— Оставить катер! — заорал Полищук.
— Прыгай, сволочь! — понуждал сержант Кондрина, обалдевшего от страха.
Алексей бросился в пучину, увлекая за собой Беридзе. От ледяной воды зашлось сердце. Алексей чувствовал, как бьется в его руках Беридзе, мешая ему всплыть на поверхность. В воде он сильно дернул его за волосы, и Георгий Давыдович затих, поняв, чего хочет от него Алексей. Их сразу вытолкнуло наверх.
— Плывем туда, берег там! — показывал Алексей, поддерживая Беридзе.
Ничего не было видно: ни катера, ни товарищей. Волны, как звери, набрасывались на них, поднимали к небу, швыряли вниз и проносились над их головами.
Беридзе волновался, вертел головой и все пытался крикнуть что-то, но лишь захлебывался водой.
— Спокойно, Георгий! Береги силы! — кричал Алексей, а сам чувствовал, как леденеют мышцы, и старался не поддаваться отчаянию.
Глава десятая
Сказка о богатырях
Алексею снится: нанаец Володька Ходжер поет — рассказывает свои песни-сказки. Голос рассказчика, по-девичьи тонкий и гибкий, раздается над самым ухом, но сколько Ковшов ни старается, он не может увидеть Володьку.
Как таинственно все это происходит! Одновременно со словами возникают быстро сменяющиеся картины сказки, и, что совсем чудесно, он сам участвует в ней.
Первая сказка — про снайпера-нивха Макара из селения Мылво, что на Джагдинском проливе.
«...Хорошо научился стрелять Макар, ой, хорошо. Дед Гибелька научил его. В тайге на охоте Макар белке в глаз попадал — вот какой меткий он! Однако и пригодилось это на фронте: немец с первого выстрела Макара падал с дыркой во лбу.
Немец падал, а Макар откладывал еще одну спичку в коробку. Когда набиралась полная коробка, Макар посылал ее деду Гибельке на Дальний Восток.
Бойцы, товарищи Макара, смеялись: зачем Макар спички посылает?
— Эй, друг, разве нет у тебя получше подарка? Худую посылку отправляешь на родину.
Макар не смеялся. Однако мы знаем нашего Макара — он никогда не смеется, и мальчиком был серьезный, как старик.
— Дома любят получать мои посылки. У меня дед Гибелька есть, он в школе не учился, цифры не понимает, считать ему на спичках легче, — так отвечал Макар товарищам.
— Тогда возьми еще наших десять коробков, пусть твой дед считает на здоровье.
— Ваших не надо, однако. Деду Гибельке слово давал — только свои спички посылать.
Подарок Макара пришел в стойбище Мылво. Обрадовался Гибелька, все спички пересчитал, ни одной не пропустил, ни одной не выронил. Обратно в коробку сложил и припрятал. Видали, у деда в фанзе висит портрет Макара, вырезанный из газеты? Возле него на полочке лежат уже три коробки. В каждой коробке пятьдесят спичек, всего сто пятьдесят спичек — значит, сто пятьдесят немцев со света долой. Очень хорошо. Молодец, Макар!
Дед Гибелька к председателю пошел:
— Никифор, собирай людей — ответ Макару будем давать.
Нивхи в клубе говорили речи, все слова были записаны, вот и составилось письмо Макару. Мужчины и женщины деньги сдавали Никифору — на самолет. Кто деньги, кто шкурки. Еще немножко денег собрать, и будет третий самолет. А письмо Макару на фронт побежало: «Спасибо за подарок, спасибо. Ждем еще. Бей немца...»
Увиденное — как иллюстрации к сказке, пропетой чистым и бодрым, чуть насмешливым голосом.
Алексей-Макар на фронте охотится за фрицами, складывает одну за другой спички и, собрав полный коробок, посылает его на Дальний Восток.
Алексей, превратившийся в старика Гибельку, сидя в своей фанзе в стойбище Мылво, пересчитывает не торопясь спички, потом говорит в клубе речь, сдает Никифору шкуры морского зверя и выдры на покупку самолета, своими руками вручает почтальону письмо для Макара и просит только не потерять.
Алексей — инженер Ковшов лежит на земле возле Беридзе и не может понять, что с ним происходит. Он немало слышал сказок, читал их, видел сказки-пьесы на сцене, но никогда еще не было так, чтобы сразу приходилось и слышать их, и видеть, и самому в них участвовать.
Вторая песня — сказка о Бородатом инженере. Алексей увидел Беридзе и порадовался за него: «Вот какой ты, Георгий, знаменитый, народ уже сложил о тебе сказку. Напрасно тужил, что наши дела останутся никому не известными».
Дальше в сказке говорилось о Большом начальнике и Молодом Алеше. И Алексей увидел перед собой Батманова, Беридзе и самого себя.
«...Все трое смело в тайгу вошли — и тайга расступилась перед ними. Медведь, тигр и все звери прочь побежали. Большой начальник, Бородатый инженер и Молодой Алеша быстро шли и ломали лес — за ними сразу появлялась дорога. По ней трактор бежал, пыхтел, дымил, тащил за собой железную трубу. Она была черная и длинная — один конец у нас, другого не видно: уперся в небо.
Большой начальник, Бородатый инженер и Молодой Алеша пришли к морю. Широкое брюхо воды лежало перед ними.
— Далеко в море на острове нефть течет из земли. Кверху бьет и пропадает. Эта нефть пусть по трубе на фронт потечет. Сталин так приказал, — говорил Большой начальник.
Трактор пустили в воду — затонул. Машину пустили — затонула. На пароход трубу поднимали — чуть не утопили ее. Как дотащить трубу до острова? Все трое стояли у моря, думали. Молодой Алеша на землю лег, загоревал:
— На фронте бензина не хватает. Остановятся танки, остановятся машины, самолеты перестанут летать. Как же быть теперь?
А уж с Адуна к ним Рыбак Иван подоспел:
— Я вам помогать хочу...»
Алексей во сне обрадовался:
— Вот и Карпов в сказку попал. Здравствуй, Иван Лукич!
«...Большой начальник сказал:
— Плывите трое к острову. Бородатый инженер пусть дорогу показывает, волны разгоняет. Молодой Алеша и Рыбак Иван пусть трубу тащат. Я на берегу останусь, буду ее подталкивать. Плывите скорее, торопитесь, на фронте нефть очень нужна. Когда по трубе потечет она, я стрелять начну, вы услышите.
Большой начальник остался у воды. Бородатый инженер, Молодой Алеша и Рыбак Иван поплыли к острову. Труба тяжелая, Рыбака Ивана и Молодого Алешу на дно тянула. Оба шибко устали, но плыли и плыли, тащили трубу на себе. Бородатый инженер впереди был, на них оглядывался: хотелось помочь им, но у него своя работа была — дорогу показывать, волны расшибать и касаток гнать прочь...
Совсем уже близко к острову подплыли, недалеко осталось. Однако на них самая большая касатка напала. Бородатый инженер бороться с ней стал и никак не мог справиться — сильная попалась рыба...»
...Лежит на земле Алексей, слышит стон — это Беридзе мучается рядом с ним. Алексею хочется вскочить и бежать к товарищу, но не может: снова слышится голос сказочника.
«...Рыбак Иван и Молодой Алеша до острова доплыли, трубу вытащили на берег, видят — нефть бьет из земли, черным столбом поднялась выше тайги. Они этот столб нефти в трубу повернули, побежала нефть по трубе. С того берега Большой начальник громко выстрелил. Значит, нефть мимо него потекла на фронт. Рыбак Иван и Молодой Алеша «ура» закричали. А Бородатый инженер все еще с касаткой в море бился — трудно с ней справиться. Рыбак Иван на острове остался — трубу стеречь, а Молодой Алеша в море вернулся — помогать Бородатому инженеру. Вдвоем-то они быстро убили касатку.
Молодой Алеша одной рукой подхватил Бородатого инженера, поплыли они к берегу — к Большому начальнику. Доплыли до середины — опять беда случилась, буря поднялась на море. Их понесло далеко-далеко. Бородатый инженер плыть больше не мог. Молодому Алеше говорит:
— Оставь меня. Пусть я погибну, зато сам спасешься.
Молодой Алеша не слушал его. Он плыл и плыл. Большая волна выбросила их обоих на берег. И наши нивхи нашли на берегу Бородатого инженера и Молодого Алешу, накормили и спать положили. Пусть Бородатый инженер и Молодой Алеша спокойно отдыхают, никто их не тронет, нивхи в обиду не дадут, нивхи им друзья... большие друзья...»
Ласков и певуч голос рассказчика, приятно слушать его. Но он заглушается неожиданным выкриком:
— Что же ты смотришь, Алеша! Ведь она тонет! Скорее, скорее, Алеша! Нельзя, чтобы она утонула!
Алексей напрягается: это Беридзе кричит, зовет на помощь, нельзя медлить!
Будто разрывая путы, Алексей сделал мучительное усилие и окончательно проснулся. Увидел ветхий шалашик над собой. Рядом с ним бился и бредил в тяжелом забытьи Беридзе. Уже утро. Свет робко пробивался в треугольный просвет шалаша. Нивхи сидели у костра, чинили сети и беседовали. Алексей узнал среди них председателя колхоза Никифора. Рядом с ним развалился старик с трубкой в зубах, неторопливо помешивал какое-то варево в котелке над костром. Это, видно, и был дед Гибелька. Кто же из них так складно и по-молодому рассказывал сказку?
Нивхи молчали, прислушиваясь к странно изменившемуся голосу Беридзе, который отрывисто бредил, то выкрикивая слова, то шепча:
— Одни с тобой остались, одни. Что же ты молчишь, Алеша? Как страшно, что ты молчишь! Понимаю тебя, понимаю! Утешать ты не умеешь... И я не умею...
