Г о л о с и з з а л а. К стенке его!
З а щ и т н и к. Уважаемые господа, вы прослушали пламенную речь моего подзащитного и тем самым, я верю, убедились в том, что он не виновен. Он же до мозга костей пропитан нацистской пропагандой, он же, как слепой котенок, не может сказать ни одного слова от себя, а способен лишь талдычить мысли своих фюреров. Поэтому он находится явно не на том уровне ответственности, на котором можно предъявлять обвинение, и, следовательно, не виновен. Кроме того, я прошу высокий суд принять во внимание, что мой подзащитный лишь исполнял приказ командира батальона майора Кугеля-Фогеля.
О б в и н и т е л ь. Подать сюда Кугеля-Фогеля.
З а щ и т н и к (вскакивает). Прошу отвести обвинение против моего подзащитного гражданина Кугеля-Фогеля. Дело в том, что каждое убийство на войне является групповым убийством, в котором объединяются усилия всей нации: один выточил гильзу, другой насыпал в нее порох, третий отлил пулю и только десятый нажал спусковой крючок. Если на войне, как вы утверждаете, было сорок миллионов убитых, то это значит, что было, по меньшей мере, и сорок миллионов убийц. Но ведь не может состоять из убийц весь народ! Вы судите нас не по праву справедливости, но по праву победителей. Если бы война завершилось иным исходом…
О б в и н и т е л ь (перебивает). Это мы уже слышали. Требую подать Кугеля-Фогеля. Что? Он уже заболел?..
(Таким образом перед судом последовательно проходит вереница обвиняемых: командир батальона, а также полка, а также дивизии, а также корпуса и армии, а также группы армий, а также их заместители и так далее, пока обвинение не добирается до вершины этой милитаристской пирамиды, творящей смерть, — генерального штаба вооруженных сил Германии.)
О б в и н и т е л ь. Обвиняемый Вильгельм Кейтель, именуемый в прошлом фельдмаршалом, признаете ли вы себя виновным в том, что отдали приказ «Германия, огонь!», в результате которого были приведены в действие все огнестрельные, огнеметные и огнедышащие приборы вверенной вам армии, в том числе и пулемет номер 2083451, от работы какового 30 марта 1945 года в районе Визендорфа последовала смерть русского офицера Владимира Коркина?
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь (подносит к глазам монокль). В предъявленном мне обвинении не виновен. Разрешите в свою очередь задать вам вопрос, господин так называемый обвинитель: где находится эта вышеупомянутая деревенька Визендорф? Я уверен, что никогда не слышал такого названия, оно никогда не фигурировало в сводках генерального штаба ОКВ, который я имел честь возглавлять.
П р е д с е д а т е л ь с у д а. Вопрос отводится как риторический. Географию надо лучше изучать.
Г о л о с и з з а л а. Нечего с ним чикаться. На крюк его!
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь. Тогда разрешите такой вопрос, господин председатель. Кем был этот русский офицер, я плохо расслышал, как его звали, Коркиц?
О б в и н и т е л ь. Владимир Коркин, а то уши могу прочистить.
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь. Он имел звание генерала? Командовал фронтом или армией, да? Как может фельдмаршал отвечать за смерть какого-то офицеришки?
О б в и н и т е л ь. А мы вот и покажем, как может. Он был человеком, или тебе этого мало?
П р е д с е д а т е л ь с у д а. Прошу обвинение также не отклоняться от существа вопроса.
О б в и н и т е л ь. Я повторяю, ваша честь, был злодейски убит человек, не имеет значения, какого звания. Убит человек — что может быть преступнее? И я обвиняю в этом убийстве В. Кейтеля. Вы когда-нибудь видели фельдмаршала, висящего на крюке для мясных туш? Так мы доставим вам такое удовольствие. Вот мы сейчас свидетелей призовем: мать убитого и его вдову.
З а щ и т н и к. Я протестую, господин обвинитель.
О б в и н и т е л ь. Хотел бы я знать, на каком таком основании?
З а щ и т н и к. Мать погибшего лишилась на войне мужа, сыновей. Вдова потеряла мужа, старшего брата. Поэтому их свидетельство не может быть объективным, они слишком задеты войной и поэтому не в состоянии определить правильные критерии или указать исход для правосудия.
О б в и н и т е л ь. Протест отклоняется. Ввести свидетельниц. Вера Федоровна Коркина, 1895 года рождения, что вы можете заявить по данному делу?
В е р а Ф е д о р о в н а. Он погиб беззвонной смертью…
О б в и н и т е л ь. Свидетельница Маргарита Александровна Коркина, 1923 года рождения, ваше слово.
М а р г а р и т а А л е к с а н д р о в н а. Он убит, он убит…
О б в и н и т е л ь. Маргарита Александровна, прошу вас ответить на вопрос: что вы предлагаете сделать с обвиняемым?
З а щ и т н и к. Я протестую против такого лобового вопроса. Меру пресечения в состоянии определить лишь суд…
О б в и н и т е л ь. Протест отклоняется. Свидетельница Коркина, повторяю вопрос: что с ним сделать? Как вы скажете, так и будет.
М а р г а р и т а А л е к с а н д р о в н а. Он убит, он убит…
В е р а Ф е д о р о в н а. Он погиб беззвонной смертью.
З а щ и т н и к. Вы сами убедились, господа зрители, что досточтимые свидетельницы, проходящие по данному делу, настолько поглощены своим горем, что не в состоянии дать правильной оценки происходящему. Да, они пострадали в результате второй мировой войны, они несчастны, мы все сочувствуем их горю. Но ждать от них справедливости — это, извините, юридический нонсенс. Не горе является советником справедливости, но разум.
О б в и н и т е л ь. Вам слова не давали, господин защитник хороший. Продолжим слушание. Слово имеет обвиняемый.
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь (судорожно вскидывает монокль). Еще раз заявляю о своей невиновности. Война сурова, она не может существовать без жертв. Точно так же и я не в состоянии отвечать за последствия каждого выстрела. Как вам известно, ОКВ не занимается работой отдельных огнестрельных единиц. Мы стрелки на карте рисуем, от наших стрелок еще никто не погибал. К тому же я солдат, этим сказано все.
П о м о щ н и к с у д ь и. Небось во время войны не величал себя солдатом.
О б в и н и т е л ь. Позвольте узнать, чью же волю вы исполняли?
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь. Главнокомандующего А. Гитлера.
З а щ и т н и к. Господин председатель, я должен дать пояснения. Принцип фюрерства являлся высшим государственным принципом национал-социалистической Германии. Повиновение, бездумное, нерассуждающее повиновение сделалось национальной чертой немецкого народа. А народную черту нельзя считать основой для обвинения. Прошу занести мое заявление в протокол, так как в настоящий момент мы создает исторический прецедент об ответственности за групповое убийство на войне, что будет иметь крайне нежелательные последствия для всех войн, могущих возникнуть в ближайшем и отдаленном будущем. А то что же выходит? Начнется, не дай бог, война в каком-нибудь Вьетнаме, убьют там какого-нибудь вьетнамца, а отвечать за это будет его высочество американский президент. Ловко это у вас получается.
О б в и н и т е л ь. Уважаемый господин председатель, достопочтимые господа судьи. В процессе нашего многодневного и кропотливого, черт бы его побрал, разбирательства перед нами прошла целая галерея убийц от рядового до фельдмаршала, и все они с одинаковым единодушием твердили о своей невиновности и непричастности к убийству старшего лейтенанта В. Коркина. Что же получается? Убийство совершено, но убийцы не оказалось, он как бы отсутствует в природе. Соответствует ли данное утверждение истине? Об этом смешно спрашивать. Я утверждаю: нет! — ибо был выстрел. Нет! — ибо есть труп убитого, ибо Гитлер не унес всю вину в могилу, ибо не может одна воля уничтожить все живое, а один палец нажать все спусковые крючки. Теперь они прикидываются невинными ягнятами… Можете сказать свое последнее слово, подсудимый.
О б в и н я е м ы й К е й т е л ь. Трагедия состоит в том, что то лучшее, что я мог сделать как солдат: повиновение и верность, — было использовано для целей, которые нельзя было распознать.
О б в и н и т е л ь. Вот как он теперь запел… А что можешь сказать в свое оправдание ты, подсудимый А. Гитлер, именуемый в прошлом рейхсканцлером, а также величайшим полководцем всех времен и народов и являющийся, по сути, демоном зла, величайшим сатаной и паскудой, убийцей номер один, — признаешь ли себя виновным в смерти русского офицера Владимира Коркина?
У б и й ц а № 1 (воссоздаваясь по частям из пепла). Зиг хайль! Немецкий народ оказался недостойным меня. Меня предали мои генералы. Если бы не они, я выиграл бы эту войну и царство третьего рейха воцарилось бы на земле. Но я должен заявить: хорошо стреляет тот, кто стреляет первым. И вообще, нашли из-за чего разводить канитель. Люди быстро восстанавливаются, попомните мои слова. Зиг хайль! (Совершает фашистский жест и растворяется в парах бензинового пламени.)
