— С учителем помирился, а в школу не хожу, бросил.
— Не понимаю, — вскинула брови Асина мама.
— Так уж получилось, бросил. Поступил в ПТУ.
— Пе-те-у. Что такое пе-те-у?
— Ты у нас совсем стала иностранкой, — усмехнулся генерал. — Современных понятий не знаешь. ПТУ — значит профессионально-техническое училище.
— Зачем ему пе-те-у? — удивилась Вера Дмитриевна.
— Учусь, — сказал Антон. — Тому же, чему в школе. И еще ремеслу.
— Какому?
— Портновскому.
— Что-о-о?!
Как на грех, Антон откусил полпирожка и от этого изумленного возгласа Асиной мамы едва не подавился, кусок застрял в горле, он не мог его проглотить, весь вспотел, покраснел, вообразил, каким выглядит смешным и нелепым, и от этого стал еще смешней и нелепее. Ася постучала его кулаком по спине. Он проглотил кусок.
— А мне ничего не сказал, — сердито сказала Ася. — Ты там с каких пор?
— Второй день.
— A-а! Второй день все равно, что ничего, — облегченно произнесла Асина мама. — Антон, не лучше ли тебе вернуться в школу?
— Почему?
— Как-то привычнее. Пе-те-у. Побаиваюсь я этих новшеств.
— ПТУ не новшество, — возразил генерал. — Профтехническое образование, то есть подготовка с молодых лет к какой-то профессии, существовало с первых лет революции, даже до революции, не в таких, конечно, масштабах.
— «Какой-то профессии», — сказала Вера Дмитриевна. — Есть разные профессии. Мне кажется, Антон, в наш век технической революции существует столько ведущих, первоочередных, государственно-важных задач, такой широкий выбор, что ты мог бы избрать интересней работу.
— Неинтересных работ нет, есть неинтересные люди, — повторил Антон слова Семена Борисовича.
Что-то его задело в жалостливых рассуждениях Веры Дмитриевны, он не отчетливо понимал — что, но задело.
— А все-таки, Антон, милый Антон, пока не поздно, подумай, — ласково уговаривала она. — Не оставляй школу. Школа даст широкие перспективы, выбирай какой хочешь путь, а здесь путь определен, один. И слишком уж узок. Понимаю, портновское ремесло полезно, нужно…
— Не только нужно, но шаг к искусству, — упрямо возразил Антон, повторяя уже усвоенные им, оказывается, уроки в ПТУ.
— Искусству? — недоверчиво подняла брови Вера Дмитриевна.
— Да. Я не буду читать вам лекцию об искусстве создания одежды.
— Милый Антон, ты, кажется, на меня рассердился?
— Нисколько! За что?!
— Ну, за то хотя бы, что я не очень поддерживаю твое решение, сомневаюсь, ту ли ты выбираешь дорогу. И я не уверена… — она запнулась, — какие там люди в ПТУ, ровня ли тебе по развитию. Ты одаренный, интеллектуальный мальчик, да, Ася нам говорила, а она придира порядочная. Твой путь, по крайней мере, в университет.
— У меня нет призвания, — угрюмо буркнул Антон.
А про себя подумал: «Вам не приходит в голову, что мой бюджет — рубль семь копеек в день, вам не приходит в голову? Конечно, не в том только дело, но и в том». Вслух этого он не сказал.
Что касается людей…
Антону живо представился директор, который властно, без колебаний захватил его судьбу в свои руки; учитель Хорис Абрахманович с его веселым кабинетом и забавными рассказами о капризах и случайностях мод; третьеразрядник Славка, азартно переставляющий шахматные фигурки на крошечной шахматной доске. За короткое время Антон встретил хороших людей. Ему повезло, он встретил хороших людей!
— Веруша, — вмешалась в разговор бабушка, — неверно ты судишь. Вон наряд на тебе… Да и все мы чьими руками одеты? Иной раз поглядишь передачу по телевизору, женщины так красиво наряжены, не то что мы в молодые годы… А ты? «Не тот путь выбрал». Почем тебе знать, что не тот?
— Есть вещи и понятия, о которых надо говорить всерьез или совсем не говорить, — поглаживая седые брови, добавил генерал.
— Вы не поняли меня, — возразила Асина мама просящим, убеждающим тоном. — Я хочу для Антона только хорошего. Как плохо получилось, едва встретились — и какие-то недоразумения. Разве я этого хотела?
Антон поднялся.
— Извините, — сбивчиво сказал он генералу. — Мне доктор обещал позвонить, что там у мамы… Я зашел только рукопись вам передать… Мама извиняется, что не напечатала, а мне надо скорее домой, чтобы застать, когда доктор будет звонить. До свидания.
— До свидания. Надеюсь, до свидания, — задумчиво ответил генерал.
Бабушка подозвала Антона, поцеловала в лоб:
— Кланяйся маме. — Лицо у нее было ласково и грустно.
Ася проводила Антона в прихожую.
— Ты придумал ПТУ или правда?
— Правда.
— Отчего ты мне не сказал?
— Не успел.
— Про доктора вранье, — сказала она, глядя, как всегда, не мигая, прямо в глаза ему.
— Нет.
— Вранье, — повторила она.
— Вранье так вранье, — грубо отрезал Антон.
И ушел. Он забыл о передаче, которую они приготовили маме. И они позабыли.
— Принеси папиросу, — велел Асе генерал. — Прасковья, ничего, что я закурю?
— Кури, кури, — с поспешной готовностью разрешила бабушка. — Мне-то что! Тебе неполезно.
— В жизни меньше полезного, чем неполезного, — хмуро возразил генерал.
Бабушка промолчала. Ее огорчило, что дочь — правда, вежливо, почти ласково, — но осудила перемену в жизни Антона. «А что мы знаем, почему он поступил в ПТУ? И что в том плохого? Не всем быть генералами», — в простоте душевной рассуждала бабушка.
— В жизни меньше полезного? — полуспрашивала Вера Дмитриевна. — Я считаю разговор с Антоном полезным. Я не прямо ему сказала, что думаю. Но он показался мне умненьким, поймет и, надеюсь, послушается. Папа, мама! Жаль, что за годы, когда мы живем врозь — шестой уже год! — какая-то возникла между нами вроде полоса отчуждения.
Ася принесла деду папиросу, села и внимательно, словно спрашивая о чем-то, глядела на мать.
— Что ты уставила на меня свои загадочные очи? — рассердилась мать. — Я намекнула Антону, что он избрал не самый увлекательный путь. Разве не правда? Навсегда, пойми, навсегда! Намеревается работать в сфере обслуживания, сейчас это поддерживается, даже романтизируется, но жизнь полна условностей.
— Отвергаю условности… Хотя бы некоторые, — возразил генерал.
— Папочка, извини меня, ты немного устарел со своими понятиями. Мальчишке втемяшилось…
— Почему «втемяшилось»? — спросила Ася непроницаемо-спокойно и ровно.
— Как! Ты поддерживаешь его странную выдумку?
— Мама, ты учительница и знаешь, что литература — учитель жизни, — так же непроницаемо-спокойно ответила Ася. — Мы проходили «Что делать?» Чернышевского. Помнишь, там Вера Павловна, интеллигентная, интересная женщина, организовала швейную мастерскую, стала закройщицей?
— Брось меня наставлять, Ася, глупо! Она Чернышевским будет меня агитировать! Чернышевский — великий писатель и философ, но то — прошлый век, иные идеалы, отошедшая жизнь. Хватит тебе, Ася, быть воздушной, летающей.
— Это ты воздушная, мама, в два раза тоньше меня.
— Неуместные шутки, Ася.
— А все-таки, что ты так раскипятилась? — суховато обратился к дочери генерал. — Он не твой сын, через два дня ты в Крыму, через два месяца в Англии, что тебе до этого мальчика, которого всего полчаса назад ты так пылко целовала?
— Папа, ты не хочешь взять в толк. Я целовала его в благодарность, но у Аси своя среда, свое общество. Вот советник посольства приезжает на время в Москву. И вот приглашает нас на вечерний чай. И Асю с товарищем. Или Ляля Пыляева, дочь профессора, приглашает тебя, Ася. Знакомьтесь, мой друг Антон Новодеев, портной. Воображаю сенсацию. Нет, как хотите, я не желаю в глазах знакомых, нашего общества, оказаться смешной. Есть непреодолимые границы. Были, есть и будут. Ася, я поговорю с твоим отцом, у него связи. Он устроит Антона, куда тот захочет, вплоть до подготовительных курсов при ин-язе, а оттуда прямо в вуз.
— Все устраиваете, — невесело качнула бабушка белой от седины головой. — Мы, бывало, сами находили дорогу.
— Ну, устроим мальчишку по твоим планам, предположим, в ин-яз, а дальше? — спросил дед.
— Дальше? Будет переводчиком.
— Работа переводчика, особенно в наше время мирных международных отношений, а также и во время, не дай бог, войны, важнейшая, наисущественная! — внушительно сказал генерал.
— Папочка, как ты прав! Ты меня поддерживаешь! — воскликнула Вера Дмитриевна.
— Решаем судьбу человека за глаза, не спросивши, а если он не согласен? Думаю, не увлечется Антон вашими планами. Скучновато покажется. Работа престижная, важная, а я не пошел бы. Ходи с иностранцами, гляди им в глаза, слова от себя не скажи, только повторяй, да в точности, не переври. Сегодня повторяй, завтра повторяй… Нет, не пошел бы! Какую-нибудь попроще работенку сыскал бы, да чтобы своими мыслишками соображать.
