— По имени я буду Бумбиер, господин директор, — начал он, теребя в руках облезлую заячью ушанку. — Новый трудовой крестьянин с хутора Вилдес. Может, слыхали? Всю жизнь батраком промаялся, а на старости такое счастье привалило: сам себе хозяин, имею свою землю! Большое спасибо советской власти…
— Сколько земли вы получили? — спросил Гаршин.
— Полную норму — пятнадцать гектаров. Одна беда: как нам со старухой эту землю обработать? Лошаденка, правда, есть, да совсем швах. Люди говорят, будто с такими, как я, МТС не заключает договоров. Правда, что ли, господин директор?
— Во-первых, бросьте вы этого «господина», — сказал Гаршин. — Пора бы отвыкнуть. Во-вторых, ваша лошаденка не так уж плоха, позавчера видел у исполкома. И, в-третьих, в усадьбе Вилдес больше сельскохозяйственного инвентаря, чем надобно для одного хозяйства. Непонятно только, каким путем все это попало в ваши руки. Передайте инвентарь станции, тогда я заключу с вами договор. Если нет — обходитесь своими силами.
— Как это отдать? — удивился Бумбиер. — Не задаром досталось, своим горбом нажито: хозяин в зачет платы оставил, когда уезжал. В зачет платы, значит.
— Тогда чего же нам попусту разговаривать! — ответил Гаршин. Ему уже тошно стало от заискивающих взглядов старика.
— Стало быть, не станете заключать. — Бумбиер несколько раз шумно вздохнул, и вдруг в руках у него, откуда ни возьмись, появилась бутылка. — А я было собрался распить магарыч. Если не обижаетесь, можно отведать, товарищ директор… Рюмочки у вас найдутся?
— Обойдемся без рюмочек.
— Иль прямо из бутылки? — обрадовался Бумбиер. — Я тоже считаю, из горлышка способнее. Совсем другой вкус.
— Обойдемся и без рюмочек и без бутылки. — Голос Гаршина зазвучал резко.
— Один-то глоточек можно, — не успокаивался Бумбиер. — Не развалитесь ведь.
— Уйдите-ка вы лучше отсюда подобру-поздорову.
— Не знал я, что вы из баптистов будете, — бубнил старик, стоя уже у двери. — Люди говорили — простой такой, как все… Откуда же мне знать… Биезайс — тот, обратно, обижается, если ему не дадут промочить горло. Милиционер тоже не хает, если случай подходящий. И что это вы так?
Результатом этого разговора было то, что по инициативе Гаршина уездный исполком предложил передать часть брошенного Вилде инвентаря в распоряжение МТС. Даже после этого у Бумбиера осталось более чем достаточно, но он горевал и плакался на всю волость, что Гаршин сущий живодер: отнял у бедного батрака все заработанное.
Однажды в субботу вечером к Гаршину пришел сын хозяина соседнего хутора и торжественно пригласил его на именины отца.
— Мы как-никак соседи, а соседи должны жить в дружбе и согласии. Приходите, отец будет очень рад.
— Спасибо, но завтра я должен быть на совещании в уездном исполкоме, — ответил Гаршин.
В понедельник вечером пришел обиженный именинник и опять стал звать Гаршина.
— Удостойте своим присутствием, хоть на проводы придите. Все мы люди простые, как говорится, от одного корня. К нам можно.
Но Гаршин знал, что у этого «простого» человека при немцах работали трое военнопленных и держал он их впроголодь, никаких поблажек не давал. Гаршин сослался на дела и не пошел. После этого еще кое-кто из кулаков пытался зазвать его в свою компанию.
Убедившись, что здесь ничего не добьешься, они перестали к нему обращаться и со зла прозвали одноруким. А Гаршин понял, как сложна будет работа в волости.
4
Однажды к Капейке прямо в гараж явился гость. В первую минуту Капейка с недоумением уставился на крупного, громоздкого человека, который занял почти все крохотное помещение конторы, а тот только широко улыбался, словно старинный друг-приятель.
— Не узнаете, не узнаете? Ай-ай-ай! И всегда оно так получается: стоит человеку выкарабкаться из беды, он тут же тебе забудет, кто ему помог в черный день. Какой интерес вспоминать картофельную яму…
— Ерум? — радостно закричал Капейка, бросаясь к гостю. — Вот это славно. Я ведь и сам собирался ближе к весне съездить к вам… Рассказывайте, как живется? Доктор Руса как? Передайте ему от меня самый сердечный привет. Видите, вот я опять на ногах и, как говорится, шагаю по запутанным дорожкам жизни.
Симан Ерум, растроганно улыбаясь, сел на стул, который затрещал под его тяжестью.
— Живем помаленьку, товарищ Капейка. Не знаете, что ли, какая у крестьянина жизнь. Круглый год работа и забота. Если бы в волости были стоящие люди, жить бы еще можно было, да только кто же у меня спрашивал совета? Приехал из Риги какой-то чиновник, созвал собрание, и выбрали власть. Посудите сами, что это за председатель, если он никогда не обрабатывал землю и не знает толком, прости господи, каким концом лошадь ставить в оглобли? Любой его обманет, а когда хороший человек хочет его вразумить, он, видишь ли, еще сомневается, он не верит. Вот такие-то у нас дела.
— Почему же вы не обратитесь в уездный исполком? Если у вас председатель не соответствует назначению, его можно сменить. Дельных людей, что ли, не хватает…
— С тем я и приехал — хочу с вами посоветоваться. На прошлой неделе один шофер ночевал у меня, от него и узнал про вас. Я тут же решил: надо ехать в Ригу посоветоваться с товарищем Капейкой. В волости с гольтепой с этой не стоит и говорить. Слыхал, кулаком меня называют! Только и глядят, как бы лишнего с меня взять. Сами пальцем не двинули, когда народ страдал, ни партизанам, ни Красной Армии не помогали, а чуть я напомню про свои заслуги — не верят, на смех поднимают. А люди смотрят и издеваются еще! «Вот видишь, Большой Тяутис, прятал ты раненых партизан, жизнью рисковал, а что за это получил? В исполком не выбирают, на совещания не зовут, каждый сопляк может тебя обидеть. Стоило ли рисковать, Большой Тяутис?» Прямо стыд головушке. А вы спрашиваете, как мне живется, товарищ Капейка!
Переведя дух, Симан Ерум продолжал:
— Каждый человек в волости знает, что я в государственной работе кое-что смыслю. Заместителем пробыл не один год. У нас в роду есть видные коммунисты — Жубур, например. А если еще принять в расчет, что я при немцах помогал партизанам, то советская власть могла бы мне довериться. Как вы полагаете, правильно я говорю, товарищ Капейка?
Он покраснел от возбуждения, но маленькие, потонувшие в мясе глаза зорко наблюдали за Капейкой.
— Нехорошо, конечно, что они к вам так относятся, — ответил Капейка. — Я напишу в уездный исполком, попрошу проверить, как у вас в волости работают. Сообщу заодно, что вы с доктором Русой спасли меня от смерти. Такие вещи советская власть не забывает.
— Вот спасибо, вот это будет хорошо, — заткнем всем этим зубоскалам рты. Насчет доктора Русы слышал я, что ему предлагали пойти в уездную больницу директором, да он отказался. Очень, говорит, привык к своему району, не хочет расставаться. Значит, вы думаете, меня могут назначить председателем?
«А у него губа не дура, — подумал Капейка, удивленный таким оборотом беседы. — Ишь, куда метит…»
— Ну, нет, для этого одной моей рекомендации недостаточно, — сказал он засмеявшись. — И потом, у председателя весь день уходит на работу по волости. Думать о своем доме времени не остается, а у вас довольно большое хозяйство.
— Да как же так, у человека заслуги имеются, а ничем за это не отличают.
Видя, что Капейка не выказывает особенного сочувствия, Симан Ерум перешел на другие темы.
— Скажите вы мне, как на самом деле обстоит с этими англичанами и шведами — верно ли, будто они собираются походом на Латвию? Люди болтают, что к весне начнется новая война. Стоит ли тогда сеять?
— Наплюйте в глаза тому, кто это болтает. И послушайтесь моего совета, я вам как друг говорю: держитесь подальше от таких негодяев, если не хотите, чтобы над вами все смеялись.
— Ага, не придут, значит? — задумчиво протянул Ерум. — Чего только не наговорят. Не знаешь прямо, к чему и готовиться. На прошлой неделе разбросали на дороге листовки. Ужасно ругают советскую власть и грозятся, пишут, чтобы не сдавали ни молока, ни мяса, за все-де придется отвечать перед англичанами. Значит, это одни сплетни.
— Это враги народа стараются.
— Ну да, я и сам так думал. А как там Жубур: женился или все в холостяках ходит?
— Жубур недавно женился.
— Ага, женился! А я, признаться, присмотрел ему невесту — у соседа такая положительная дочка. Хорошей женой будет. У отца приличное хозяйство, семь коров, молотилка. Живи да радуйся — все останется дочери и зятю. Сына нет — был один, поступил в легионеры и пропал. А сами вы как? Жены еще нет? Приезжайте на пасху в гости, посмотрите. Может, подойдет, тогда на Янов день сыграем свадьбу. Девица достойная.
— Да ведь не пойдет она за инвалида, — шутливо сказал Капейка. — Куда мне с одной ногой в женихи?
