class="p1">— Один стакан чаю — с. Пятнадцать копеек.
Боюсь, что, если бы Косте подали счет, он подписал бы его. Но счета ему не подали, и он, вынув из кармана двугривенный, с громким звоном бросил его на блюдце.
— Возьмите. Сдачи не надо!
И с развинченными манерами неисправимого кутилы и расточителя, просадившего не одно наследство, Костя вышел из сада.
Расплатившись, ушел и я.
В конке нам пришлось сидеть рядом.
Костя приветливо взглянул на меня и, со свойственной всем южанам общительностью, спросил:
— Далеко изволите ехать?
С такими вопросами обращаются обыкновенно пассажиры поездов, едущие без пересадки дня два — три. Когда предстоит совместный трехдневный путь, интересно познакомиться с соседями и узнать их планы, намерения.
Костя попытался сделать это, хотя мы должны были расстаться через двадцать минут.
— На Преображенскую, — отвечал я.
— Хорошая улица. Прекрасная… Мне хотя нужно через две улицы слезать, но я провожу вас до Преображенской. Кстати, зайду в Квисисану закусить… Вы приезжий?
Как — то случилось, что зашли мы вместе, каким — то образом вышло, что съели мы салат, котлет и выпили две бутылки вина, и еще вышло так, что заплатил я. Правда, Костя очень горячо спорил, желая взять эти расходы на себя, я горячо возражал, но наконец, когда мое упорство было сломлено, я согласился:
— Ну хорошо, сегодня платите вы, а следующий раз я.
Костя тогда сказал, добродушно пожав плечами:
— Ну ладно. Платите вы, если уж так хотите. А следующий раз заплачу уж я.
Когда мы вышли, Костя, держа меня под руку, восхищенно говорил:
— Так ты, значит, петербуржец… Вот оно что. Очень рад! Я все собирался в Петербург, да все как — то не мог собраться. Хочешь, приеду теперь, а?
— Приезжай, — согласился я.
— Право, приеду. Все — таки свой человек теперь есть в столице.
III
Я думал, что Костя Зиберов говорил о своем приезде в Петербург просто так, чтобы сказать мне что — нибудь приятное и удовлетворить палящую ненасытную жажду общительности и дружелюбия. Так, один господин из Кишинева, встретив меня случайно в Петербурге и познакомившись, пригласил к себе в Кишинев «денька на два». И он знал прекрасно, что никогда я к нему не приеду, и все — таки приглашал, а я был твердо уверен, что нет такой силы, которая повлекла бы меня за тысячи верст к еле знакомому человеку «денька на два», — и все — таки я обещал. Впрочем, сейчас же мы оба и забыли об этом.
Но Костя Зиберов сдержал свое обещание: он приехал в Петербург.
Никогда я не видел интереснее, забавнее и курьезнее зрелища, чем Костя Зиберов в Петербурге.
Среди горячей, сверкающей декоративной природы юга Костя Зиберов был красив, уместен и законен со своим ярким, живописным костюмом, размашистыми жестами, неожиданными оборотами языка и болезненным влечением к знакомству и дружбе. В Петербурге он казался сверкающим павлином среди скромных серых воробьев. Все пугались его яркости, стремительности, дружелюбия и шумливости…
Он поселился у меня.
В первый день мы пошли обедать в один из ближайших ресторанов и произвели там фурор… Блестящий костюм Кости, его походка разочарованного миллионера и властный стук палкой по столу собрали у нашего стола целую группу: двух метрдотелей, мальчишку и четырех лакеев.
— Что изволите приказать, ваше сиятельство?
Его сиятельство с брезгливой миной взял карточку, скептически взглянул на нее и проворчал:
— Воображаю… Чем вы тут накормите!..
— Помилуйте — с… Все оставались довольны…
— Да… знаем мы… Все вы так говорите!
Он наклонился ко мне и шепнул:
— Нам хватит на обед и вино? Я, признаться, не при деньгах.
— Не беспокойся, — улыбнулся я. — Распоряжайся.
Костя оживился и сразу дал почувствовать метрдотелю, что с ним нужно держать ухо востро и накормить вас нужно по — княжески.
Он забросал метрдотеля самыми необычными названиями вин, ошеломил его какими — то тефтелями, «которые у вас, наверное, делают черт знает как!» и, успокоившись немного, обратился ко мне:
— С кем это ты сейчас раскланялся?
— Это скульптор. Князь Трубецкой.
— Как?! И ты говоришь об этом так спокойно? Ты с ним знаком?
— Да, — сказал я. — Знаком. А что?
— Чего же ты молчал все время? — ахнул Зиберов. — Вот чудак! Приехал в Одессу и молчит.
— А чего ж мне. Не бродить же мне было с утра до вечера по одесским улицам, кричать до хрипоты: «А я знаком с князем Паоло Трубецким!»
Тут же я вспомнил, как Костя прожужжал мне уши тем, что он знаком с известным борцом — каким — то Кара— Меметом, и даже как — то, расщедрившись, дал мне благосклонное обещание познакомить меня с ним.
Известность его прельщала. Чья — нибудь слава туманила ему голову, и знакомство с популярным человеком доставляло ему вакхическую радость.
Пришлось познакомить его и с Трубецким. Разговор их чрезвычайно меня позабавил.
— Так вы, значит, и есть тот самый Трубецкой? — лихорадочно спросил Костя.
— Тот самый и есть, — улыбнулся князь.
— А я представлял вас совсем другим. Думал — вы с большой бородой.
— Напрасно!
— Ну, что — трудно, вообще, лепить?
— Сущие пустяки. Привычка, и больше ничего.
В этом месте Косте Зиберову захотелось сказать князю что — нибудь приятное.
— Отчего вы никогда не приедете в Одессу?
— А что?
— Помилуйте! Прекрасный город! Море, вообще, суша… Вас бы там встретили по — царски. Помилуйте — князь Трубецкой!.
— Merci, — скромно поклонился князь.
— Да чего там! Конечно, приезжайте. Прямо ко мне… У меня можете и остановиться.
— К сожалению, я не знаю — что же я там буду делать?
— Господи! Мало ли… Право, приезжайте. Беру с вас слово… Стаканчик вина можно вам предложить? Я так рад, право…
Глаза Кости затуманились. Наступал тот психологический момент, когда Костя должен был предложить князю выпить с ним на «ты».
IV
Вечером Костя изъявил желание повеселиться, и я повез его в летний «Буфф».
У кассы театра я остановился.
— Зачем? — удивился Костя.
— Билеты взять!
— Вот чепуха! С какой стати платить. Нам и так дадут места.
— Да с какой же стати…
Костя властно взял меня под руку.
— Пойдем!
Он вел меня, глядя рассеянно, задумчиво прямо перед собою.
У входа человек нерешительно остановил его:
— Ваши билеты, господа!
Костя очнулся, вышел из задумчивости, обернул к привратнику изумленно — оскорбленное лицо и процедил сквозь зубы, с непередаваемым выражением презрения, исказившим его красивое лицо:
— Бол — ван!
— Извините — с, — засуетился привратник. — Я не знал… Пожалуйте! Программку не прикажете ли?
В саду Костя быстро ориентировался. Он повлек меня за кулисы, отыскал
