– Нет, вам вовсе не… – поспешно завозражала Хозяйка, но Джузеппе лишь упрямо-снисходительно улыбнулся.
– Я едва не лишился жизни от рук и клинков тех разбойников. Ты спасла меня, когда я был в пути, чтобы принести свет Господа тем, кто жаждет его во тьме. Это очень весомое деяние, и я надеюсь, что ты хотя бы позволишь мне отплатить за подвиг твоему храброму другу.
– Вы про… Энека?
Я тоже такого не ожидал. Подняв голову, я увидел, что Джузеппе смотрит прямо на меня и искренне улыбается; это удивило меня еще больше. Будучи зверем, я ожидал получать такие улыбки лишь от Хозяйки, ни от кого больше.
– Господь создал этот мир и все живое в нем. Люди и прочие существа – все равны пред очами Господа. Потому я нахожу правильным давать имена травам, выказывать доброту лошадям и должным образом вознаграждать всех, кто проявляет благородную храбрость.
Я посмотрел на Хозяйку; она посмотрела на меня. Потом мы оба подняли глаза на Джузеппе. Раненый епископ довольно улыбнулся и продолжил:
– Когда мы прибудем в Кусков, я, Джузеппе Озенштайн, именем господа нашего пожалую благородному Энеку титул рыцаря Церкви.
Я не имел ни малейшего понятия, что это значило, но, если меня называют рыцарем, мне незачем отказываться.
Я снова посмотрел на Хозяйку. Та была поражена и не знала, что сказать.
– И, конечно же, тебя я тоже хотел бы отблагодарить, – добавил Джузеппе и вдруг резко перевел взгляд на дорогу, словно внезапно осознал что-то.
Луна как раз выглянула из-за облаков, и мы увидели вдали город Кусков, цель нашего путешествия.
Похоже, ни нам с Хозяйкой, ни Джузеппе с его людьми не нужно было останавливаться на ночлег там, где мы остановились, – достаточно было продвинуться вперед совсем немного.
Судьба делает порой странные вещи.
Подняв глаза, я увидел страдальческие улыбки на лицах Хозяйки и Джузеппе и понял, что они думают о том же.
***
Город Кусков был достаточно велик, чтобы его окружала каменная стена. С Рубинхейгеном, конечно, никакого сравнения, но тем не менее здесь достаточно заботились о безопасности, чтобы нам стоило усомниться – впустят ли туда путешественников посреди ночи.
Но совсем скоро стало ясно, что подобное беспокойство было напрасным.
Как только епископ Джузеппе назвал себя перед городскими воротами… надо было видеть, как засуетился страж. Можно подумать, будто он внезапно увидел собственное спасение.
Вряд ли он мог бы торопиться сильнее, даже если бы город был осажден вражескими войсками. Пока он суетился, открывая ворота, Хозяйка, не очень-то напористая и в лучшие времена, совсем съежилась при звуках, доносившихся с той стороны.
Если город так отчаянно радовался приезду епископа, несомненно, с не меньшим восторгом здесь должны принять и его спасительницу.
Все тревоги Хозяйки были написаны у нее на лице. Когда в городе протрубил рог, напряжение, похоже, стало для нее невыносимым. Она подняла глаза на Джузеппе – тот, сидя на лошади, потирал лицо и покашливал, пытаясь скрыть свою рану, – и сказала:
– Эээ, если вы не против…
– Да, дитя мое?
– Эээ, я хотела бы попросить…
У Джузеппе было лицо истинного пастыря перед паствой.
– О чем же? – спросил он. Люди Церкви часто скрывают свои черные души за таким вот выражением лица, но Хозяйку оно, похоже, приободрило, и она продолжила:
– Пожалуйста, представьте нас просто как своих последователей…
– Это… – начал Джузеппе, удивлено моргнув, но потом замолчал и медленно кивнул. По крайней мере он не глупец.
Когда мы услышали звук поспешно отодвигаемого засова, Джузеппе, по-прежнему сидящий на лошади, наклонился к Хозяйке и громким шепотом проговорил:
– Мне очень приятно видеть, что ты живешь в соответствии с учением Господа нашего. Доблесть и скромность редко уживаются в одном человеке. Я уважу твою просьбу. Но ни Господь, ни я не забудем, кому я обязан.
Створки ворот медленно раздвинулись. За ними горело множество факелов; свет был такой яркий, что глазам стало больно. Джузеппе выпрямился; Хозяйка смотрела на него, как овечка, жаждущая спасения.
Поведение Джузеппе показалось мне подозрительным, но, когда он кинул на меня взгляд и еле заметно кивнул, я не сдержался и завилял хвостом.
У всякого правила есть исключения.
– Ну, а теперь, – произнес Джузеппе, когда створки полностью раскрылись, и улыбнулся, точно ребенок, которому поведали секрет. В этот ночной час люди, собравшиеся за воротами, были одеты кто как. Многие, похоже, всего несколько минут как проснулись; некоторые из девушек поспешно расчесывали волосы.
Протолкнувшись между двух мужчин, из толпы вышел хорошо одетый человек с копьем. По-видимому, это был стражник, хотя выглядел он для такой работы очень молодо. Судя по красноте в уголках глаз, он только что проснулся.
Однако его вьющиеся волосы хорошо смотрелись, и, судя по кожаной накидке на плечах, острым носам сапог и уверенной походке, он обладал властью.
Чтобы выказать свое уважение, я сел, сведя передние лапы вместе и выпятив грудь; я видел, что он изо всех сил старался быть достойным своего поста. В его желании вылечить город сомневаться не приходилось. Но это было очень тяжкое бремя.
Я не мог вообразить, чтобы этот юноша достиг своей должности, уже готовый ее принять. Просто мор выкосил всех, кто был старше.
– Мое имя Тори Рон-Кусков Карека. Я представляю Совет по борьбе с бедствием Кускова. Именем Господа мы приветствуем вас в нашем городе.
Голос его тоже звучал молодо. Джузеппе знал о происходящем в городе столько же, сколько и мы, и, видимо, думал о том же, о чем и мы. Ответил он более сухим языком, чем когда говорил с нами:
– Прими мои извинения за то, что остаюсь верхом. Мы получили письмо, в котором благословенный город Кусков выражает желание вновь обрести свет Господней свечи. Господь не оставил вас. Моя сила ничтожна, но сила Господа велика. Мир да придет в ваши дома. С этого дня, с этого часа свет Господа вновь пребудет в вашем городе.
Голос его был звучен. Все собравшиеся вслушивались изо всех сил; когда он договорил, над толпой повисло полнейшее молчание.
Потом начались радостные возгласы. Подобно набегающей волне они сперва звучали тихо, затем все громче и громче. Можно подумать, будто Джузеппе только что сообщил об окончании долгой войны.
– Вы, должно быть, устали, Ваше святейшество. Сегодня ночью вам и вашей спутнице следует отдохнуть… – произнес этот Кто-то-там-Карека, подходя к Джузеппе. Только тут он наконец заметил. – Ваше святейшество, вы плохо выглядите…
– Позаботься сначала о нем, не обо мне, – ответил Джузеппе, указав себе за спину; лишь теперь, по-видимому, Карека заметил мула.
Его почти девичье лицо застыло.
– Кто-нибудь! Помогите им! – выкрикнул он, и весело болтающая толпа снова замолкла, словно люди лишь сейчас осознали, почему епископ и его спутники прибыли в столь поздний час. Гости, стучащиеся в двери посреди ночи, после того как едва отбились от разбойников, – случай не такой уж редкий.
Даже мы с Хозяйкой иногда натыкались на таких людей, когда пасли овец.
Епископу помогли спуститься с лошади тотчас подбежавшие люди, и он тихо объяснил им, куда он ранен.
Те, кто помогали мужчине на муле, явно имели боевой опыт. Едва увидев его раны, они тут же начали давать указания женщинам.
Что касается нас, то Джузеппе сдержал слово и объяснил наше присутствие так, как обещал. Карека ограничился тем, что коротко поблагодарил нас.
Если вспомнить, как храбро я сражался и какую опасность одолел, этого было не очень-то достаточно, но Джузеппе едва ли забудет, чем нам обязан, а главное – Хозяйка все понимала. Она ласково потрепала меня по голове и прошептала:
– Давай постараемся не выделяться.
После чего мы отодвинулись в сторонку.
Судя по всей этой суматохе, стоило Хозяйке рассказать правду о том, как мы спасли епископа, и ее мечта стать портнихой исполнилась бы вмиг.
Поэтому мне показалось, что нежелание Хозяйки признать собственную заслугу было здесь неуместно; однако ее честную скромность я не мог не уважать. Я поднял на нее глаза, и она заметила мой взгляд.
– Что такое?
Не умея говорить по-человечески, я не ответил на ее вопрос. В любом случае, я лишь слуга Хозяйки и потому никогда не совершил бы такого непочтительного поступка, как самостоятельное провозглашение ее величия.
Я перевел взгляд на Джузеппе, которого уводили прочь, и вдруг ощутил какую-то тяжесть на голове. Повернувшись, я увидел, что это рука Хозяйки.
– Ты ведь не ждал, что нам тут устроят приветственный пир, а?
Внезапно!
Я тихо гавкнул, выражая свое возмущение. Иногда Хозяйка ведет себя как очень злой человек. Или просто по мне это было слишком хорошо видно?
