Дойдя до задней двери, Лоуренс повернулся к Мюллеру.
– Передайте ей, – продолжил Мюллер, – что землевладелец собирается разрушить все места, где живет легенда об ангеле. И скажите, чтобы она передала это Церкви.
– Но –
– Пожалуйста! Если вы не поспешите, будет поздно!
Лоуренс кинул на Хоро быстрый взгляд; та кивнула.
Однако в ее глазах он заметил тень нерешительности – она явно обдумывала, стоит ли им бежать. В конце концов, они явились сюда не для того, чтобы доказать, что Катерина была ведьмой, и землевладелец должен быть доволен появлению в его деревне служителей Церкви, полагающих, что она была простой монахиней.
Но тут Мюллер добавил нечто странное:
– Мы в долгу не останемся. В том числе ради Сестры.
Он поглядел на дверь, потом снова на Лоуренса и продолжил:
– Лес и озеро погибнут.
Словно подтолкнутые силой этих слов, Лоуренс и Хоро вышли через заднюю дверь. И почти тут же солдаты управляющего добрались до дома Мюллера – со стороны улицы раздались их громкие голоса.
Лоуренс после секундного колебания взял Хоро за руку и побежал.
Лес и озеро погибнут?
Этот вопрос пылал внутри него, пока он бежал.
Вскоре они нашли тропу, ведущую в лес от задней околицы.
Она была узкая – как раз достаточной ширины, чтобы охотники могли нести по ней убитого оленя. Но снег был хорошо утоптан, а сучки и ветки с дороги тщательно убраны, показывая, что этой тропой часто пользуются; поэтому бежать было легко.
Лоуренс и Хоро мчались сквозь лес со всех ног.
– Что это все значит?
– Не знаю. Он сказал, там управляющий. Похоже… у деревни проблемы.
Паузу посреди фразы Лоуренс сделал, чтобы перепрыгнуть через корень дерева. Потом он поднял край балахона Хоро, и та тоже перескочила.
– Он сказал, что лес и озеро погибнут.
– Да, – ответил Лоуренс, и тут же ему в голову пришла некая мысль.
Управляющий и его войско ворвались в деревню, вызвав настоящую панику у Мюллера, ее представителя. Если вдобавок озеро и лес должны были погибнуть, все это могло означать лишь одно.
Но Хоро он все это не сказал. Не по какой-то особой причине – просто он слишком запыхался, чтобы говорить.
Начался легкий подъем, и Хоро стала отставать; Лоуренс взял ее за руку.
– Надо было мне… принять истинный облик, – пропыхтела Хоро, и Лоуренс не был уверен, шутит она или нет. Сразу после этих слов тропа резко свернула налево, и вокруг просветлело. Их взорам открылось озеро. Еще некоторое время Лоуренс с Хоро бежали по тропе, пока не нашли ответвление, спускающееся к озеру. Вниз по склону они соскользнули.
Возле озера виднелись следы – видимо, Коула и Фран; они шли во все стороны.
Оглядевшись, Лоуренс увидел две фигурки у самого начала тропы, что вела к хибарке под водопадом. Они стояли на месте и вроде бы наблюдали за чем-то. Лоуренс замахал рукой и попытался было позвать их, но Хоро его остановила.
– Гх! Эй – в чем дело?
– Не кричи, – тихо произнесла Хоро. На миг у Лоуренса мелькнула мысль, что это какая-то очередная ее шутка, однако выражение лица Хоро было слишком серьезным.
Лоуренс снова перевел взгляд на Фран с Коулом и осознал, что они вовсе не рассматривают что-то и тем более не воркуют между собой.
Они стояли совершенно неподвижно. Так, словно боялись издать малейший звук.
– Думаю, у подножия холма кто-то есть.
– …Тогда почему они не прячутся?
– Дурень. Здесь даже на открытом месте можно остаться незамеченным – но только если ты совершенно неподвижен. А стоит им шевельнуться, как их увидят даже за деревьями.
Хоро – волчица, лесная охотница; раз она так говорит, значит, это правда.
Теперь, когда она это сказала, Лоуренс пригляделся еще раз и заметил, что Фран и Коул действительно застыли, причем Коул – в очень неудобной позе.
Фран поступила абсолютно правильно.
Лоуренсу захотелось узнать, почему ей знакома тактика, применяемая в столь тяжелых обстоятельствах, если эта тактика незнакома даже ему, Лоуренсу.
– Пфф, – фыркнула Хоро, подумавшая, видимо, о том же.
Какое-то время спустя из позы Фран ушло напряжение; женщина повернулась к Лоуренсу с Хоро и жестом пригласила подойти. Несмотря на приличное расстояние, она явно их узнала.
Лоуренс подпихнул недовольную Хоро в спину, и они вдвоем побежали к Фран.
– Что случилось? – первым делом спросил Лоуренс.
Тревога Коула испарилась в тот же миг, когда он узнал Лоуренса и Хоро, и он с облегчением рухнул в снег.
– В хибарку пришли солдаты. А у вас?
– То же самое. Солдаты в деревне. Судя по всему, землевладелец прислал войска. Говорят, лес и озеро погибнут.
Сам Лоуренс не понимал, чего добивается землевладелец. Однако Фран имела представление о жизненных обстоятельствах этой деревни еще до того, как они сюда приехали. Выслушав Лоуренса, она, похоже, мгновенно сообразила, что происходит. Она перевела взгляд на реку, и замешательство на ее лице быстро переросло в ярость, как будто по нему прошлись кистью.
– Такая бессовестность меня просто поражает.
– Ты хочешь сказать… – начал было Лоуренс, но Фран не дала ему закончить вопрос:
– Они хотят, чтобы Катерина вовсе перестала быть.
В тот же миг цель пришедших стала Лоуренсу кристально ясна.
Катерина была уже мертва, и слова Фран следовало понимать более буквально.
– Пожалуй, можно сказать, что у нас сейчас эпоха денег; Церковь, язычество – все это значит меньше, чем прежде.
Хорошая фраза. Фран сквозь гнев издала мрачный смешок над собственной шуткой, потом вздохнула и продолжила:
– Я проделала такой большой путь… и владелец решил действовать именно сейчас? Я была так близка… так близка…
Даже балахон не заглушал звука, с каким сжимались ее кулаки.
Оказавшийся между Церковью и язычниками землевладелец решил избрать для себя третий путь. Церковь постепенно теряла силу, и ему, должно быть, надоело, что она его использует. Он решил стереть всякий след существования Катерины и впредь держаться в стороне от споров вокруг веры. О том, чтобы очистить ее имя, он даже не думал.
Более того, он вознамерился построить-таки водяную мельницу. Компания Дива планировала осуществить новую северную экспедицию; все это вместе позволило бы ему привлечь работников и ремесленников – ибо перед лицом денег что могут сказать язычники и Церковь?
– Ты достал карту? – спросила Фран, глядя на Лоуренса почти сердито.
– Достал… но, пожалуйста, погоди секунду.
Фран шагнула было вперед, но Лоуренс остановил ее взглядом, ничуть не уступающим в серьезности ее собственному.
– Пожалуйста, успокойся. Если землевладелец решил стереть все следы существования Катерины, то мы для него препятствие. Спорить с ним невозможно, и едва ли он позволит тебе продолжать изучать легенду об ангеле.
При этих словах Лоуренса лицо Фран исказилось. Она была отнюдь не глупа. И даже в гневе она не потеряла остроты своего ума.
– Я знаю, что легенда была у тебя прямо перед носом. И я знаю, что тебя привел сюда не какой-то каприз. Но это слишком опасно.
Надо бежать.
Едва Лоуренс это произнес, женщина вздрогнула, будто они ее ударили; потом сделала шаг назад, еще шаг… Лоуренс вполне понимал чувства Коула, который тотчас подбежал к Фран, чтобы поддержать ее. Если бы не мальчик, она бы точно упала.
– …Нет… нельзя… я так близко…
Еще совсем недавно она вбежала в хибарку, не в силах сдержать свой восторг. А теперь ее отчаяние было таким же сильным, как тогдашняя радость, – невыносимо сильным.
Хоро молчала; на лице ее было написано страдание.
Если они собираются бежать, это надо делать сейчас, пока солдаты временно отошли.
– Мне очень жаль, но… – начал Лоуренс и попытался взять Фран за руку. Однако –
– Руд Киман говорил мне о тебе.
Лоуренс лишился дара речи – отчасти потому, что слова Фран стали для него неожиданностью. Дело не в том, что внезапное упоминание имени Кимана создавало впечатление, будто Фран узнала нечто, что должно было оставаться тайной. Если уж она решила взять в спутники Лоуренса, простейшее изыскание не могло не привести ее в Кербе, и вполне логично предположить, что там она нашла Кимана.
Нет, Лоуренса выбило из колеи более рациональное чувство. А может, его чутье торговца само сделало вывод, без участия рассудка.
Лоуренс понял, что хотела сказать Фран.
– Он сказал, что ты не боишься богов, ты хватаешься за любую возможность извлечь прибыль, и ты умело пользуешься связями и мастерством, – Фран вытерла слезы и безуспешно попыталась надеть на лицо смелую улыбку. Неудача лишь еще больше подчеркнула ее отчаяние.
