— Дела делами, а обед по расписанию, так, кажется, говорят?
— Хорошие слова, приятно слышать, — отзываются монтажники.
Михаил сворачивает чертеж.
— Ну как, трудовая интеллигенция, освоилась?
— А как рабочий класс — проголодался? — в свою очередь спрашивает Валя.
— Не мешало бы отбивную.
— Побежали. Пироги в духовке, наверное, еще не остыли…
— Не переживай, пироги на ужин оставим. Будем столовку осваивать.
— Неудобно, ребята осудят. Скажут — а еще женатые.
— Осудим, — вклинивается в разговор Пронька.
— Насчет пирогов и мы бы не отказались, а то до вечера захряснут, без примочки зубы поломаешь…
— Верно, Прокопий, пироги не по нашим зубам, пошли есть манную кашу, — потянул дядя Коля Дошлого. — Пойдемте и вы, Валя. Женя у нас отменно кашу варит.
— А чего спрашивать, пусть попробует.
— Обязательно как-нибудь попробую, а сейчас мы в столовую.
Валя взяла Михаила под руку.
— Миша, смотри, грузят фермы лебедкой, — кивнула Валя в сторону площадки готовых конструкций, — а в нарядах ты пишешь — вручную. Неужели не видишь? Шавров не видит?
Михаил усмехнулся.
— Поймала за руку, да? Не с того начинаете, Валентина Васильевна.
— Надо же мне разобраться, вот ты и объясни.
— Что объяснять? Ты отвечаешь за расценку, за метод работы, за объем — прораб…
— Подожди, Михаил. — Валя приостановилась.
— Пошли, а то и правда все съедят. — Михаил было пошел, но Валя придержала его за локоть.
— За расценку, говоришь? По-твоему, я переписчик нарядов и все? А не инженер ОТЗ — отдела труда и зарплаты? Понимаешь, — труда, а в это понятие входит организация труда. А как человек организует труд, не зная производства, психологии производства? В каком же положении окажется тот человек, в данном случае я? Тем более, если я буду потакать припискам в нарядах?
— Ого, куда хватила, — не дал договорить Валентине Логинов. — Тут все гораздо проще. Пойми же, парни сами нашли лебедку, установили. По проекту здесь должен быть кран, а крана нет. Ребята себе облегчили труд, подняли производительность, кто от этого страдает, кому ущерб? Никому.
— А что они эту лебедку из-за границы выписали? Оформи рацпредложение, получите премию, все по закону…
— Ах ты мой законник. — Михаил обнял Валю.
— Не паясничай, — отстранилась Валя. — Понятно ведь, за внедрение раз получите, а так доите государство из месяца в месяц, и все делают вид, что ничего не происходит. Не пропущу я эту халтуру…
Михаил посмотрел на Валю во все глаза, потом расхохотался.
— Ну, сказанула… Доят… Ты это серьезно? — Михаил оборвал смех. — А если через пуп ворочаем? Этого никто не видит. Может, сказать ребятам, чтобы сняли лебедку? Дескать, нормировщик кран дает.
— Лебедку снимать не надо, а в нарядах отражать настоящую работу. Остальное я вычеркну.
— Как это вычеркнешь? Один уже был такой, — опять засмеялся Михаил. — Довычеркивал, царство ему небесное. Пошли побыстрее, а то аппетит уйдет.
Валя примолкла. По тому, как безучастно шла, как держала его под руку, понял, что обиделась.
— Ну что ты, Валя. Давай-ка не обижаться. — А про себя добавил: «Ничего, потихоньку обломается…»
— Да, конечно, обижаться не на что. Обида не лучший советчик в нашем деле. Вы когда трубу собираетесь ставить? — неожиданно для Михаила спросила Валентина.
Еще не легче. Вот уж что-что, а это вся бригада держит в секрете.
— А тебе зачем? Может, сегодня, может, завтра.
Лицо у Вали потемнело.
— Не горюй, Валя. Начнем поднимать, обязательно позову. Интересно ведь поглядеть, труба-то ого-го… — Михаил схватил Валю за руку, и они резво вбежали на крыльцо.
В столовой было полно народу.
— Ну вот и приземлились, а все ты…
— На мое пальто. Стой в раздевалку, а я на раздачу. — Валя скинула пальто на руки Михаила.
Когда он вошел в столовую. Валя уже махала ему из-за столика. Вокруг нее мужики с подносами.
— Талантливо! — усаживаясь за стол, сказал Михаил.
— Делаю успехи, как видишь. Вот тот, — Валя показала на рыжего в летной куртке, — хотел уплатить за меня.
— Ну его к лешему, а то накормить не накормит, чего доброго, еще уведет, знаю я их…
— А суп ничего, вкусный. — Валя с удовольствием съела несколько ложек.
— А я что говорил? Конечно, с твоим не сравнишь. — Михаил ласково посмотрел на Валю, и у нее потеплело на душе. «Нет, Михаил мне поможет. Он настоящий. Огрубел маленько. Но это ничего, я никогда слюнтяев и не любила».
— Надо как-нибудь испечь пирогов да пригласить твоих ребят и Григория Григорьевича. Поди, ему уже приелась эта похлебка до чертиков.
— Не любит Григорий Григорьевич по гостям ходить.
— А если я попрошу?
— Попробуй. Сколько его и Женя приглашала, и ребята.
— Табель о рангах?
— Не думаю. Тут люди теснее друг к другу живут.
— Смешно, еще бы и здесь по должностям дружили. Я тебе, Миша, скажу — не положение главное, а личность. А у нас еще не всегда так. Получается, что находимся под гипнозом должности, и возникает должностная солидарность.
— Это как понять?
— Ты ешь, Михаил, выйдем, расскажу.
— Я-то ем, а ты все говоришь.
Вышли из столовой, и Михаил попросил:
— Ну, теперь рассказывай, что это за должностная солидарность?
— Как бы тебе объяснить, это нечто…
— Каста, что ли? — помог Михаил.
— Не совсем, то есть совсем не то. Скажем, руководители одного ранга. Если они и хорошо знают, что один из них не на месте, они об этом ему не скажут, гипноз должности. Но я не об этом. А вот, к примеру, ты не сработался с начальником и уходишь на другое предприятие, тот директор, к которому ты придешь, обязательно спросит твоего начальника о тебе. Мнение будет нелестное, и новый под любым предлогом не возьмет тебя на работу, это и есть должностная солидарность.
— Ну а при чем здесь пироги? — пожал плечами Михаил. — Я ведь не собираюсь ни наниматься, ни нанимать Шаврова.
— Может, он бы и пошел к тебе, если бы ты был старшим прорабом… Скажи, не так?
— Не понял.
— Ну, объясни тогда сам, почему он откажется от пирогов?
— Не знаю, — признался Михаил. — Может, он не любит пироги.
— Но это другой разговор. Ну вот, видишь, и ты не знаешь, и я не знаю, а бог знает что выдумываем.
— Да мне-то что, приглашай кого хочешь, — отмахнулся Михаил.
— Как — кого хочу? Я ведь инженер по совместительству, а основная моя должность — жена. Или нет такой должности?
— Здрасте, с пирогов начали, а поставили под сомнение эмансипацию. Сами боролись, сами победили — сами кушайте…
— Да закрепости ты меня, Мишенька. Пусть я буду твоей крепостной, мне это даже очень нравится. Сводил бы хоть в кино.
— Извини, сегодня не могу.
— Ах ты, хитрюган, учти, сверхурочную работу оплачивать не буду.
Михаил внимательно посмотрел Вале в глаза.
— Не узнал, что ли?
— Горе мне с тобой, Валентина. Шутишь? Понимаю, ценю. Можно, конечно, и пошутить.
— А я и не шучу, — улыбнулась Валя, сверкнув белыми, прямо-таки кипенными зубами. — Поговорочка, что муж да жена — одна сатана, устарела.
Валя свернула в прорабскую и тут же обернулась.
— Я за тобой зайду, Миша. Вместе домой пойдем.
— Ладно, — кивнул Михаил, а сам подумал: «Неспроста Валентина моя мутит воду… Ох, неспроста…»
В прорабской было жарко, но Шавров не замечал духоты. Сосредоточенно перекладывал он на счетах костяшки и нелепо шевелил сизыми губами. Валя сняла пальто, заплела распустившуюся косу и перекинула ее за спину. Собственно, дел у нее никаких не было. Наряды писались в конце месяца, после двадцатого. Тогда и начиналась настоящая запарка — нормировщики корпели над столами по суткам, по все равно сидеть сложа руки мало было удовольствия. Шавров поручений не давал, ни о чем не спрашивал. И если бы сама Валя не вникала в работу и не напоминала о себе, Шавров бы, казалось, о ней и не вспомнил. Уйдет Валя на объект, полдня нет ее, Шавров даже не спросит, а у Вали от этого неловкость. С одной стороны, может, это и хорошо.
Валя посмотрела на старшего прораба.
— Помочь, Григорий Григорьевич?
Шавров скосил на Валю глаза, видно, соображая, о чем же она его просит. Потом ответил:
— Спасибо. Вот сколько ни считаю на арифмометре, а потом все равно на бумаге или на счетах проверяю.
— Не доверяете, что ли?
— Вам не доверяю?
— Арифмометру.
— Доверяю и проверяю.
— Я уже устала от безделья, — вдруг выпалила Валентина. — Сначала спячка… Деньги ведь платят за работу.
