Ознакомительная версия.
Малыши к этой паре относятся сочувственно, иначе не дали бы молотков в руки.
К обеду много работы было уже сделано, и Захаров с Торским пошли проверять. Зашли и в «тихий» клуб. Уголки почти готовы, остались последние мазки, по полу уже прыгают члены шестой бригады: натирают полы. Кролевецкие парнишки что-то вырезают ножницами.
– А эти чего здесь?
Кролевецкие задрали головы и молчат. Только у Коленко в одном глазу задрожала маленькая слеза. Торский взял Захарова за пуговицу:
– Да пусть они уже остаются… для праздника.
Захаров положил руку на круглую голову мальчугана:
– Добре. Тащи их к доктору.
– Да доктор спит, наверное.
– Ничего не спит. Колька в больничке пол натирает.
В коридоре заиграли сигнал на обед. Колонисты потянулись в столовую. «Союзтранс» пронес на плечах несколько спящих малышей…
* * *
В десять часов утра отдохнувшие, розовые, в парадном блеске, с вензелями на рукавах колонисты выстроились против цветников. За цветниками сверкали вымытые окна их колонии. Площадка перед новым заводом была посыпана песком.
– Под знамя смирно!
Вытянулись, подняли руки в салюте.
Оркестр загремел знаменный марш. Взволнованные и строгие вышли из главного входа знаменщики. Еще через минуту пятьсот членов колонии имени Первого мая, по восьми в ряд, играя на солнце всеми красками радости и молодости, маршем пошли в город. Сейчас у них нет никаких долгов перед людьми: все сделано, все поставлено на место.
Вышли на шоссе. Справа строятся к параду рабочие машиностроительного завода. Люди уступают дорогу колонистам. Между рядами мужчин и женщин, разрывая воздух вздохами оркестра, гордо проходят пятьсот юношей.
– Машиностроительному заводу салют!
Пятьсот рук вспорхнули над головами. Лица у рабочих розовеют под солнцем. Они смеются и аплодируют.
[26
Поворот оверштаг[323] (…)]
…
…
…прошлом году работали праздничные комиссии, только дорожной комиссии не было. Теперь уже не пацаны готовили в тайне праздничную каверзу, а все триста коммунаров готовили к пуску свой завод.
В день праздника вечером двери завода закрыты, и коммунары показывают гостям спальни, аудитории, классы и клубы.
В семь часов приехал председатель ВУЦИКа Григорий Иванович Петровский и пошел в толпе коммунаров осматривать коммуну. В одной из спален ему представили братьев Братчиных и пояснили, что Петька старше Кольки только на пять минут.
В одной из аудиторий Григорий Иванович увидал глобус и сказал одному из пацанов:
– А покажи Украину.
Пацан не опозорил звания коммунара-дзержинца:
– Вот Украина.
В это время вышел на площадку лестницы трубач и заиграл сбор. Пробежали на завод коммунары и выстроились в нижнем этаже. Гостей пригласили на балкон, на балконе же расположился Левшаков со своим оркестром.
У каждого станка стал коммунар, а у распределительной доски, где красным бантом связан рубильник, часовые: Синенький и Ворончук. На заводе дежурное освещение – мерцают только лампочки на стенах.
Председатель ВУЦИКа поздравил коммунаров с новым заводом и взялся за ножницы.
Фанфаристы развернули над перилами балкона свои занавески и заиграли сигнал «на работу». Марголин двинул выключателями, и четыре линии фонарей ослепительно загорелись над нами.
Председатель ВУЦИКа перерезал ленту рубильника и сказал:
– Объявляю завод открытым.
Оркестр грянул «Интернационал», коммунары замерли в салюте.
И тишина.
И вот первый звук: завертелся шкив у Грунского, и сейчас же за ним круглым гулом пошло по заводу. Все больше и больше в общую гармонию прибавляется звуков: зашипели шлифовальные, замурлыкали револьверные, запищали сверлилки, зазвенели молоточки в сборном на балконе, завертелись шкафы и патроны, заходили шепинги широким шагом, затанцевали долбежные, и в вихре вальса завертелись «вандереры» – бал, торжественный бал. В каждом патроне деталь, угощение для советского хорошего гостя, ибо деталь новой советской машинки лучше пирожного и бутерброда.
Григорий Иванович и гости пошли между станками и коммунарами.
На втором этаже последние винтики завинчивают девчата в первую сверлилку, вытирают на ней последнее пятнышко, смахивают последнюю пылинку с вензеля на крышке ФД-1, что значит: электросверлилка завода коммуны имени Феликса Дзержинского, модель первая.
С того момента прошло три месяца. Наш корабль быстро мчится вперед, не отставая от развевающихся впереди красных вымпелов и почти не имея крена. На корабле снова идеальная чистота, четкий ритм марша двадцати девяти отрядов коммунаров.
Двадцать первым отрядом заготовщиков, в котором двенадцать пацанов, командует коммунар Томов.
Швейной мастерской нет: есть фрезеровщицы, сверловщицы, сборщицы, контролеры.
Стадион еще стоит и ожидает весны, чтобы перейти в загробную жизнь в виду хороших сухих дров. Но в стадионе уже не слышно писка пацанов, шарканья рубанков, визга пилы: все коммунары уже работают на новом заводе, ибо промфинплан семь тысяч машин в год. Уже выполнен план первого квартала – двести пятьдесят машин. В коммуне то и дело сидят представители советских заводов: всем до зарезу нужны электросверлилки. Нет, не напрасно коммунары подставили ножку Петравицу в Австрии и Блек и Деккеру в Америке.
В рабфаке коммунары добивают последние остатки осеннего прорыва, но и без прорыва работы здесь по макушку: улучшаются программы, выбрасываются последние хвостики, торчащие еще из советского текста, находятся новые формы, новые ухватки в работе.
В комсомоле сто семьдесят человек, наша ячейка одна из самых сильных в Харькове.
И у комсомола, как и раньше, в руках чуткий руль коммуны…
Впереди еще много жизни и много борьбы. Много коммунаров уйдет в жизнь взрослых людей, много придет новых пацанов, из них будет складываться коллектив дзержинцев, коллектив живых людей. Коммунары уверены, что через три года коммунаров уже будет не триста, а тысяча и будет огромный завод электроинструмента, из которого выйдут наши будущие марки ФД-2, ФД-3, ФД-4…
Педагоги пожимают плечами[324]
Статья
Педагоги – самые уважаемые работники у нас в Союзе. Задача педагогов самая почетная – создавать людские кадры для всех отраслей нашей жизни. Нашей педагогикой, советской педагогикой, мы уже можем гордиться.
И всё-таки пожимали плечами по поводу работы нашей коммуны, представьте себе, педагоги!
Пожимали плечами не все педагоги. О, нет! В подавляющем своем большинстве это народ смелый, чуткий, интересующийся всяким хорошим почином. В таком же подавляющем большинстве это народ героический, во всяком случае, работу он проделывает трудную и большую, и поэтому пожимать плечами по случаю нашего хорошего дела они никогда бы не стали.
Пожимала плечами небольшая кучка, самая маленькая. Эта кучка обитает на Олимпе. Эта кучка состоит из людей, которые, может быть, не воспитали ни одного живого, даже собственного ребёнка, но которые зато сочинили много педагогических принципов.
Практика невозможна без теории, теория невозможна без практики. Но пожимавшие плечами педагоги на существующую практику смотрели с презрением и осуждением и поэтому старались завести свою собственную, так сказать, клиническую практику. С другой стороны, и презираемая педагогическая практика волей-неволей должна была теоретизировать как-то свой опыт и выводы, должна была таким образом создаваться особая, так сказать, партизанская теория.
И недаром ЦК партии пришлось взять на себя и теоретическую и практическую заботу о нашем деле[325].
У нас в теории дошло, например, до того, что, с одной стороны, отрицали всякую биологическую предрасположенность моральной сферы, считали, что все от среды и воспитания, и одновременно с этим, с другой стороны, все воспитание человека хотели подпереть рефлексологией и рассчитывали дать нового человека исключительно на основании изучения условных рефлексов. У одного из подобных теоретиков коллектив, например, определяется так: «Коллектив есть группа взаимодействующих лиц, совокупно реагирующих на те или иные раздражения». Для всякого непредубеждённого человека очевидно, что это определение коллектива лягушек, обезьян, моллюсков, полипов, кого хотите, но только не коллектива людей.
Но и практика не всегда была лучше. Пролетарская педагогическая установка с боями прокладывала себе дорогу, пробивалась в жизнь, откликаясь на живые требования и потребности нашей промышленности нашей новой культурой. Разве не характерно, что лучшей школой воспитания является комсомол, производство, армия? Здесь пролегают пути подлинного классового воспитания – здесь и в школе; так были созданы фабзавучи и рабфаки, многочисленные и разнообразные курсы. Здесь дело делалось самыми быстрыми темпами, часто без специально разработанного теоретического фундамента, без практических кадров, ощупью, со многими ошибками, но спасали классовое чутье и живые требования жизни. Но в области собственно воспитания не было такой сильной живой струи. Кроме того, воспитательная область, так сказать, нежнее и неуловимее. А в нашей рабочей, комсомольской и партийной интеллигенции много еще существует воспитательных предрассудков, на веру воспринятых от старой педагогической теории и просто от бродячей интеллигентской мысли, от литературных образов и идеалов. Путь нового ленинского воспитания, путь воспитания коммунистического – это путь напряженной борьбы со многими врагами. Враги эти: осколки старой российско-интеллигентской идеологии, сильные толщи буржуазного индивидуализма. Эти враги на каждом шагу окружали нас, новых работников просвещения, стремящихся воплотить требования, предъявленные к нам нашей эпохой и революцией, в живом, настоящем деле.
Ознакомительная версия.
