— Товарищ Тополев, мы уложили первую секцию на сорок часов раньше графика, — торопился сообщить Алексей. — Как вам это нравится?
— Вы обещали, товарищ Ковшов, быстренько обогнать нас, дряхлых старичков. Что-то у вас не получается, — с торжеством отвечал Тополев. — Мы подготовили третью секцию и опередили график на пятьдесят два часа.
— Из уважения к старости мы не торопимся, — выкручивался Алексей, а сам, зажав микрофонную трубку, передавал Карпову: — Опять обогнали нас, старые черти. Беги, расскажи ребятам...
А весна приближалась. Все чаще пасмурные, холодные дни сменялись солнечными, теплыми. Умудрявшийся выкраивать час-другой для охоты, Карпов что ни день приносил новые вести.
С оживлением он вдруг рассказывал Алексею, что на южных склонах сопок появилось множество серых мух, похожих на комнатных. Он называл их «приятельницами».
— Как «приятельницы»? — справлялся у него назавтра Алексей; ночью было резкое похолодание.
— Исчезли все до единой, — признавался Карпов с удивлением. -— Сколько лет я за ними слежу, паря, и не перестаю дивиться: чуть потеплеет — они тут как тут, похолодает — пропали. Ты ученый, скажи, куда они деваются, откуда берутся?
Ковшов отмахивался от пытливого натуралиста:
— Только и нехватало мне заниматься твоими мухами!
Из Новинска Батманов запросил Беридзе: «Сможете ли часть людей разбронировать? Армия нуждается в пополнении, идет очередной набор». Карпов созвал партийное собрание, затем митинг, было решено: послать в Красную Армию группу строителей.
— Что задумался, Семен Ильич? Тоже хочется? — спросил Беридзе Силина. — Помню, как ты рвался на фронт. Если будешь настаивать — отпустим и тебя, решай...
— Хочется, конечно, пойти с товарищами. Если прикажете— пойду. А добровольно уходить со стройки не решаюсь. Душу я вложил в нее и жажду видеть, как нефть придет в Новинск.
«Островитяне» — так называли строителей островного участка — торжественно проводили мобилизованных товарищей, среди них стахановцев Солнцева, Ремнева и других.
— Бейте фашиста! Больше бейте, лучше бейте! А мы вам нефть дадим! — наказывал Умара, выступая на митинге.
— Клянусь вам, товарищи, что столько же фрицев уложу в бою, сколько деревьев повалил в этой тайге, — отвечал громадный Ремнев.
Батурин приехал на проводы с группой пограничников, привез в подарок от заставы воинское обмундирование. Ремнев и Солнцев в новых шинелях, шапках с красной звездой и сапогах выглядели бравыми солдатами.
— Даем обязательство заменить уходящих в армию, — от имени землекопов говорил Зятьков. — Каждый из нас повысит свою выработку...
Едва проводили строители товарищей, как пришлось им нежданно-негаданно встречать гостей: попутным рейсом Махов доставил на остров члена правления Нижне-Сазанского колхоза знатного рыбака Зобнина и с ним жену и двух дочек Карпова.
Иван Лукич подхватил на руки подбежавших к нему девочек, а свою Катю встретил так светло и ласково, словно и не было у них никакой размолвки. Женщина, в которой характер, вопреки всему, продолжал непокорствовать, заявила для начала, что приехала не по доброй воле, а по заданию колхоза. Карпов пропустил мимо ушей ее слова, и Кате пришлось принять участие в завязавшемся оживленном разговоре Карпова с дочерьми. Алексей на сутки освободил Ивана Лукича от работы, и семейство уединилось в старой фанзе. Пылала железная печка, Катя хлопотала у стола, расставляя привезенное из колхоза угощение, а Иван Лукич сидел и счастливо щурил свои зоркие глаза охотника.
— Дедушка велел тебя обнять. Вот так! — говорила младшая дочь — беленькая кудрявая девочка — и охватывала руками крепкую шею Карпова.
— Мы каждый вечер тебя вспоминали, — добавляла старшая. — Дедушка газету нам читал, где про тебя написано, я наизусть запомнила.
Катя передала многочисленные приветы и подробно рассказала о делах колхоза. Председатель прислал письмо, в котором сообщал, как колхозники готовятся к весенней путине, и спрашивал, не отпишет ли Иван Лукич по старой памяти свои советы и пожелания.
Тем временем Зобнина водили по участку. Старый рыбак ко всему приглядывался строго и взыскательно.
— Прямо как вновь назначенное начальство, — кивал на него Беридзе. — Торопимся изо всех сил, товарищ Зобнин. Вы ждете весну с нетерпением, а нам она сулит одни неприятности.
— Так, так, — неопределенно отвечал Зобнин.
Его многое поразило на участке — и огромные змееобразные металлические плети, волочившиеся на тридцати санях за цугом тракторов, и водолазы в блестящих скафандрах, и беспрерывное движение автомашин на ледовой дороге. Но удивления своего он не показывал.
— Общий сход собирайте, — попросил он. — Я от наших рыбаков речь должен сказать, поручение имею до строителей.
Вечером «островитяне» собрались в одной из самых поместительных палаток, и тогда стала ясна цель приезда Зобнина и Кати Карповой: колхоз вызывал участок на соревнование. Помимо этого Зобнин, выполняя поручение общего собрания колхозников, объявил благодарность земляку — Ивану Лукичу Карпову за честный труд на стройке. Рыбак трижды облобызал Карпова и вручил ему премию — новенькое ружье. Стахановцам Умаре и Махову рыбак передал серебряные часы.
— За подарками специально человека посылали в Новинск, — не забыл упомянуть он при этом.
Гости пробыли на участке три дня и заторопились в обратный путь. Карпов проводил их до самого Адуна. Возвращаясь, он отмечал все новые и новые признаки приближения весны. Думы о положении на фронтах перемежались заботами об участке и колхозе. Карпов часто поглядывал на небо, ожидая прилета птиц. И действительно, не успел он ступить на остров, как показались стайками даурские галки. Таня прозвала их артистами за «воротнички» — белые кольца на шее и «манишки» — белоснежные перья на груди.
— Паря, это здешние грачи, весенняя птица, — с тревогой докладывал Карпов Алексею.
В воздухе появились бабочки. Как живые цветы, они возникали повсюду, букетами и поодиночке: крапивница, многоцветница и павлиний глаз — с ярким пятном на крыльях. Косяками пролетали куда-то дальше, за «край света», гуси и утки, с заунывной песней высоко в небе потянулись узорными вереницами журавли.
Батманов, как говорили связисты, «не слезал с селектора». Появляясь то в одном, то в другом месте трассы, он по два раза в день вызывал всех начальников участков к проводу и настойчиво твердил:
— Дороги уже плывут, еще несколько дней — и движение приостановится. Хорошенько проверьте, не остался ли какой-нибудь глубинный пункт без продовольствия и материалов. Нажмите на автотранспорт и тракторы, используйте каждого человека и каждую минуту до отказа. Учтите, распутица свяжет нас на месяц и если не будете теперь же заниматься дорогами, то вовсе пропадем. Переключайтесь на постройку летних дорог.
Разговор кончался одним и тем же обращением к крайнему участку:
— Что у вас на проливе, товарищ Беридзе?
Солнце день ото дня становится горячей. Оно растревожило застывшую, мертвую тайгу. Шумливо и дружно запели ручьи. Они смывали зимнюю серую накипь с земли и обнажали прошлогодние травы. Ожили сухие ветви деревьев. У ольхи зашевелились чешуйки на готовых с осени сережках, на белых барашках ив появились золотистые тычинки. Южные склоны сопок украсились лиловатыми и малиновыми ургульками — подснежниками. На площадку из леса долетали птичьи голоса и звонче всех песня синицы.
Беридзе носился по проливу на своем пикапе.
— Друзья мои... ради победы над врагом, ради светлого нашего дела умножьте ваши усилия, — просил главный инженер, подходя то к одной, то к другой бригаде.
Приказывать он уже не имел морального права, так как видел: люди напрягают все силы, чтобы скорее закончить переход. Работа не прекращалась ни на минуту, даже ночью. Трактористы, сварщики, изолировщики, чернорабочие отказывались от сна. Карпов почти насильно уводил на берег ту или иную бригаду, видя, что она не уходит со льда уже двое суток.
Наконец строители Тополева и Ковшова встретились на проливе. Алексей обогнал Кузьму Кузьмича на две секции.
Старик чистосердечно поздравил Ковшова с победой.
— Бутылка доброго вина за мной, Алеша. За всю долгую жизнь не работал так всласть, как в эти трудные дни. Вот оно, соревнование-то! Без него и половины не сделали бы.
— Ой, Кузьма Кузьмич, подождите радоваться. Труды наши могут пропасть даром. Смотрите, что творится! — Алексей беспокойно огляделся.
Тревога была не напрасной. Осталось соединить концы трубопровода в середине. А поверх льда уже стояла вода. Тысячи ручейков стекались сюда из тайги, быстро разъедая площадку, на которой строители еще не закончили работы. В любую минуту непрерывно утончавшаяся ледяная опора могла рухнуть под огромной тяжестью распластанного на ней металла последней не опущенной секции трубопровода.
