— Входи, — коротко ответил он.
— А то я могу в другой раз. Я, собственно, шел мимо. Дай, думаю, загляну.
— Хорошо, что зашел. Я ждал тебя.
— В самом деле?
— Да.
— Ну отлично! Тогда вхожу. — И я шагнул через порог, не выпуская из рук дрына.
Номер был как номер — обычный, одноместный, с широкой тахтой, письменным столом и двумя креслами. Поверх тахты было накинуто смятое покрывало. На столе стояли початая бутылка вина, блюдце с конфетами и пепельница с окурками. Окно открыто; утренний ветер раздувал шторы.
Я сразу устремился к столу со словами:
— Ага, вино! Повезло мне! — И буль-буль, налил себе полстакана.
— А меня спросить надо? — услышал я голос отца за спиной.
Я быстро обернулся.
— Ох, забыл! Извини. Можно?
— Нельзя, — хмуро ответил он. — Нечего дуть с утра. Впрочем, черт с тобой. Можно!
— Так и знал, что разрешишь, — засмеялся я. — С тобой легко, отец. Никаких запретов, никаких моралей.
— Запреты не помогают. Я рассчитываю на твои мозги. Есть они у тебя?
— Вчера были.
— Если есть, я спокоен. А нет — никакие мои табу не помогут, ясно тебе?
— Хорошо объяснил. Молодец, — сказал я.
— Вот так! — утвердил он, и лоб его разгладился. — А теперь сними трубку и позвони матери.
— Я уже звонил. Не отвечает.
— Когда?
— С полчаса назад.
— Позвони еще. Она паникует.
— Мать всю жизнь паникует. Мог бы знать.
— Ее можно понять. Ты не подарок. — Он подошел ко мне вплотную. — Как объяснить твой вчерашний бзик? Почему ты орал на меня? Чем тебе не понравились мои деньги?
— С деньгами я маху дал. Погорячился. Отдашь назад?
— Отдам.
— Ну-у, отец, — протянул я восхищенно, — ты молоток! Даже не спрашиваешь, зачем нужно. А мать устроила бы инквизицию, отобрала бы последний трояк.
— Может, так и надо.
— А кричал потому, что не люблю, когда мне затыкают рот. Тем более кляпом.
— Ты нес ахинею. Взвинтил мать. Меня разозлил.
— Тебя тоже?
— А ты как думал?
— Я думал, у тебя крепкие нервы. Закаленные в жизненной борьбе.
— Выходит, нет.
Мы смотрели друг на друга и улыбались. Честно говорю, мы оба улыбались.
— Мог бы успокоить мать, — проговорил я после паузы.
— Каким образом, малыш?
«Малыш»!
— Ну, сказал бы, что я у тебя. Что тебе стоило?
— Не люблю врать. Да это ее не успокоило бы. Наоборот.
— Правильно, отец! Ты мощный психолог. Помнишь, как я провожал тебя в Свердловске?
— Конечно! — откликнулся он, и его лицо совсем просветлело.
— Ну вот, я тогда вернулся домой из аэропорта, а мать знаешь что сделала? Заставила меня принять ванну.
— Ну и что? — спросил он недоуменно.
— Не понимаешь?
— Нет.
— Ну, ты даешь! Это же была дезинфекция после встречи с тобой. Понял теперь?
Он застыл, лицо окаменело. Потом отошел к окну и оттуда сказал негромко и задумчиво:
— Зря она так. Зря.
Тут раздался громкий стук в дверь. «Войдите!» — закричал отец, и на пороге появился — кто бы вы думали? — я даже своим глазам не поверил… но это был он, Игорь Петрович Леонов, отчим Поли.
Похоже, отец был поражен этим явлением не меньше, чем я.
— Могу войти? — отрывисто спросил гость.
Он был в сером костюме, при галстуке, через руку перекинут светлый плащ, в другой руке «дипломат» — седой, солидный, представительный до жути, блин-компот!
— Входите, — буркнул отец. — Если есть пропуск. Если нет, я вам не завидую. Дежурная — мегера.
— Плевать мне на пропуск! — круто заявил отчим Поли, входя в номер.
— Садитесь, — предложил отец. — Это мой сын.
— Мы уже знакомы. Встречались. Имел честь, — сухо и отрывисто проговорил Леонов.
— Да и я тоже имел честь, — сказал я и поклонился, как шут гороховый.
— Константин! — повысил голос отец. — Одно из двух: или сидишь и молчишь, или погуляй в коридоре. Выбирай!
— Сижу и молчу.
— Сиди и молчи!
— Я бы предпочел поговорить наедине, — сказал Леонов, и только тут я увидел, что он взбешен. Губы у него подрагивали, ноздри крупного, породистого носа раздувались.
— У меня нет тайн от сына, — ответил отец. — Ты не болтун, надеюсь? — взглянул он на меня.
— Могила, отец!
— Видите, Игорь Петрович, могила, — усмехнулся он. — Давайте! Что у вас?
— Хорошо. Пусть сидит. Я пришел вот зачем. Я хочу знать, — заговорил Леонов, еле сдерживаясь, — кто дал вам право вмешиваться в мои семейные дела? Кто вам позволил наушничать у меня за спиной?
Сразу стало тихо. У отца усмешка исчезла с губ. Плечи под тонкой спортивной рубашкой напряглись.
— О чем речь? — резко спросил он. Леонов тяжело задышал.
— Не валяйте дурака! Вы знаете, о чем речь! Встречались вчера с дочерью?
— Да, встречался. Дальше!
— Да, встречались. Днем! А вечером она устроила мне сцену. Закатила настоящую истерику. Вела себя в высшей степени хамски. Назвала меня ханжой и ретроградом. Обвинила во всех смертных грехах. Это как понять?
— А при чем тут я?
— Ваша работа! Ничего подобного она себе не позволяла. Но приезжаете вы, беседуете с ней — и она как с цепи срывается.
— Я виделся с Полей полчаса. Затем уехал в аэропорт. О вас не было сказано ни слова.
— Вранье! Не верю вам!
— Полегче, Игорь Петрович, — сумрачно предупредил отец.
Мне захотелось заорать «брэк!», как рефери на ринге, когда боксеры применяют недозволенные приемы. Но они, похоже, про меня забыли. Стояли друг против друга и мерились взглядами.
— Как тогда понять ее поведение? — вновь выкрикнул Леонов. — Какие у нее основания орать на меня? В чем я провинился перед ней?
— Себя спросите.
— Спрашиваю! Не вижу причин! Я все сделал для нее, что мог. Я никогда не ущемлял ее — ни духовно, ни материально. Когда она была маленькой, я трясся над ней не меньше, чем ее мать. И вот благодарность!
— А вы благодарности ждете?
— Я хочу, чтобы она вела себя прилично, только и всего. Я никогда не питал иллюзий, что она меня любит, но раньше она, по крайней мере, умела скрывать, что не любит меня. А теперь и этого не считает нужным делать.
— Значит, пришло время, — сказал отец не шевелясь.
— Что значит «пришло время»?
— Переоценка ценностей, я так понимаю.
— А я связываю это с вашим приездом! Зачем вы вообще здесь?
Отец невесело усмехнулся: дурацкий вопрос! Ясно, зачем он приехал. Чтобы повидать сына и дочь.
— А зачем вам это? Зачем? Вы многие годы прекрасно обходились без них. У вас молодая жена или кто она там. С ней значительно интересней. На кой вам эти визиты?
— Это уж не ваше дело, — слабо отбился отец. Ох, слабо!
— Нет, мое! Всюду, где вы появляетесь, нарушается нормальный порядок вещей. Уезжайте-ка поскорей, вот что я вам скажу! Повидались — и довольно.
Отец вдруг рассмеялся по-мальчишески беззаботно.
— Все сказали? До свиданья.
— Легкомысленная вы личность, Ивакин! Диву даюсь!
— А вы, Игорь Петрович, из тех, про кого говорят: не курит, не пьет, здоровеньким помрет. Вы, по-моему, еще жить не начинали. Сначала родились по правилам, потом учились по правилам, теперь администрируете, как положено, потом скончаетесь образцово.
— Бродяжная демагогия! Больше не желаю с вами встречаться!
— Взаимно.
— В мой дом ни шагу. Это, надеюсь, ясно?
— Да, — сказал отец, перестав смеяться. — Это ясно. Вы напуганы, Игорь Петрович. Думали, что у вас в семье все надежно и стабильно, а это далеко не так.
— Бред! — гневно крикнул Полин отчим.
Он опять сорвался; видно, отец угодил ему в самое чувствительное место — ну, предположим, рассек бровь до крови, так что продолжать схватку стало невозможно. Мне как независимому судье полагалось бы их развести, и я даже подал голос (а то они совсем обо мне забыли), как вдруг пришла неожиданная помощь со стороны, совершенно немыслимая… в лице Елены Алексеевны Леоновой, бывшей жены № 1.
Больше всего были поражены сами супруги, увидав друг друга. Произошел такой диалог:
— Ты зачем здесь, Игорь?
— А ты, Лена?
— Я пришла поговорить о Поле.
— Я тоже.
Драматическая пауза. Как зритель я затаил дыхание.
— Мне уйти? — негромко спросил Леонов.
— Да, если не возражаешь. Подожди меня внизу.
— Хорошо, — кротко согласился супруг. На пороге он замешкался, счел нужным сказать: — У меня сегодня совещание. — И удалился.
Мы остались втроем, но уже в ином, так сказать, качестве. Отец слегка растерялся, да и было от чего…
— Садись, Лена. Рад тебя видеть. Это Костя. Вы, наверно, знакомы?
— Да, конечно. Здравствуй, Костя. — Она опустилась в кресло, очень сдержанная, внешне спокойная. — Ты удивлен, что я пришла?
— В общем-то да, — улыбнулся отец. Откровенно говоря, он ожидал не ее, а Полю. Вчера у них получилась накладка, не удалось поговорить.
