— Мне ничего не стоит навещать вас… Завтра с утра, как поем, так сразу и приду.
Старик улыбнулся и кивнул. Кажется, паренек снова собирается прийти к нему. Что ж, хорошо. Он научит его копать картошку, покажет осиное гнездо. Он ведь нашел как-то осиное гнездо и положил его в большой глиняный горшок.
— Вы спите? — спросил мальчишка.
Спать он не спит, да что-то очень устал.
— Что-то я малость притомился, — проговорил старик и снова улыбнулся.
— Можно мне пройтись по вашему саду?
— Конечно, можно.
Он еще говорил, а мальчишка был уже за домом. Попробуй поспеть за ним.
Вот он вернулся. Держит что-то в руках. Мертвая птица. Черный дрозд. Старик помнит, как его самого в детстве всегда занимала всякая мертвая тварь. Страсть как занимала. Он помнит, как принес однажды домой дохлого зайца, а мать отругала его на чем свет стоит.
«Никогда не бери в руки падаль», — предостерегала она его.
Мальчишка протянул ему птицу.
— Она мертва, — произнес старик, как бы отвечая на его молчаливый вопрос.
Быстрым движением мальчишка схватил дрозда и провел пальцами по его засохшей грудке.
— Умереть — это очень плохо? — тихо спросил он.
Смерть, как далекий туман, все приближалась к старику.
— Нет, — сказал старик. — Смерть неизбежна, это то, чего не миновать.
Мальчишка положил птицу на землю, но старик указал ему рукой на голый клочок земли за картофельными грядками.
— Похорони ее там, — сказал он.
Мальчишка поднял мертвого дрозда и, размахивая птицей в воздухе, вперил взгляд в старика.
— Почему обязательно нужно умирать? — спросил он.
Да, действительно, почему? Поди объясни.
— Как состаришься, так и помрешь, — произнес старик.
Малец никак не мог взять это в толк. Что хорошего умереть? Ведь тогда станешь совсем неподвижным. Не сможешь никуда пойти…
— Да, человек как бы застывает и идти уже никуда не может. Под конец погружается в вечный сон, — сказал старик.
— А сначала человек старится? — спросил мальчишка.
— Да, смерть приходит, когда человек увядает, — сказал старик. — Сначала человек растет, потом цветет, потом увядает.
Но мальчишке уже было не до него. Он спешил выкопать ямку для дрозда. Схватил лопату и бросился к участку земли за картофельными грядками. Он положил дрозда на землю и вонзил в нее лопату. Каменистый грунт подавался с трудом. Мальчишка старался изо всех сил. Наконец лопата ушла глубоко в землю.
А старик все сидел возле дома. Голова его медленно раскачивалась из стороны в сторону. Он тяжело дышал, из груди вырывались стоны. Такой хороший день… этот паренек… небо… голубизна. Начал задыхаться, расставил ноги, рука потянулась к сердцу. Мимо пролетела бабочка — «павлиний глаз». А вот «капустница». Такая ослепительно белая. Он весь устремился к этой белизне, его несло туда все быстрее и быстрее. Теперь он уже находился среди этой белизны, он уже вышел из границ своего «я» и мог видеть себя со стороны. Он поднимался все выше и выше и видел все больше и больше. Паренек в саду, дом, сад, море, шоссе, лесной массив, железнодорожное полотно…
Старое тело содрогнулось. Послышался звук, невысказанная строфа, она как бы замерла в воздухе, а ее отзвук смешался со скрежетом лопаты, которой работал паренек. Скрежет. Все умолкло. Тишина.
Старика нашли спустя полчаса. Он сидел на скамейке, еще не успев застыть. Ноги широко расставлены, правая рука плотно прижата к груди. Вставная челюсть наполовину выпала, на ее краях застыла слюна. Лицо бледное, покрыто потом, неподвижный взгляд устремлен перед собой.
Когда мальчишка вернулся от старика, то он заявил со спокойной серьезностью:
— Старик заснул. Он умер. Так и сидит возле своего дома мертвый.
Родственники старика испуганно посмотрели на него и бросились к дому старику. Да, все верно. Он сидел возле дома мертвый.
Когда они вернулись домой, сын старика повел мальчишку в дальнюю комнату и поглядел на него вопрошающе и проницательно одновременно.
— Ты только не пугайся, — сказал он. — Все ведь в порядке.
Мальчишка встрепенулся.
— Ну да. Я же сам все видел. Он завял, вот и уснул.
На лице сына появилось выражение усталости и неприязни.
— Перестань молоть чепуху.
Мальчишка никак не мог понять его. Человек растет, цветет, а потом увядает.
— Что ты несешь! — заорал сын с возмущением и злобой.
— Человек сначала растет, потом цветет, потом увядает, — дрогнувшим голосом повторил мальчишка…
Наконец-то в машину сложили все вещи, скорей бы уже ехать! Мальчик сидел в машине и ждал. И зачем только они всегда так долго возятся. Вон мать идет с Йоргеном. И вот наконец-то отец… Отец с матерью, наверно, впереди сядут, а Йоргена, значит, рядом с ним посадят на заднее сиденье.
Распахнув переднюю дверцу, мать откинула сиденье, чтобы Йорген мог влезть в машину. Только бы скорей уж ехали.
— Ну, скоро поедем? — спросил мальчик, прижимаясь к Йоргену, который сидел рядом с ним не шевелясь и глядел в окно.
— Успокойся, — сказал отец, тяжело опускаясь на место водителя. — Успеем.
Но мальчик не верил, что они успеют. Если скоро не выйти на пляж, он будет совсем переполнен, и места для них уже не окажется. Мальчик хорошо помнил, как было в прошлый раз. Они шли и шли по пляжу, а места все не находилось. А когда они наконец расположились на песке, отец стал переругиваться с другим дяденькой, который говорил, что присмотрел для себя это место раньше них и только сбегал разок окунуться в море. Дяденька обозвал отца ворюгой, и отец весь побагровел от обиды.
Мальчик схватил ручку Йоргена и принялся щекотать ладошку малыша. Йорген пытался вырвать ручонку, но старший брат не отпускал ее. У Йоргена такие мягкие теплые ладошки. Малыш все тянул и тянул к себе ручонку, пока не рухнул всем своим маленьким тельцем на спинку материнского сиденья. Сначала он тихонько забулькал, как подводный пловец, а потом вдруг как расплачется! Мать повернула голову:
— Перестань!
Но он ведь уже перестал, не видит она, что ли, что он уже перестал.
— Хоть бы подождал, пока мы поедем, а уж потом свои фокусы затевал, — не оборачиваясь, проговорил отец. Мальчик и без того знал, что отец видит его в зеркальце.
— Да я же только чуточку пощекотал его, — сказал он.
Машина тронулась с места и выехала на дорогу. Мальчик старался высмотреть Пера и Ларса на другой стороне улицы, но никого не увидел. Мимо быстро проносились большие красные дома, и скоро машина подъехала к бункеру. Может, кто-то из мальчишек сейчас играет на крыше. Бункер весь порос зеленью, в нем страсть как хорошо прятаться.
Вчера мальчик командовал отрядом, когда играли на крыше бункера. Они трех индейцев подстрелили и двух охотников и сами потеряли трех бойцов. Но в бункер никого не пустили. Пера ранили, но вдвоем с командиром он тоже выстоял до самого конца.
— Смотрите, вот бункер! — воскликнул мальчик и вытянул шею, чтобы лучше видеть.
— И почему только не снесут это дрянное старье! — сказал отец и переключил скорость.
Впереди вьется улица, та самая, где всегда играют дети, и по улице идет Пер. Так он же к нему домой идет, сегодня у них назначен боксерский матч!
— Ма, сегодня у нас бокс, ма, бокс у нас сегодня!
— Раньше надо было об этом думать, — говорит мать. — А сейчас уже слишком поздно.
Но Пер-то сейчас придет домой к нему и станет звонить в дверь, а друга и дома нет. Скоро и Ларс туда же подойдет — как же теперь быть?..
— Ма, мы же условились, что будет матч!
— Завтра поиграете, — отвечает мать. — А сейчас мы едем купаться!
Теперь они уже далеко отъехали от дома. Строения, которые мальчик видит в окно, совсем ему незнакомы. Вот большой дом с крыльями. Но крылья почему-то неподвижны. Такую вот штуку он однажды видел на снимке. Это была мельница.
— Ма, мельница! — кричит мальчик.
Но мама его не слышит. Она что-то говорит отцу, что-то совсем непонятное. Про какой-то денежный отчет какой-то фирмы. Отец часто пишет денежные отчеты за других людей. Иногда его даже куда-то увозят на машине, а бывает, к нему приходят домой и опять же толкуют про эти самые отчеты. Совсем недавно явился какой-то дяденька с огромным портфелем в руках, набитым деньгами. И отец сразу же принялся пересчитывать эти деньги. Но конечно, из этих чужих денег ему ничего нельзя брать себе…
Мальчик повернулся к Йоргену, который сидел и разговаривал сам с собой. Вообще-то Йорген еще не умеет говорить, но ведь он еще не очень-то большой. Иногда мальчик пытается научить его хотя бы двум-трем словам. Может и сейчас попробовать?
