помещика-миллионера, приверженца агрономической науки, зятя Его Императорского Величества Николая Второго, стоило дорогого, и Михаил Зуев связался с представителями ветви Н. Рукавицы оказались за поясом! Представители ветви Н жили в трех верстах от рамонского замка Ольденбургских, на хуторе Сорокино!
Хутору был придан статус селекционной станции, а рядом, в сельце Березовка была открыта сельскохозяйственная школа, преподавать в которой взялся некто Арсений Петров, по заверениям Зуева, видный представитель ветви Н.
И дело пошло! Сама природа тому благоприятствовала: — тучные воронежские черноземы являются эталоном плодородной земли. Научный подход к делу плюс интуиция давали потрясающие результаты. Специализировались в сельскохозяйственной школе и на селекционной станции в выращивании сахарной свеклы. Ввоз тростникового сахара делал Россию зависимой от внешних рынков, сахарная свекла французских и немецких сортов была плохо приспособлена для возделывания в условиях засушливого лета. В самые короткие сроки было проведено районирование сортов, адаптация их к местным условиям.
Петр Ольденбургский живо интересовался всеми сторонами жизни ветви Н, но та не спешила раскрывать свои секреты. Будучи человеком всесторонне развитым, принц пытался найти естественнонаучное объяснение феномену ясновидения, который особенно привлекал его. Для этого в одном из подвалов замка он построил лабораторию, истратив на нее более пятидесяти тысяч рублей, сумму по тем временам изрядную. Консультировал его один из изгоев Н-ветви, некто Г.Новых, который пользовался определенным доверием принца (известно, что Новых указал курган, при раскопках которого были найдены бесценные археологические сокровища). В лаборатории смонтировали сложное устройство, включающее в себя два рубина и систему зеркал, быть может, прообраз лазера. Во время многочисленных экспериментов были получены результаты совершенно неожиданные — принц Петр Ольденбургский говорил о том, что ему «открылась дверь в иной мир, мир, полный ужаса, страха и боли», но подразумевал ли он под этим миром параллельное измерение или просто живописал положение угнетенных классов, теперь сказать трудно.
Однако и сельскохозяйственная школа, и селекционная станция существовали в атмосфере недоверия и зависти: многие крестьяне были недовольны тем, что полевые работы проводились в дни церковных праздников; еще большее недовольство вызывали обильные урожаи на соседских полях. Поползли слухи о том, что в школе нечисто — там правит черт, и кто идет туда, продает ему душу. Разумеется, никакого официального противодействия принцу быть не могло, но на бытовом уровне проявления недовольства становились повседневным явлением: поджигали усадьбы крестьян — учеников школы, травили скот, создавали атмосферу нетерпимости и террора. Не помогла и построенная принцем больница для жителей Рамони, в которой практиковали представители Н-ветви. Лечились рамонцы охотно, но по выздоровлении (а процент излеченных был много выше, чем в московских и петербургских клиниках) они же первые кричали о докторах-отравителях, сеющих на погибель простому люду холеру. Дважды принц Ольденбургский призывал для наведения порядка казачьи отряды, что также не добавило ему популярности среди сельского люмпен-пролетариата.
«Зависть и лень — вот препятствия, одолеть которые наиболее трудно, — писал он П. Струве, с которым находился в дружеских отношениях. — Любая земельная реформа обречена на борьбу с косностью не правящих кругов, их можно и обломать, а с косностью масс, преодолеть которую рывком, нахрапом невозможно».
Но дело все же крепло и ширилось. Была создана заповедная зона, в которой начали разводить бобров («бобровая ферма»), проведены работы по ликвидации оврагов, истинного бедствия воронежской губернии, введено культурное лесопользование. Новые сорта свеклы имели такую высокую сахаристость, а сам сахар был настолько хорош, что в селе Рамонь пришлось построить сначала сахарный завод, а потом и конфетную фабрику, продукция которой была отмечена наградами самых престижных международных выставок и пользовалась как в России, так и в Европе неограниченным спросом.
Но мировая война, а затем и революция изменили ход эксперимента Ольденбургского. Принц эмигрировал, и впоследствии был объявлен душевнобольным. На месте селекционной станции образованы ВНИИСС (Всероссийский Научно-исследовательский институт Сахарной Свеклы) и ВНИЗР (Всероссийский институт защиты растений). Сельскохозяйственная школа получила дальнейшее развитие как Березовский сельскохозяйственный техникум. Бобровая ферма стала знаменитым Графским Заповедником.
После распада СССР всероссийский Орден Колдунов объявил было Воронеж «Черной Столицей России», но очень быстро колдуны одумались и стали жить тишком да ладком.
Судьба же ветви Н является предметом особого расследования...
Рамонь – родина Амона-Ра?
Предуведомление
Многие мои поделки использовались и в качестве сценариев для телепередач, и включались во всякие книги типа «Сто загадок природы», «Сто тайн истории», становились сюжетными штрихами в повестях и романах. Когда меня просили — можно ли позаимствовать, я не отказывал, не жалко, но чаще просто воровали, без указания авторства и проч. «Цап-царап» как скрепа.
Самый большой успех пришелся на долю «Рамони — родины Амона-Ра».
По этому материалу телеканал «Культура» снял часовой документальный фильм, ничтоже сумняшеся приняв всё за чистую монету — и забыв указать автора, то есть меня. https://www.kommersant.ru/doc/3759530
Воруют-с...
Итак, встречайте!
Рамонь – родина Амона-Ра
Помимо прочих увлечений, принц Петр Александрович Ольденбургский весьма интересовался и археологией. Можно было организовать экспедицию в Грецию, в Италию, в Египет, да куда угодно, но принц резонно заметил, что «Египет и без меня вниманием не оставят, а вот Россия на карте мировой археологии воистину Terra Incognita. Только у нас можно совершать великие открытия, не покидая собственного имения, — писал он известному историку и археологу Ивану Егоровичу Забелину. — Вы, мой уважаемый друг, исследуете Москву. Великий город, великий труд. Мне же моя интуиция, чередуясь с моим воображением и ленью, подсказывают приглядеться к Рамони» (здесь и далее цитируются письма и документы Петра Ольденбургского, сохранившиеся в Дерптском Архиве). И пригляделся принц на редкость удачно — около села Чертовицкое он, обследуя бугор, на котором испокон веков пасли коз и даже звали «козьим», находит скифо-сарматское захоронение со множеством золотых и серебряных украшений. Указавший ему это место, как достойное внимание, некто Г. Новых, «преоригинальнейший мужик, похоже, продавший душу чорту», смутил принца заявлением: «говорит он — не на курган смотри, а на тень его. В тени порой увидишь такое, что просто беги да беги, насколько духу хватит».
И действительно, весть о «золоте, вырытом из земли», облетела губернию мгновенно. Сотни и сотни искателей подземного богачества ринулись раскапывать самые невзрачные бугры, чуть не кочки, в надежде овладеть кладом на всю оставшуюся жизнь. Поскольку холмы, бугры да и настоящие курганы располагались на земле, имевшей хозяина, будь то государство, помещик, монастырь или крестьянская община, одни рыли тайно, другие тайно следили за рывшими, чтобы в нужную минут подсобить кистенем или каким другим орудием. И часто у места раскопок находили человека с проломанным
