выйду.
– В конце недели мы узнаем ответ монаха и сообщим.
– Жду.
Вскинув в прощальном жесте руку, Гия еще раз попрощался с братьями и ушел.
Дверь ему открыла жена, и он сначала поцеловал ее в щеку, а потом достал из кармана детское лекарство. С довольным видом Гия протянул лекарство Манане и сел на стул:
– Ну, как он?
– Спит.
– Завтра у меня и деньги будут.
– Тебя с такой радостью взяли на работу, что первую зарплату завтра же и выдадут?…
Гия улыбнулся.
– Мне отказали.
– Документы забрал?
Гия кивнул.
– Дай, спрячу. Может, когда и пригодятся.
– Куда спрячешь?
– Под твои «левисы».
Гия пытливо вгляделся в ее лицо: он старался угадать, знает ли уже Манана, какая судьба постигла его джинсы. Но, не заметив ничего подозрительного, ответил:
– Нет у меня документов.
– А где они?
– Наверное, уже в Баку.
Теперь улыбнулась Манана:
– Если ты бросил их в реку, то твои документы еще даже до Рустави не доплыли. Если передумаешь, там и должен их ловить.
– Не передумаю. Все решено.
– А с нами что будет?
– Ради вас и уезжаю, вы тоже здесь не останетесь. Вначале мне самому надо отсюда выбраться, а потом, конечно, и вас вывезти…
– А как?
– Пока не знаю.
– Но ты уже окончательно решил с отъездом?
– Окончательно.
– Наверное, в новых «левисах» и поедешь.
Манана не улыбалась, но эта шутка все же очень рассердила Гиорги, и он поднялся. Достал сигарету, прикурил, потом погасил и, уходя, в сердцах громко хлопнул входной дверью, забыв, что ребенок спит.
Уже потом, 18 ноября 1983 года, в том самом неудачно угнанном самолете, получив несколько пуль, одна из которых была смертельной, в последнюю секунду своей жизни, Гия все же вспомнил тот день, когда показал маленькому Гиорги звезды на лунном небе и сказал – если соскучишься, найди эту звездочку и помаши мне рукой…
Море было таким спокойным, что казалось неподвижным. Неподвижное Черное море. Таким оно бывает осенью, незадолго до самых ветреных бурных зимних дней. Солнце перед заходом становилось огромным, красным и красивым.
Обычно Тина и Гега наблюдали за заходом с балкона. Оттуда как на ладони просматривалась вся прибрежная полоса, тщательно контролируемая русскими пограничниками, вооруженными автоматами. Ведь совсем близко, уже через две деревни, начиналась Турция. Приближаться к границе, даже на несколько километров, конечно, было запрещено. Тина и Гега сняли комнату в доме, который стоял наверху, на самой вершине горы, и у которого был прекрасный балкон. Дом принадлежал лазам. Как и все лазы, хозяева часто готовили вкусную черноморскую рыбу и нередко приглашали на обед или ужин и Тину с Гегой. Гости очень сблизились с хозяевами, но английским Гега продолжал заниматься все же скрытно – он не хотел, чтобы его усердие и прилежание вызвало подозрения у семьи, живущей так близко к границе. Поэтому и было немного комичным это тайное изучение новых слов: по ночам, шепотом, вместе с Тиной, которая вознаграждала его поцелуями за правильный ответ.
Накануне отъезда они снова прогулялись по набережной, решив посмотреть на закат с берега и только потом вернуться в дом.
Стояла осень, было холодно, но холод еще не пронизывал до костей. Тину согревала близость Геги, которую она постоянно ощущала, особенно когда Гега, сидя рядом, слушал плеск волн и ждал заката.
Море было спокойным, а солнце огромным и красным.
Гега обнял Тину и поцеловал ее в щеку. Тина положила голову ему на плечо и снова почувствовала, что во всем мире у нее нет никого ближе Геги.
– А человек может переплыть море?
– Если захочет, человек все может.
– Я тебя не теоретически спрашиваю. На самом деле он может переплыть это море?
– По ширине?
– Да, до Турции.
– Может. У нас в киностудии был один режиссер или оператор, по фамилии Александрия, так вот он переплыл.
– Переплыл Черное море?
– Да, отсюда до Турции.
– Как?
– Потихоньку.
– Скажи правду.
– Правда переплыл.
– Как?
– Тренировался и переплыл.
– Все море?
– Когда доплыл до Турции, его подняли на корабль.
– Значит, до конца все же не доплыл.
– А где он сейчас?
– В Америке…
Потом они молча сидели на морском берегу, среди белых камешков, и поэтому их удивило, что они не заметили, как к ним подошли вооруженные автоматами пограничники. Вначале у Тины и Геги потребовали документы, потом им объяснили, что своим аморальным поведением они нарушают общественный порядок. Встав, Тина удивленно огляделась – хотела убедиться, был ли этот пустынный берег и в самом деле местом общественных встреч. Но еще больше ее удивило, что, как оказалось, класть голову на плечо любимому считается аморальным поведением.
Тина была удивлена, а Гега сердит – он чувствовал себя униженным. Тина испугалась, что он может что-нибудь ответить вооруженным людям, она взглядом попросила его ничего не говорить пограничникам. Гега от злости закусил губу, но все-таки, не проронив ни слова, послушно последовал за Тиной к дому и долго молчал…
Гега молчал. Он неподвижно лежал, и Тина до тех пор осторожно, как ребенка, гладила его по голове, пока он не нарушил молчание:
– Вот поэтому я и не хочу здесь жить…
– Армия и полиция всюду грубые, властные.
– Но любовь нигде не запрещена.
– В свободных странах, может, и не запрещена.
– Я тоже хочу жить в свободной стране, а ты не хочешь?
– Я хочу быть с тобой.
– А свобода тебе не нужна?
– Вместе с тобой я везде свободна.
– Если уеду, поедешь со мной?
– Я не смогу переплыть море.
– Я тоже не смогу… Так хорошо я плавать не умею.
– А что ты собираешься сделать?
– Перелететь.
– А летать ты умеешь лучше?
– Ты же ангел, главное – чтобы твои крылья смогли поднять нас обоих.
– Я серьезно спрашиваю, что ты собираешься делать?
– Я тоже серьезно говорю, что ты ангел.
– Скажи правду.
– Я и вправду улечу, но вместе с тобой…
Тина встала, открыла окно и посмотрела на море. Черное море действительно было черным.
Дато вместе с братьями внимательно слушали отца Тевдоре. Его комната производила впечатление комнаты беззаботного молодого человека, но монах очень спокойно беседовал на очень простые, но по тому времени очень важные темы.
– На следующий день после вашего отъезда меня опять навестили.
– Что им было нужно?
– Наверное, хотели узнать, что за дело привело вас ко мне.
– И что ты ответил?
– А то и сказал, о чем мы тогда говорили.
– О чем говорили?
– О Боге, Добре и Любви.
– Они этого боятся?
– Больше всего они боятся именно этого, но вслух не признаются, и публично с церковью не воюют. Даже наоборот – поменяли стратегию, со священниками и монахами обращаются с подчеркнутым почтением, так, чтобы все это видели, а КГБ тайно за каждым следит.
– И что ты будешь делать?
– То же, что и всегда. Препятствия лишь укрепляют меня в вере, так начинался и путь первых христиан. Испытания пестуют веру…
– Ты – монах и уже сделал свой выбор.
– Человек всегда и везде должен делать выбор, и не важно, светский ли он человек, или духовное лицо. Все равно должен сделать выбор между добром и злом, светом и тьмой, рабством и свободой…
– Мы тоже сделали свой выбор, – сказал Кахабер.
Он вначале посмотрел на друзей, потом на монаха и повторил эту фразу.
– Какой выбор? – спросил отец Тевдоре всех сразу.
Ребята еще раз переглянулись, как бы колеблясь, и после этой паузы Паата, посмотрев в глаза отцу Тевдоре, очень спокойно сказал:
– Мы уезжаем.
– Как?
– Самолетом.
– Как?
– Сядем в Турции на американской военной базе, а там уже они сами о нас позаботятся.
– Как?
– Как о литовцах, помнишь, в прошлом году, их в Америке приняли как героев?
– Литовцам просто повезло.
– И нам повезет, слегка припугнем пилотов, они и свернут.
– А чем вы их припугнете?
– Пригрозим оружием…
