– Он сказал, что ты не боишься богов, ты хватаешься за любую возможность извлечь прибыль, и ты умело пользуешься связями и мастерством, – Фран вытерла слезы и безуспешно попыталась надеть на лицо смелую улыбку. Неудача лишь еще больше подчеркнула ее отчаяние.
Лоуренс вынужден был спросить, молясь в душе, что угадал неверно:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Пожалуйста, скажи им, что Катерина Люччи – святая.
Лоуренс прекрасно понимал, почему Хоро и Коул смотрят так неуверенно.
Все стратегии, основанные на верованиях, сейчас становятся бесполезными. Почему же Фран сосредотачивается именно на этом? Вне всяких сомнений, этим вопросом задавалась и Хоро, и Коул – но не Лоуренс.
Он понимал. Существует громадная разница между почитаемой монахиней и святой. И в том, как с ними обращаются, и в том, сколько они стОят.
– Это…
– Ее уже считают кандидатом на канонизацию. В Ренозе она скрыла свою личность, но ее поддерживало много аристократов. Прошение к Папе о ее канонизации уже подано, сейчас оно в коллегии кардиналов. Что ты об этом думаешь?
Договорив, Фран закрыла рот, словно уже приняла окончательное решение. И действительно – ее слова несли немалый вес.
Фран. Одинокий, бесстрашный серебряных дел мастер. Она приняла раздражающе практичное решение – в полном соответствии со своей репутацией.
Лоуренс сглотнул.
– Когда Сестра Катерина превратится в Святую Катерину, все в этой хибарке, включая ее мощи, станет священными реликвиями.
При словах «священные реликвии» Коул пораженно ахнул.
Это словно послужило знаком для Фран – она наконец слабо улыбнулась.
– Когда землевладелец узнает, сколько стоят священные реликвии, он откажется от идеи построить водяную мельницу. Если ты сомневаешься – давай вернемся в хибарку и заглянем в ее дневник. Он полон имен и подробностей касательно аристократов из самых разных земель. Думаю, даже то, что хибарку до сих пор никто не трогал, – это из-за того, что ее канонизацию приостановили.
Прежде о подобных вещах Лоуренсу доводилось слышать лишь на уровне слухов.
Когда кого-то канонизируют, то есть объявляют святым, все, что связано с этим человеком, приобретает громадную стоимость. Если известно, что этот человек творил чудеса, к его мощам стекаются полчища паломников, причем не только из Церкви, но и вообще с сопредельных земель. Иногда несколько аристократов объединяются, чтобы вместе подать прошение о канонизации какого-либо служителя Церкви из их страны, однако подача этого прошения сама по себе требует огромных денег.
С точки зрения аристократов это игра с очень высокими ставками: счастливое посмертие в ином мире против богатства в этом.
Говаривают, что немало людей разорилось, пытаясь добиться этой цели, и все же многие продолжают пытаться, потому что возможные выгоды колоссальны.
Катерине Люччи была уготована судьба оказаться втянутой в чьи-то планы.
– Ты хочешь, чтобы я продал… святую?
– Я слышала, ты опытен в торговле, – Фран улыбнулась точно такой же улыбкой, как в лавке Хьюга, когда заявила, что карта севера обойдется Лоуренсу в пятьдесят румионов. Но на сей раз Лоуренс не мог этого так оставить.
Лоуренс ответил:
– Это безумие. Торговец вроде меня просто не может иметь дело со священными реликвиями. Даже если я выдам себя за кого-то более могущественного, это продлится недолго. Во время истории с нарвалом в Кербе торговлю вел Киман и еще один торговец из падших аристократов. В Уинфилде я тоже чуть-чуть приобщился к сделке, которая включала в себя священную реликвию, но, честно говоря, та сделка была не моего уровня.
Деньги – не то, что просто накапливается. Их качество и природа меняется с каждым моментом. Сейчас на них можно купить товар – а в следующий миг уже можно купить сердце человека или изменить его судьбу.
Со священными реликвиями то же самое.
Однако Фран, не отводя взгляда от Лоуренса, выложила свой последний козырь:
– Взамен я нарисую карту севера. Прямо сейчас, если захочешь.
Прошло мгновение.
– …Э? – вот все, что он смог произнести.
Она что, решила, что это абсолютно честная сделка – предложить простую карту за то, чтобы он на месте состряпал святую и влез в опасную торговлю священными реликвиями, сооруженными из лжи?
Фран глядела не отрываясь.
– Ты серьезно считаешь, что это честная сделка? – не удержался от вопроса Лоуренс.
Сейчас лицо Фран было даже в чем-то очаровательно. Она смотрела широко раскрытыми глазами, будто собираясь ответить: «Ну конечно!»
Но, в отличие от того раза, когда Лоуренс рассказал ей про селян, навещавших хибарку, что-то еще отразилось в ее лице, сменив угасающее удивление.
Эта коричневая кожа, эти черные глаза.
Лоуренс не удивился бы, если бы кто-то назвал ее колдуньей.
Фран тихим, ровным голосом спросила:
– Ты хочешь сказать, что не рискнешь подвергнуть себя опасности ради своей карты?
Лоуренс кинул взгляд на Хоро.
Та с абсолютно непроницаемым лицом смотрела на Фран; Коул же был в явном смятении.
Если бы дело было только в опасности, он бы, конечно, рискнул. Но взять Катерину, которая и так уже натерпелась, когда ее обзывали ведьмой, объявить ее святой и продать какому-то землевладельцу было просто-напросто невозможно.
Если Лоуренс это сделает, как он потом сможет с чистой совестью держать Хоро за руку?
– Отправиться к землевладельцу и вступить с ним переговоры под предлогом продажи святой? Я не могу.
– Понятно, – промолвила Фран и шагнула вперед.
Лоуренс продолжал стоять. Движения Фран были столь текучими, что, когда она прошла мимо Лоуренса, в руке у нее уже была карта, которую он до того сунул за пазуху.
– Куда ты собираешься?
Он знал, что вопрос глупый, но не удержался.
Фран остановилась, будто размышляя о чем-то, потом медленно вернулась.
– Ты заставил Хьюга говорить с тобой, и я подумала, что ты сделан из чего-то более прочного.
Лоуренс вспомнил, как Хьюгу приходилось терпеть ее надменное отношение. Самым важным для него было сделать все, чтобы Фран создавала картины с видами его родины. И да, Лоуренс убедил Хьюга говорить с ним.
Фран продолжила:
– Я думала, ты такой же, как я. Я ошибалась.
– Что ты…
«Имеешь в виду» – хотел закончить Лоуренс, но не успел.
– Думаешь, ты сможешь добыть карту севера? С такой-то решимостью?
– !..
Лоуренсу показалось, что ему пронзили сердце. Фран зашагала вновь.
Его ноги отказывались двигаться, словно их пришили к земле. Он не мог даже думать. У него было чувство, что все они разыгрывают какую-то шутку, и Фран только что окатила его ледяной водой.
Почему бы не сказать просто и прямо: как далеко он готов зайти, чтобы заполучить карту северных земель? Решимость тут не имела значения.
Он хотел путешествовать с Хоро. Они дали друг другу теплое обещание – не сдаваться. Поиск костей бога-волка, поиск карты северных земель – это, конечно, не бессмыслица. То и другое по отдельности было очень важно.
Но Лоуренс прекрасно понимал, что в основе всего этого вместе лежало нечто другое. Простое, детское желание оставаться с Хоро. И выстроить на этом фундаменте можно лишь очень хлипкое здание.
Все это Лоуренс знал, но, когда ему это ткнули в лицо, все равно почувствовал себя жалким.
Он стоял столбом, пришпиленный к земле, когда Хоро взяла его за руку.
– Она сильно тебя ударила.
Лоуренс взглянул на Хоро и увидел в ее глазах почти облегчение, будто у девушки, чью шалость разоблачили.
– Но ты думаешь, она всерьез собирается продать ту старую сушеную штуку?
«Невозможно», – тут же мелькнуло в Лоуренса в голове.
Коли так, дальнейшее развитие событий было очевидно. Глаза Хоро, укоризненно глядящие на Лоуренса, говорили то же самое.
Ради беспомощных селян Хоро могла поддаваться праведному возмущению.
Но использовать Катерину во имя своих целей, после того как та умерла, всю жизнь подвергаясь гонениям селян и землевладельца, – это было немыслимо.
Сожаления, конечно, оставались. Но принять предложение Фран Лоуренс не мог. В худшем случае его просто убьют, чтобы заставить молчать.
– Надо бежать, – произнес Лоуренс, и Хоро кивнула.
Коул, до сих пор слушавший молча, подал голос:
– Мы бросим госпожу Фран?
Лоуренс и Хоро переглянулись. Фран была важна, тут спору не было.
– Когда мы окажемся в безопасном месте, мы попросим о помощи Хоро или даже Хьюга. Мы сделаем все, чтобы она спаслась. Ведь госпожа Фран нужна очень многим.
Никто не собирался позволить ей умереть бессмысленной смертью.
Но в глазах у Коула стояли слезы.
– Нет, я имею в виду… вы бросаете легенду об ангеле, за которой гоняется госпожа Фран?
