упал и покатился вниз, ломая кустарник.
— Только осторожней, Жора, — сказал я вслед, — он здоровый малый.
Жора сопел внизу. Слышался треск кедровых веток и шуршание травы.
Я начал спускаться. Толстые рифленые подметки альпинистских ботинок скользнули по траве, и я отправился вниз таким же способом, как и Жора. Сильно хлестнули по рукам стальные ветки ольховника, а сук кедрача воткнулся где-то между лопаток. Внизу я встал с головы на колени. Жора сидел под кустиком и сопел, растирая бедро.
— Здравствуй, Валя.
— Приветик, — сказал я.
— Нокдаун. И правда, здоровый, гад, — не давался никак. Ты не заметил, куда он убежал, Валя?
— Может, он чего вспомнил, — сказал я.
— Жалко отпускать.
— Пойдем лучше дальше, Жора. Вот речка. По карте у нее корякское название… Лим… те, Лимимтеваям…
— Фу, — сказал Жора, — ваям.
— Только не ныряй слишком глубоко.
— Сначала нужно раздеться.
Жора сел на обрывчик и принялся стаскивать сапоги.
— Каблук оторвешь, — сказал я, — давай я тебе помогу.
— Сам.
Он с трудом стащил сапоги и сбросил их на галечный берег заводи. Потом снял штормовку и штаны. Жора вошел в носках в воду, остановился на минуту и подумал. Вода в заводи была спокойной, а дальше кипели в ямах буруны. Жора вернулся на гальку и сбросил трусы.
— Надень штаны, бессовестный, — сказал я.
Я не раздевался, а как был — в рубашке, брюках и ботинках — вошел в воду и упал. Поток подхватил меня, перевернул в яме и мягко выкатил на берег метрах в десяти ниже по течению.
— Не бойся, Жора, тут мелко, — сказал я, сплевывая песок.
Жора не боялся.
Он лег в воду, выставив руки, но в этом месте глубина была чуть ниже пояса, и Жора скрылся в воде. Течением потащило вниз, но он схватился за донный камень, бултыхнулся и оседлал его спиной против течения.
Жора сидел на камне, и из воды торчали только его плечи. Вода переплескивала через него и бурлила, но Жора сидел надежно. Он выплюнул изо рта струю речной воды и заорал:
— До чего ж хорошо!
— Славненько, — сказал я, — пива только не хватает.
Я прошел по берегу до того места, напротив которого сидел Жора, вошел в воду и сказал:
— Жора…
Течение сбило мои ноги, просто вырвало их из-под меня, я опять упал, и снова меня протащило водой метров пятнадцать и выбросило на берег.
Я снова встал и вернулся.
— Жора, — сказал я, — мой только что построенный парадно-выгребной лапсердачок, с петелечками по нижнему краешку, загибается, когда я хохочу, считаясь без вести пропавшим на Южном берегу Крыма.
Жора счастливо закурлыкал и побрызгал на себя водичкой.
— Научи! — заорал он. — Будь другом, Валя, научи!
— Сам еле вспомнил, — сказал я.
Я видел все предметы будто бы нерезко, словно они дрожали и расплывались, и мне приходилось напрягать глаза, чтобы остановить это дрожание. Со мной бывало это и от спирта и от большого количества вина, правда, слабее, но почему-то никогда не бывало от водки.
Нужно будет окунуться еще пару раз, и тогда все будет в порядке.
Я забрел в воду по колено, опустился на руки и сунул голову в бурун.
Здорово холодно, подумал я, кажется, волосы вылезают от такой холодины. Хорошо еще, что сразу можно будет согреться у костра.
Жора бултыхался в какой-то яме.
— Жора, ты еще не утоп?
Жора захохотал и сделал могучий рывок из своей колдобины. Он взлетел вверх, словно играющая форель, и опять шлепнулся в яму. Он был очень красив в этом полете — сильный, хорошо сложенный, без трусов и в рубашке, прилипшей к телу.
— Жора, ты очень красив, — сказал я, выбираясь на берег, — как тебе идет эта рубашка!
Фыркая и отдуваясь, Жора двинулся к берегу. Он плескался, как шестивесельный ял с гребцами на зыби.
— Самый тихий, — сказал я, — швартуйся вот здесь.
Жора благополучно выбрался, лег на гальку животом и издал победный вопль.
— У стенки нельзя гудеть. Экая ты бестолочь. Вот оштрафует портнадзор, будешь знать.
— Просю пардону, лоцман, — сказал Жора, вставая на ноги.
— То-то же, — сказал я. — А теперь сходи на берег, обувайся и пойдем в кабак.
Мне было уже совсем хорошо, и нужно только побыстрее отогреться у огня и принять вовнутрь граммов сто. Тогда будет уж лучше некуда. Я подождал, пока Жора оденется и обует сапоги. Жора перепутал их, но я ему ничего про это не сказал. Так было интереснее, и я мог втихомолку посмеиваться, наблюдая, как Жора спотыкается. Рыжая щетина отблескивала на солнце золотом, когда по щеке Жоры скатывалась вода.
Мы начали подниматься, подталкивая друг друга и друг за друга цепляясь, когда соскальзывали ноги.
— Ты молоток, — сказал Жора, — давай поцелуемся, Валя.
— Вали отсюда, — сказал я, — развел слюнявчики! И поторопись, а то кабак закроют, у них сегодня короткий день.
Почти на самом верху я упал, а Жора взошел на бровку и протянул мне руку.
— Держи, Валя.
Я протянул ему навстречу свою и тут же убрал ее.
Как ты мог забыть, Фалеев? Вот эта рука и Зоя. Они же были вместе. Вот эта огромная мохнатая конечность и смуглая кожа Зонного лица. Как ты упустил это из виду?
— Вали отсюда, — сказал я, — я и сам смогу.
Жора медленно убрал свою руку. Я впрыгнул на бровку и подошел к костру.
Маркела с винтовкой за пеньком уже не было. Я подбросил в огонь сушняка, разделся и развесил на колышках свою мокрую одежду. Жора тоже разделся до трусов, а свою рубашку повесил на ветку, которую воткнул в землю у костра. Он молча разлил остатки спирта, мы выпили и закурили. Я сидел к костру спиной, тело уже начало согреваться, и стала саднить царапина между лопаток.
Можно бы лучше — некуда.
Когда я надел высохшую одежду, на костре уже вскипел чайник.
Жора лежал в трусах у костра. Руки он скрестил на груди и курил, рассматривая листву над головой. Сшит Жора был добротно и надолго, как можно судить при внимательном рассмотрении.
Развитые мышцы, пропорциональное сложение: этакий мохнатый Геркулес. Такой не даст себя в обиду кому бы то ни было, подумал я. Против таких нужно знать каратэ, самбо, дзюдо и вольную борьбу, тогда при равном весе что-нибудь получится. Женщинам, наверное, спокойно с ним. Женщинам… И Зое тоже.
Жора встал и начал одеваться. Мышцы перекатывались под кожей у него. Конечно, лесоповал — нелегкая работа, подумал я, и ничего удивительного, что Жора огреб себе такие физические данные.
Я налил в кружки чай и поставил их на пенек. Заварку я сделал очень
