Алексин промолчал, смущенно потер рукой до глянцевого блеска выбритый подбородок.
- Ну, пока снимаем с повестки дня этот вопрос… А сейчас прошу показать полк.
- С удовольствием!
Ночь темная, тихая, сырая. Пахнет болотом. В небе изредка вспыхивают ракеты, и холмы, где находится противник, озаряются неживым светом. Мы идем вдоль нашей обороны с севера на юг. Окопы и ходы сообщения между ними - в полный рост, сверху прикрыты виноградной лозой и присыпаны землей. По дну траншеи, где скапливалась вода, уложены дощатые мостики… Полк работает.
Луч карманного фонарика начштаба выхватывает из темноты лица офицеров, рапортующих мне, солдат и сержантов, укрепляющих огневые точки. Светловолосые и темноволосые, стриженные под машинку, в белых подворотничках, в зеленых стеганках с поблескивающими гвардейскими знаками, орденами и медалями - хоть сейчас на полковой смотр.
- Прямо-таки молодец к молодцу, ничего не скажешь!
- Гвардейский почерк. - Алексин остановился, предупредил: - Сейчас повернем направо и будем на НП полка.
На НП я сажусь к стереотрубе и наблюдаю за холмами, вытянувшимися с севера на юг. Постепенно глаза привыкают к темноте, начинаю различать редкий кустарник на скатах, за которым, вероятно, расположена первая линия обороны противника. На южном фланге холм срезан. Оттуда доносятся звуки - там что-то ритмично ухает.
- Александр Александрович, прикажите осветить южный фланг серией ракет.
В свете навесных ракет я замечаю странные деревья - они, как пьяные, наклонены в разные стороны.
- Посмотрите-ка. - Торопливо уступаю свое место начальнику штаба.
- Деревья! Их здесь утром не было. Вероятнее всего, они маскируют проходы для танков. Судя по всему, придется наш танковый полк перебросить на этот фланг.
- Подумаем, Александр Александрович…
Моя землянка - под шестью накатами, просторная, обшитая досками изнутри. Сижу на раскладной трофейной койке, под ногами коврик. Вошел сержант со стаканом чая, накрытым белой салфеткой. Чай с лимоном. Все здесь прекрасно, а я почему-то чувствую себя одиноким. До боли сжалось сердце: Клименко, Касим…
Ашота бы сейчас сюда! Рубанул бы он своей единственной рукой: «Ва! Колокольня! Обзор, широта!» Танковый полк на левый фланг? Наступающую армаду одним полком не остановишь. Главное - противотанковая оборона. Я срочно вызвал командира истребительного противотанкового полка.
На пороге землянки появился небольшого роста офицер, с головы до ног укутанный в плащ-палатку. Когда он откинул капюшон, я бросился к нему:
- Горбань! Горбань, черт тебя побери! - Обнял его, усадил на трофейную койку. - Дай-ка поглядеть на тебя.
А он, как и прежде, пробурчав что-то невнятное, выжидающе уставился на меня.
- Что ж, встреча состоялась, переходим к делу. Пойдем к столу, посмотрим оборону полка. Вот здесь, на южном фланге, немцы готовят проходы для танков и маскируют их. Возможно, это дезинформация. Противник может ударить с севера по соседу, а потом и по нас. Как ты думаешь?
Он молча пожал плечами.
- Правильно - мы незрячие. А тут, в Местегне, церковь с колокольней метров в сорок высоты.
Горбань, на лице которого появилось оживление, выхватил из планшета карту, быстро перечеркнул свой НП, обведенный красным карандашом, и ткнул пальцем на отметку Местегне.
- Отлично, мы всегда без слов понимали друг друга. Полезем на колокольню?
Вошли в церковь - нас окутало пороховой гарью. Даже в темноте заметны пробоины в западной стене. На колокольню вела крутая деревянная лестница с выбитыми местами ступеньками, приходилось подтягиваться на руках. Задыхаясь, взобрались на самую верхнюю площадку. Она квадратная, защищена толстыми каменными стенами, каждая из которых не более двух метров длины, с круглым окошечком.
За час до восхода солнца доложил генералу, что полк мною принят. И сразу обратился с просьбой - разрешить развернуть наблюдательный пункт полка и приданных частей на колокольне церкви в населенном пункте Местегне. Генерал сердито:
- Риск?
- Минимальный. Попадание снаряда с закрытых позиций исключается. С открытых не позволим.
- А удар с неба?
- Площадка - четыре квадратных метра. Вероятность попадания - один шанс из тысячи. На НП будут только командиры частей и связные.
- Запрещаю находиться там всем. Лезьте сами и по мере необходимости держите там одного из командиров частей!
Утро началось мелким дождем. Холмы накрыло туманом, видимость - не более ста метров. Я с Горбанем и двумя связными пробрался на новый НП - знали об этом только начштаба полка и мой заместитель по политической части.
После полудня подул холодный северо-западный ветер, разогнал тучи - открылся горизонт. Мы сразу же засекли две дальнобойные батареи, группу танков, замаскированных ветками. До самой ночи наши оперативные карты пополнялись данными о противнике.
Позвонил генерал:
- Держитесь?
- Не трогают, не догадываются, должно быть…
- Или для себя берегут. На всякий случай заминируй.
- А мы не собираемся оставлять вышку - нам удобно.
- Припрут - оставишь…
42
Ночь с 5 на 6 марта 1945 года взорвалась от внезапного и мощного артиллерийского удара. Снаряды противника били и по переднему краю нашей обороны, и по ее второму эшелону.
У нас было меньше танков, самоходных орудий, но командование Степной армии, точно угадав направление главного удара, стянуло бронетанковые силы в нужный район и хорошо замаскировало.
Начался танковый штурм левее нашей дивизии - в районе Надьбайома. На километр фронта шло до сорока немецких танков. Они вклинились в нашу оборону на глубину три километра. Через час по наступающему противнику наши войска нанесли мощный танковый контрудар. Он отступил.
Атака эсэсовской моторизованной дивизии повторилась на том же участке фронта. Нас пока не трогали. С высокой церковной колокольни в восьмикратный бинокль поле ожесточенной схватки видно как на ладони. На виноградниках, южнее нас километра на три, горят немецкие танки, пылают семитонные «бенцы».
В двенадцать часов дня наша дивизия начала контрнаступление. После тридцатиминутного сосредоточенного артиллерийского удара по огневым точкам немцев я поднял полк в атаку. Встретили нас бешеным огнем. Генерал приказал отходить на исходные рубежи. Батальоны не без потерь вернулись в свои окопы.
Ночь прошла беспокойно. Полк укреплял оборону, пополнялся боеприпасами. Нас усилили отдельной штрафной ротой с тяжелым пехотным оружием.
Утро тихое. Нет даже обычного дежурного огня. Настораживаюсь.
Начальник штаба подполковник Алексин, тщательно выбритый, взобрался на колокольню и, отдышавшись - он торопился, - вынул из черного футляра пенсне, протер его серым замшевым лоскутком, доложил:
- Есть основания предполагать, что противник нанесет удар по нашей части и острие его будет направлено на НП полка, то есть на богомольню. Если учесть, что уже имеется шесть прямых попаданий в сам костел и три в четырехэтажное здание католического училища, примыкающего к нему…
- Что вы предлагаете?
- В шестистах метрах северо-восточнее, у отметки сто одиннадцать, как выявлено нами, есть приличный подвал…
- Вот и оборудуйте там по всем правилам основной НП полка, обеспечив со мной надежную связь.
- Только по радио, уж извините.
- А телефонную?
- По сути, ее не будет - сплошные обрывы.
- В резерве штрафная рота. Пусть под огнем роют траншеи и понадежнее упрячут кабель. У меня все, Александр Александрович.
Помощник начальника штаба по разведке, распластавшийся у моих ног, доложил:
- Западнее Шашгата скапливаются танки. Замечено три машины с мотопехотой.
- Авиатор, ослепли, что ли? - крикнул я. - Зеваете двадцать шестой квадрат?
- Никак нет - вызов наш принят, - несется голос с площадочки лестничным пролетом ниже нашей. - Вся техника у Надбайома. Там каша.
- А вы настаивайте!
- Связываюсь. Я «Терек»… Я «Терек». Перехожу на прием.
Немецкие пушки накрыли костел. Прямым попаданием скосили угол училища. Колокольня окутывается красной пылью. Сквозь грохот прорывается неистовый крик:
- Курсом на нас - девятка немецких пикировщиков!
С воем сирен летят бомбы. От взрывов земля вздымается выше колокольни. У меня холодеет живот, вязкостью стягивается пересушенный рот, испытываю омерзительное чувство беспомощности. Вот-вот сорвусь в подвал, под его спасительные своды. Авиаштурм внезапно обрывается - в небе наши «Яки». На руках подтягиваюсь к окошку и вижу, как немецкий пикировщик врезается в косогор и тут же взрывается.
Дым рассеивался. Шесть танков и до двух рот мотопехоты бранденбуржцев заняли исходный рубеж для атаки левого фланга полка.
