– А что нужно сделать, чтобы причаститься? – спросил Миша вдруг.
Гена ответил не сразу: он понимал, что вопрос не праздный, что Миша захотел причаститься, и, пожалуй, даже завтра причаститься, – и великое изумление онемило Гену. «Так не бывает!» – подумал он и вспомнил историю своего духовного восхождения от крещения до первой исповеди и причастия – по времени это восхождение заняло года полтора. И до крещения путь был немаленький. А тут, понимаете ли, за какие-то часы… В «Комете» на нем и крестика-то не было, – может, и сейчас нет, и он со всеми кричал: «Распни его!»…
– Ген, я спросил, – напомнил Миша.
– Ты хочешь причаститься? Завтра? – резковато уточнил Валерьев.
– Да, – ответил Солев просто.
– А ты читал про зерно, которое быстро взошло?
– Читал. Оно упало в места каменистые, поэтому у всходов не было корня и они завяли на солнце. Так бывает с людьми, которые легко веруют и легко разувериваются.
Они уже не шли – они стояли на дороге и пристально смотрели друг другу в глаза, словно играли в гляделки. Гена моргнул первым, покраснел и сказал:
– Прости меня, Миш. Прости Христа ради.
– Да ладно, Ген, всё правильно. Я и сам понимаю, что слишком быстро. Только я всё равно хочу здесь завтра причаститься.
«Может, ему послезавтра на голову кирпич свалится, а тут я со своей гордынькой влез: рановато, видите ли. Обзавидовался. Дурак», – отчитав себя таким манером, Гена решил помочь Мише, чем сможет, а уж дальше пусть священник решает.
– Пойдем, – сказал он, – а то стоим, как два барана… На ходу тоже говорить можно.
Они перешли мост и свернули направо.
– Ты веришь, что в литургической Чаше – Тело и Кровь Христовы? Веришь, что во время литургии хлеб и вино преобразуются в Тело и Кровь? – задал Гена главный вопрос.
Задумчиво помолчав, Миша медленно ответил:
– Я верю в Бога, – он примолк, будто прислушиваясь, нет ли в этой фразе фальши, и столь же медленно продолжил, после каждого постулата примолкая и прислушиваясь. – Я верю в то, что Христос – Бог… Я верю в то, что написано в Евангелии… Я верю, что связь между Богом и человеком не нарушена и богообщение возможно… Я верю, что Бог присутствует в православных храмах… Я хочу общаться с Богом так, как это делают православные… Если Христос на тайной вечере сказал, что это Тело и Кровь, и апостол Павел писал, что это Тело и Кровь, и православная Церковь верит, что это Тело и Кровь, – то это Тело и Кровь… Да, это Тело и Кровь.
Окончив свой символ веры, Миша остановился, замер, и на лицо его наплыло испуганное выражение.
– Аминь, – бодро сказал Гена, обернулся, остановился и спросил: – Что с тобой?
– Это Тело и Кровь, – повторил Миша с ужасом. – Тело и Кровь Христа.
– По вкусу как хлеб и вино, не бойся.
– Тело и Кровь Бога! То есть получается, что я могу завтра прикоснуться к Богу?!
– Да. Если тебя священник допустит.
– А что нужно, чтобы допустил?
– К причастию готовятся, – с удовольствием объяснил Гена. – Постятся и молятся, а перед причастием исповедуются. Обычно постятся не менее трех дней, а вечером перед причастием и утром вычитывают каноны и особые молитвы. Обязательно нужно быть на вечерней – на помазании. Ну, на вечерней мы побываем, каноны и молитвы отчитаем, а вот как быть с постом – не знаю. Ты случайно не вегетарианец?
– Нет. Но сегодня у меня на завтрак была овсянка на меду, обед здесь постный был…
– Один день есть, уже неплохо. Только на исповеди не забудь сказать, что постился один день.
– Ладно, скажу.
– Опять стоим! – спохватился Гена. – Ну сколько можно стоять? Мы такими темпами на службу опоздаем.
– Тогда побежали! – как-то по-детски озорно воскликнул Миша и припустил по тропинке к деревянному домику-купальне.
Гена бросился вдогонку.
* * *
– Остался? – изумленно переспросила Софья Петровна. – До завтра?.. Спасибо, что позвонили… Всего доброго.
Она положила трубку, задумчиво постояла перед онемевшим телефоном и пошла к мужу.
– Что там? – поинтересовался Виктор Семенович.
– Мишина одногруппница звонила. Он в монастыре остался.
– Насовсем? – спросил Женя.
Родители рассмеялись.
– Завтра вернется, – ответила мама. – С ним еще кто-то остался.
– Во дает, путешественник… – пробормотал отец и осторожно улыбнулся, после чего продолжил: – Однако ужин никто не отменял.
– Я сейчас, – спохватилась Софья Петровна и ушла на кухню.
– Устал после церкви? – спросил Виктор Семенович.
– Немножко, – ответил сын.
– Ничего, вот сейчас поедим – и сразу силы прибавится.
– А потом каноны читать?
– А потом каноны… Не боишься исповедоваться?
– Не знаю…
– Не бойся. Я, когда первый раз шел на исповедь, очень боялся. Но у меня грехов было много, воз и маленькая тележка, – вот я и боялся. А ты не бойся.
– Я и не боюсь, – сказал Женя, подумал и добавил: – Просто стыдно. И еще непонятно.
– Всем стыдно исповедоваться, это всегда так. И мне стыдно, и маме стыдно. А непонятно тебе что?
– Непонятно, почему я раньше не исповедовался.
– Тебе же объясняли: до семи лет причащают без исповеди. Помнишь, чей день рождения мы в сентябре отмечали?
– Помню, мой.
– Ну, и что тебе непонятно?
– Я же раньше тоже грешил, до семи лет. Грешил и причащался без исповеди.
– Великий грешник! – иронично воскликнул отец, но была в его восклицании и некая неуверенность. – А вообще, скажи завтра об этом священнику. Если в тех грехах тоже надо исповедоваться, то исповедуйся.
– Я так и хотел.
– Молодец.
Родители читали каноны, передавая молитвослов друг другу: вот мама читает, вот папа, вот опять мама, вот опять папа – а Женя стоял рядом и когда они крестились и кланялись, тоже крестился и кланялся. Наконец, когда папа передавал маме молитвослов, мальчик не выдержал и со слезой в голосе воскликнул:
– Я уже взрослый!
– И что? – строго спросил отец.
– Я умею читать, я тоже хочу!
– Взрослый, а раскричался, как маленький, – строго сказала мать.
– Шестая песнь, – сообщил Виктор Семенович с улыбкой и показал сыну пальцем на шестую песнь. – Не торопись и следи за ударениями, они здесь проставлены.
Дрожа и задыхаясь от волнения, мальчик прочитал шестую песнь покаянного канона и понял, что да, это о нем, о Жене: это он грешник, это его душу могут поймать грозные Ангелы, это ему необходимо прежде смерти покаяться…
На исповедь Женя подошел с тем же чувством, с каким он читал покаянный канон. Он видел свои грехи, их было много, они давили, но он не знал, как начать, и чуть не плакал.
– Что ты? – ласково спросил старенький редкобородый священник, наклоняясь к мальчику и чуть согнув ноги в коленях. – Что ты? Не бойся. Родителей слушаешься?
Женя исповедовался неожиданно долго, так что Виктор Семенович и Софья Петровна несколько раз недоуменно переглядывались. Наконец священник накрыл его голову епитрахилью, прочитал разрешительную молитву и чуть приподнял мальчика, чтобы тот поцеловал крест и Евангелие. Благословив исповедника, батюшка положил ладонь ему на макушку, не удержался и погладил по русым волосам. Женя радостно улыбался сквозь слезы, когда вернулся к родителям.
Солевы причастились, день был солнечный, поздним вечером приехал Миша. Когда Миша приехал, Женя читал вечернее правило по своему собственному молитвослову, который ему купили сегодня. Очень хотелось выбежать к брату, но так делать нельзя, и вообще отвлекаться нельзя, и Женя продолжил молитву. Он слышал, что Миша и мама с папой о чем-то громко говорят, громко и радостно, но нельзя отвлекаться, нельзя, вот мама плачет и смеется, Женя никогда не слышал, чтобы мама одновременно плакала и смеялась, но нельзя, нельзя, нельзя отвлекаться!.. Почитав правило, Женя лег в одежде на постель поверх одеяла и стал ждать брата.
Брат пришел нескоро, но Женя дождался.
– Не спишь? – спросил Миша.
– Не сплю, – ответил Женя. – Хорошо в монастыре?
– Да, хорошо. Я там причастился сегодня.
– Я догадался. Поздравляю.
– Догадливый какой… – пробормотал Миша, удивленно глядя на брата. – Я тебя тоже поздравляю: мне мама сказала. А вот тебе кто сказал?
– Я просто догадался.
– Ладно… – Миша примолк, чувствуя что-то вроде стеснения или робости, и с трудом продолжил: – Мы редко с тобой говорим, брат… А нам нужно с тобой говорить, я только сегодня это понял.
– Давай поговорим, – сказал Женя. – А про что?
– Сложно так сразу… Не знаю… Наверное, про тебя… У тебя ведь со следующей недели каникулы?
– Да, с завтрашнего дня.
– Вот – каникулы! – оживился Миша, словно это ему и хотелось выяснить. – Каникулы – штука хорошая. Осенние – маленькие, а вот летние – целых три месяца. У меня осенних каникул нет: студентам не положено – только зимние и летние. А тебе видишь, как повезло… Рад, что каникулы?
– Не знаю, – ответил Женя, внимательно глядя на брата.
