возраст — сколько вам лет.
— Двадцать пять. Разве вы забыли, дорогой редактор?
— Но лет пять назад вы тоже говорили, что вам двадцать пять!
— Бросьте!.. Это от неопытности. Конечно, мне тогда было намного меньше.
— О! Простите, я забыл, что имею дело с женщиной!
— Мне приятно, что вы наконец это поняли…
Мне в самом деле приятно. Бывают иногда такие моменты, когда мужчинам не хочется делать чего-то такого — неприятного…
А сейчас мне приятно, потому что я вижу тут фотографа — он нацелил на меня объектив и ищет более выгодный ракурс.
— Тогда ясно, вопрос о возрасте отпадает. Но я думаю, вы не будете возражать, если мы поместим ваш портрет на обложке вашей книги. А это наш фотограф — Петр Яковлевич. — Редактор почему-то думал, что я не догадываюсь, кто это и чего он хочет. Я видела, как фотограф настойчиво пытался уловить в моих глазах искру вдохновения.
Аппарат щелкнул, и я вздрогнула.
— М-м… Петр Яковлевич! Что вы! Сбоку нельзя снимать. Ну, неужели вы не видите?.. Мой нос!..
— Нормально! В чем дело? Все будет в порядке!
— Петр Яковлевич! Умоляю!.. Вот так, анфас, можно слегка сбоку. Чтобы срезать конец носа.
Редактор разглядывает меня со всех сторон, как куклу в магазине, даже через стол перегнулся.
— Да-да, правда, Петр Яковлевич. — Редактор захватывает инициативу в свои руки. — Чтобы мысль была в глазах, понимаете? А то у вас все какие-то испуганные. И нос подкоротить — он в самом деле длинноват…
— А вы бы еще дольше водили меня за нос с этой книжкой! — я не выдерживаю. Я вспоминаю всю редакционную волокиту, и меня трясет…
Я вскакиваю на ноги. А сбоку — клац! клац! — Петр Яковлевич собирает урожай на искры вдохновения.
— Вы что, хотите, чтоб на фото какая-то фурия была? Пугать людей? Да каждый читатель, увидев такую ведьму, отшатнется! Избави боже от ведьмы дома, а тут тебе еще в книжке навязывают!
— А почему вы думаете, что вашу книгу будет покупать именно читатель, а не читательница?
— Потому что женщины о себе все знают. Ну что нового может рассказать им женщина?
— Гм… Вы считаете, что мужчинам вы открыли Америку?
— Ну, не Америку, а, возможно, какие-то острова или заливы. И это неплохо!
— Значит, фото…
— Да, фото обязано настроить читателя — да, читателя — на лирический лад. Навеять раздумье, воспоминание, может быть, даже исповедь… Вы поняли меня? Вот так — с ангельской улыбкой… Можно рукой подпереть голову?.. Ладно?.. Я готова!
Клац!
И вышел, друзья, этот портрет.
Родная дочь спросила:
— Мам, а почему говорят, что эта тетя похожа на тебя?
Соседка сказала:
— Хм, я не знала, что у вас такая старая мать.
Муж заделал в рамку и повесил над письменным столом. Когда я начинаю доказывать, что он меня недооценивает и что другой на его месте гордился бы такой женой, он скрещивает руки на груди и пристально смотрит на мой портрет.
Но иногда портрет меня выручает. Иные знакомые не догадываются, что это я, и начинают достаточно откровенно высказываться о моей книге. Я в восторге… Услышать настоящее искреннее слово читателя — не каждому доводится. И тогда я поклялась, что никогда не раскрою своего инкогнито. Зачем ставить моих знакомых в неловкое положение?
И всегда в таких случаях я добрым словом поминаю знатока своего дела Петра Яковлевича…
Пусть процветает фотоискусство!
