— Я уже устала от безделья, — вдруг выпалила Валентина. — Сначала спячка… Деньги ведь платят за работу.
— А не за красивые глаза, — досказал Шавров. — Это верно. Мне так еще мой мастер рассказывал, было это при царе Косаре. Нанимал, скажем, хозяин инженера, приводил его на завод и говорил: «Ну вот, обживайся, изучай — освоишься, скажешь». Месяц, другой, третий. Инженер аккуратно получает деньги, осваивается, а через полгода хозяин справляется: «Ну как?» — «Осваиваю!» Через год опять зазывает: «Ну как, имеешь претензии к производству?» Если инженер не имел претензий, отпускал, если изобрел что-то — оставлял.
— Доходчиво, Григорий Григорьевич. Только вот не вижу, каким образом мне проявиться?
— Обживайтесь, вас никто не торопит…
— А если бы я была на месте того инженера, — горячо сказала Валя, — я бы уж выдвинула свои предложения.
— Что ж, любопытно, высказывайте.
— Прежде всего я бы отменила оплату сверхурочных работ и на этом сэкономила бы тридцать шесть тысяч. Ликвидировала бы погрузку вручную, применив малую механизацию. Это составило бы экономию шестьсот рублей.
Шавров перестал считать на счетах.
— Я бы предложила переоборудовать экскаватор на обратную лопату, и не вручную, а этой лопатой выбирать грунт под ленточные фундаменты — еще пятнадцать тысяч, — продолжала Валентина.
Когда она перечислила явные и скрытые резервы экономии, Шавров встал.
— А мы как-то об этом всерьез и не подумали.
В голосе старшего прораба Валя явно уловила иронию. И ей стало не по себе. Но решила не сдаваться.
— Григорий Григорьевич, люди веревками поднимают колонны, а почему надо…
— …мириться с этим безобразием? — досказал Шавров. — Да, на преступление иду: грузят лебедкой, плачу как за ручную погрузку. Готовые конструкции лежат, а в конце месяца — аврал, ставим незагрунтованные колонны, а потом, как мартышки, лазаем, с лестниц грунтуем конструкции, красим, что уж здесь хорошего — переплата. — Шавров постучал по стеклу карандашом. — Пришел, увидел, победил. Так, что ли?
— Но ведь чем должен заниматься ОТЗ? — вздохнула Валя. — В самом слове заключена организация труда. Кто платит деньги — ОТЗ, а кто платит, тот и музыку заказывает.
— Глупости. Вздор, — безнадежно махнул рукой Шавров. — Что же, по-вашему, начальник должен спрашивать у нормировщика, где ему переплатить, на чем сэкономить? А если по правде сказать, отыщись такой нормировщик — цены ему нет, — вдохновился вдруг Шавров. — Я бы первый пошел к нему на поклон.
— Спрашивать, может, и не обязательно, — возразила Валя, — а посоветоваться не грех. У нас на заводе начальник цеха всегда советовался.
— Поживем — увидим, — выдохнул Шавров, а про себя заметил, нескромно ей набиваться в советники. Пока только слова, дел-то не видать… Эхе-хе. — Хорошо бы при такой погоде загрунтовать колонны, по слухам, на базе ни грунтовки, ни красителей. А зимой какая покраска?..
— Я бы могла сходить на базу, посмотреть, что там есть, — живо откликнулась Валя и встала из-за стола.
— Сделай милость, если не затруднит, а то прямо беда, да разве самолетами навозишься? Предусмотришь все? И то надо, и то…
Валя за сумочку и — в дверь. Вернулась она с базы часа через два и сразу доложила: проектных грунтовых покрытий нет, красок на эти покрытия тоже нет. И никто не может сказать, когда будут. В заявки включены — проверила. Шавров и на это согласно покивал.
— Есть густотертая обезвоженная — типа гуашь-грунтовки, четыре копейки за килограмм, удорожание составит тысячу шестьсот рублей, но есть и нитрокраска. Если в ее основу включить добавки и разбавить ацетоном, то такое покрытие обойдется гораздо дешевле, точнее, около девяти тысяч рублей экономии. Но чтобы покрытие конструкций соответствовало техническим условиям, покраску необходимо произвести в два слоя. Я подсчитала, что мы в этом случае заплатим по нарядам, как если бы была нужная краска. То же на то же и выходит.
Шавров заинтересованно проверил Валину прикидку.
— Но ведь на эту грунтовку нужна соответствующая краска, — вздохнул он.
— Такая краска имеется, — оживилась Валя. — Правда, бочки разбитые и хранятся на открытом воздухе, вид нетоварный. Но если в нее включить аксоль, развести, она заиграет и будет устойчива на вымораживание. Аксоль есть по восемьдесят три копейки. На всякий случай вот характеристика.
— Хорошо, — сказал Шавров. — Завтра пошлем людей, заберем краски.
— А по-моему, это нужно сделать сегодня, — возразила Валя.
— Ну, если вы так считаете, давайте сегодня, не возражаю.
— Я могу съездить с ребятами. Звено Ушакова ошивается около трубы. Ждет конца рабочего дня — сверхурочные…
— Та-ак, — задумчиво протянул Шавров. — А вы глазастая.
«У этой, видать, сквозь пальцы ртуть не просочится», — подумал он.
— Впрочем, Валентина Васильевна идите на базу, оформляйте, а я вас догоню.
— А чего нам с вами в догоняшки играть. Вы занимайтесь своим делом, только требование подпишите. Я Ушакова на Дашке пошлю за аксолью, а на тракторе краску привезем, захватим лист для Логинова. Без металла сидит.
— Как сидит, не работает?
— Сегодня еще работает. А между прочим, Григорий Григорьевич, — Валентина в дверях остановилась, — свинцовый сурик для покрытия конструкций гидроустойчив и на две копейки дешевле эмали.
— И когда Логинова все это разузнала, вот проныра, — вслух не то восхитился, не то возмутился Шавров. Выскочек он не любил, но опять же Валентина тычет в его упущения. — Да и научилась деньги считать…
Он встал из-за стола и подошел к окну. Над землей витала легкая синева, дымили металлические стеллажи. Парни, подставив солнцу бледные спины, курили.
— Придется оформить ребятам внедрение лебедки, — глядя на голые спины, вдруг решил он. — А лучше сразу поставить кран. Права ведь Логинова, хотя многого и не понимает.
За свою жизнь Шавров повидал много разного народа. Были у него не нормировщики — артисты. Умели из ничего взять деньги. Были и куражливые, мелкие, чванливые — те норовили власть показать, другого унизить, поставить на колени бригадиров. Были и играющие в поддавки. Шавров до поры до времени смотрел, не вмешивался, но в нужный момент говорил свое слово, и все становилось на место, все шло по принципу — вперед не забегай, но и не отставай. Он и Логинову взял, если признаться, из-за Михаила. Больших надежд не возлагал. В лучшем случае будет помощница — переписчик нарядов, а расценку с ценника переписать в наряд большого ума не требуется. Однако молва, что Валентина знает наперечет все подшипники и может на память сказать даже номер, его насторожила. Монтажники любят травить байки — это известно. Но вот теперь он другими глазами посмотрел на Логинову. Характер есть, хватка, знание, и за дело болеет. Но и тут — он по опыту знал — бывали такие светила, в луну костыль вобьют, но скоро радение у них пропадало.
— Поживем — увидим, — любимой фразой отшил от себя мысли о Логиновой и сел за чертежи.
За окном послышались голоса. Шавров узнал Ушакова. Только он так разговаривает с Дашкой. Шавров набросил телогрейку и вышел на площадку.
— Э-э, стойте. Как попало не ставьте, а давайте сюда под навес, — командовала Валя парнями, — аксоль занесите в прорабскую.
Шавров подошел к бочке, взял на палец сурик, растер — похоже, то, что надо.
— Валентина Васильевна, зачем эти бидоны в прорабскую? Кто твою олифу выпьет? Разве Дашка, — заспорил Пронька.
— Если трудно тебе, я сама занесу, — на ходу бросила Валя.
— А я разве сказал — трудно? — обиделся Ушаков. — У нас все по площадке валяется.
Эти слова задели Шаврова. Действительно, все разбросано. Дождь ударит — электроды не закрыты. Надо какой-то навесик соорудить.
— Ты, Ушаков, топор можешь держать?
— Тесал. Дашке избу, что ли?
— Какую избу?
— Ну, конный двор.
Шавров безнадежно махнул рукой.
— Склад.
— Могу из металла, на санях — несгораемый.
— Занялся бы.
— Скажите Логинову, займусь.
— Меня не признаешь, что ли?
— Признаю, — округлил глаза Дошлый. — Логинов — бригадир…
— Извини, Прокопий. Учите прораба. Так его, носом об лавку. — Шавров подошел к Дашке.
— Что это с ним? — пожал плечами Ушаков. — Видно замордовали мужика. А тут еще эта Валька чих-пых дает… От нее, видать, никому пощады, как только Мишка терпит?
Ушаков носил в прорабскую олифу, с таким шумом ставил бидоны под стенку, что стекла содрогались и звенели, как при бомбежке.
Григорий Григорьевич хотел было сделать ему замечание, когда тот выйдет за очередным бидоном, но из прорабской донесся голос Сереги-керамзитчика. Григорий Григорьевич поспешил к Вале на выручку. Как только он вошел, Керамзитчик метнулся к нему.
