Может быть, Кнудсен этого не знал. Но гарпунер наверняка знал, что килограмм высококачественной амбры стоит тысячу и более долларов, а попадается амбра солидными кусками: от пятидесяти до ста килограммов.
Кнудсен не мог не слышать о том, что один из китобоев нашел такой кусок амбры и сразу разбогател, так как амбра — приз гарпунера. Такие вести распространяются с быстротой молнии. Правда, амбра встречается редко, и притом главным образом в тропических водах Индийского и Тихого океанов, где–нибудь в морях южной Японии, у берегов Китая, Бразилии и у Антильских островов. Но ведь и самородки золота не на каждом шагу разбросаны, их ищут!
Я видел амбру. В натуральном виде она малопривлекательна: липкая, как воск, твердая, как круто испеченное и уже почерневшее яйцо, она издает крепкий гнилостно–землистый запах. Но стоит подержать ее год и более в герметически закупоренном сосуде, как она начинает выделять тончайший аромат. Достаточно прибавить к духам несколько капель растворенной амбры, как запах их станет тонким и очень стойким.
Высокая цена амбры — вот источник пытливого внимания, с каким наш гарпунер осматривал район, в котором плавали кашалоты, абсолютно равнодушные к охотничьему азарту, теперь уже охватившему всех китобоев.
Напряжение достигло предела, когда Олаф Кнудсен нагнулся и отвел дуло пушки немного вправо. Раздался выстрел, и гарпун со свистом полетел в сторону самого крупного кашалота. При выстреле все находившиеся на палубе невольно пригнулись и сделали то почти неуловимое движение, которое делают обычно бильярдисты после неточного удара, когда шар, по их предположению, все же должен обязательно упасть в лузу.
Между выстрелом и падением гарпуна в цель проходят секунды, а между поиском китов и моментом выстрела — часы, а иногда сутки и даже недели. Все переживания, которые сладостно терзают сердце китобоя в то время, ничего не стоят в сравнении с этими секундами. Но вот прошли эти секунды, и крик: «Ах ты, черт!» — вырвался из десятка глоток. Олаф Кнудсен промахнулся!.. Вот тебе и на!.. Гарпунер с мировым именем, бог китобоев — и вдруг промазать!
Кнудсен топнул ногой, выругался по–норвежски и, круто повернувшись, почти бегом направился на мостик.
Ветер мешал мне услышать, что он говорил Кирибееву, но по лицу гарпунера было видно, что разговор шел «крупный». Кнудсен был красен и с не свойственной его натуре энергией размахивал руками. «Стороны», как видно, не пришли к соглашению: Кнудсен ушел с мостика.
Китобои растерянно ждали: что же будет дальше?
Ждать пришлось недолго; после ухода гарпунера явился вахтенный и передал, что капитан срочно требует меня.
— Получилась чертовщина, профессор, — сказал Кирибеев. — Свой промах Кнудсен объясняет вашим присутствием на корабле. Он требует…
Кирибеев не успел договорить — раздался крик Чубенко. Перевалившись через край бочки, он кричал:
— Гляньте! Гляньте! Прет, як дурный!
Что же произошло на море?
Как выяснилось, гарпун, срикошетив о поверхность воды, упал на котлообразную морду спермуэла и скатился с нее, как колун с дубового пня. Граната, навинченная на конец гарпуна, взорвалась у самой головы кашалота и оглушила его. Пока Кнудсен разговаривал с капитаном, кит держался на том же месте, где был застигнут выстрелом. Но сейчас он пришел в себя, сделал легкий поворот и двинулся прямо на китобоец…
У меня невольно сжалось сердце. Я подумал: не тот ли это случай, который отнял жизнь у капитана Гуля, а пятнадцатилетнего Дика Сэнда [5] сделал капитаном китобойной шхуны «Пилигрим»? К счастью, я вовремя вспомнил, что я не пассажир, а научный работник, что случаи, когда раненые киты нападают на корабли, в наше время крайне редки и что я должен сделать все для того, чтобы, как говорил мне профессор Вериго—Катковский, «фиксировать» данное явление. Я быстро настроил фотоаппарат и занял удобную позицию.
16Кашалот шел прямо на нас. Это был старый, могучий зверь с огромной исцарапанной мордой. Удар был настолько силен, что судно вздрогнуло, покачнулось и все, кто некрепко стоял на ногах, свалились. Только Кирибеев и Олаф Кнудсен, словно привинченные к палубе, остались на месте. Кирибеев внимательно следил за кашалотом, а Кнудсен вместе с Чубенко, который после неудачного выстрела, обжигая руки, скатился по вантам из бочки, заряжали пушку.
Последовал второй, а за ним почти тотчас же третий удар в корпус. Из машинного отделения выскочил вахтенный механик. Он решил, что китобоец напоролся на подводную скалу.
Кирибеев сделал быстрый, как говорят китобои, разворот «на пятке». Кит, медленно покачиваясь с боку на бок, уходил от нас.
Олаф Кнудсен поднял руку. Чубенко объяснил мне, что гарпунер просит дать «полный вперед».
Вода за кормой забурлила, и китобоец, подминая под себя волну, ринулся вперед. Но Кнудсен снова поднял руку.
— Самый полный вперед! — почти рыча, прокричал в переговорную трубку Кирибеев.
Китобоец несся как на крыльях. Кашалот, контуженный выстрелом, сохранял, казалось, полное безразличие к нашей погоне.
Когда расстояние между китобойцем и кашалотом сократилось на дистанцию выстрела, Кнудсен попросил застопорить ход. «Тайфун», как разгоряченный конь, задрожал, разведенная им волна подкинула его чуть–чуть вперед. Кнудсен сжался, как пружина, и навел пушку, целясь в сердце кита. Грянул выстрел, вслед за ним раздался легкий свист: гарпун, таща за собой толстый линь, словно удав, кинулся вперед и впился в мощную спину кита. Сердце мое было готово выпрыгнуть от радости. Пораженный гарпуном, кашалот застыл на месте, затем вдруг как бы очнулся и резко бросился вперед. В это время внутри кита взорвалась граната. Он рванулся и стал кидаться из стороны в сторону. Линь с присвистом пошел вперед. Прошло, вероятно, не более минуты, линь натянулся, словно струна, и кашалот потащил за собой китобоец. Кнудсен распорядился «потравить» еще линя, но кашалот быстро натянул его и опять потащил нас. Потом он на секунду остановился и пустил огромный кровавый фонтан. Олаф Кнудсен и Чубенко быстро заряжали пушку для добойного выстрела, но раненый кит, мучимый болью, завертелся и начал то нырять, то выныривать, наматывая на себя линь.
Олаф Кнудсен, слегка побледнев, стал быстро что–то говорить капитану Кирибееву, сопровождая свою речь жестами. Я понял, что судну грозит опасность. Во время агонии кашалот может выпрыгнуть из воды и опрокинуться на китобоец.
По команде Кнудсена Кирибеев давал то задний, то передний ход, то полный, то малый либо стопорил машину.
К счастью, кашалот вдруг затих; пасть его раскрылась, и он отрыгнул пищу. Кнудсен воспользовался этим моментом, подвел «Тайфун» к кашалоту и с ходу дал выстрел. Второй гарпун врезался в тело спермуэла рядом с первым.
Все разом облегченно вздохнули. Но радость оказалась преждевременной: второй гарпун не кончил дела, а как бы придал новые силы кашалоту. Резким рывком он кинулся вперед. И опять лини стали разматываться с ужасающей быстротой, опять загудели ролики и блоки амортизаторов. Кашалот метался из стороны в сторону. Когда лини вытравились до конца, он снова потащил китобоец на буксире.
— Придется дай ему ече мемношко железо, — сказал Кнудсен и вместе с Чубенко начал снова готовить пушку к выстрелу. Между тем остальные кашалоты из обнаруженного нами стада с какой–то обреченной покорностью шли по кровавому следу своего товарища. Обгоняя нас, они с полным равнодушием прошли в нескольких метрах от китобойца. В прозрачной воде были отчетливо видны сильные взмахи лопастей.
В отличие от рыб, хвостовые лопасти у китообразных расположены горизонтально. Сила их поразительна: несколькими ударами хвоста кит свободно выталкивает свое тяжелое тело из воды и делает прыжок в воздухе… Подойдя к раненому, который пускал кровавые фонтаны, киты, тычась в него тупыми мордами, как бы спрашивали: «Что, брат, тяжело тебе?»
Зарядив пушку, Кнудсен приказал дать полный ход. «Тайфун», подбирая лебедкой лини, пошел к кашалоту. Его «друзья» с неохотой отошли в сторону и остановились. Третий гарпун, которым была заряжена пушка, не был соединен с линем. Теперь нужно было целиться особенно тщательно.
Но третий гарпун не был последним. Кнудсену пришлось всадить еще два. Однако и после этого кашалот был жив. Правда, он уже не двигался, но еще дышал и пускал фонтаны.
Какая живучесть! А ведь в нем сидело около четырехсот килограммов металла! Решили пришвартовать кита живым.
Когда «Тайфун» подошел к кашалоту, добрый десяток шапок взлетел в воздух и громкий, радостный крик «ура» разнесся над морем: китобои приветствовали открытие сезона охоты и первый трофей.
Только капитан Кирибеев, кажется, не был доволен охотой. Он молча нервно расхаживал по мостику. Заметив, что боцман и двое матросов долго возятся со швартовкой кашалота, он сбежал с мостика, оттеснил столпившихся у борта китобоев и сердито сказал:
