— Ничего, компаньера, — сказал он, — я поболтал пока с доктором Ретондаро. Вы давно тут работаете?
— Четыре месяца, — сказала Беатрис, торопливо разбирая обычное нагромождение бумаг на своем столе.
— Значит, я не здесь вас встречал, — сказал делегат. — Но где-то видел, это точно.
Беатрис подняла голову, взглянув на него еще раз.
— Мне тоже показалось, — сказала она, поколебавшись. — Вы не работали на одной кинте за Мороном, два года назад?
— Ну конечно! — воскликнул тот. — Вы приезжали, когда улетел сеньор Бюиссонье?
Беатрис молча кивнула.
— Вас нужно оформить? — спросила она.
— Да, по всем правилам. — Новый делегат передал ей документы. — Так это вы, — сказал он, глядя на нее с любопытством. — Как странно…
Беатрис вставила в машинку лист бумаги.
— Почему странно? — спросила она, пожав плечами.
— Да так, — сказал посетитель. — Тогда вы не показались мне девушкой, которая может работать в синдикате.
— Тогда я и не работала, сеньор… — она бросила взгляд на лежащие перед нею документы, — сеньор Хуарес.
Через несколько минут — она уже кончала оформление полномочий — вошел Пико, по обыкновению с дымящейся сигаретой и пачкой бумаг в руке.
— Еще одно такое опоздание, — сказал он свирепым тоном, бросив бумаги перед Беатрис, — и вы будете уволены без идемнизации, уважаемая компаньера. Уяснили?
— Уяснила, уважаемый доктор. Ты знаешь, оказывается, мы с компаньеро Хуаресом почти знакомы.
— Где это ты могла познакомиться? — недоверчиво спросил Пико.
— Ну да, компаньеро работал у покойного мужа доньи Элены…
— А вы ее знаете? — удивленно спросил Хуарес у Пико. — Донью Элену?
— Знаю, конечно.
— Где она сейчас? Что с ней? Я пытался ее найти, поехал туда на кинту и ничего не узнал. Сказали, что, кажется, переехала в столицу. У нее ведь ребенок?
— Мальчишка. Дорита, запиши для компаньеро адрес, а потом найдешь мне дело того ученика, что обварился на «Седалане». Ты не помнишь, какое у них страховое общество?
— Кажется, «Франко-Архентина», — подумав, сказала Беатрис. — Я сейчас проверю.
— Найди экспертизу и показания свидетелей, я сегодня этим займусь.
После работы Беатрис поехала к донье Элене. Был короткий день, суббота, и ей не хотелось сидеть в одиночестве в пустом холодном доме, дожидаясь возвращения отца. У доньи Элены она бывала теперь довольно часто — они почти подружились, хотя вначале Беатрис не была уверена, найдутся ли у них какие-нибудь общие интересы. Донья Элена оказалась достаточно интересным человеком, и скоро Беатрис перестала замечать, что та очень мало читала и не разбирается в серьезной музыке. Ей нравилось приходить сюда, в чистенькую, обставленную простой новой мебелью квартирку, возиться с Херардином, болтать с хозяйкой о всякой всячине. Словно по какому-то молчаливому соглашению, обе они никогда не упоминали о Жераре; иногда Беатрис спрашивала себя, ревнует ли ее донья Элена к прошлому. Та, во всяком случае, ничем этой ревности не проявляла.
Сегодня донья Элена оказалась дома. Она была простужена и встретила Беатрис, укутанная в теплый халат.
— Входите, входите, — сказала она обрадованно, открыв дверь. — Как вы кстати! Я третий день не выхожу, умираю от скуки, даже Херардина не вижу — донья Мария меня к нему не пускает, она страшно боится гриппа. Зато мне прописали вкусное лекарство — чай с коньяком. Сейчас мы с вами будем лечиться!
— Это не Хиль прописал вам коньяк? — засмеялась Беатрис. — Кстати, донья Элена, я видела сегодня вашего старого знакомого. Знаете кто? Ваш садовник из «Бельявисты», сеньор Хуарес.
— Дон Луис! — воскликнула донья Элена. — Где вы его разыскали? Так его выпустили?
— Он разве сидел? Я не знала. Он — профсоюзный делегат с фабрики «Альпаргатас», сегодня приходил оформляться. А вы знаете, донья Элена, он не похож на простого садовника, если его послушать…
Донья Элена засмеялась.
— Он такой же садовник, как я принцесса! То есть он действительно работал садовником, но вообще он у нас скрывался от полиции — я даже ничего не знала, это он мне уже потом рассказал. Он занимается политикой, понимаете? Как я рада, что он нашелся… Он собирается прийти?
— Да, я дала ему ваш адрес. Он интересовался вами, спрашивал, кто у вас — мальчик или девочка… Донья Элена, разрешите спросить одну вещь?
— Пожалуйста, Дора.
Беатрис поколебалась немного.
— Донья Элена, а почему вы не хотите выйти замуж за Хиля?
— Еще и вы туда же! Удивительно, до чего всем хочется выдать меня замуж, — сказала донья Элена, разливая чай. — Как будто я сама не могу этого решить…
— Донья Элена, а ведь Хиль действительно очень хороший, — заметила Беатрис, помолчав.
— Ну, хороший. Я и не говорю, что он плохой!
— И он, по-моему, вас любит.
Донья Элена вздохнула.
— Пейте лучше свой чай и молчите…
Беатрис последовала ее совету. Выпив чашку, она почувствовала, что начинает согреваться.
— Ужасно сегодня холодно, — сказала она. — Неужели Херардин гуляет?
— Да, Хиль сказал, что ему нужно гулять в любую погоду.
— Видите, у вас был бы и свой домашний врач…
— Я вас выпровожу! Не понимаю, почему женщина не может прожить одна, если у нее есть ребенок и дело…
— Но ведь Хиль вас любит. Донья Элена, а вам никогда не приходило в голову…
— Что?
— Что вы могли бы сделать его счастливым человеком.
— Возможно, Дора, — помолчав, сказала донья Элена. — Но этого ведь еще недостаточно. Когда выходишь замуж, то все-таки прежде всего думаешь о том, будешь ли счастлива сама…
Беатрис подумала и вздохнула.
— Наверное, вы правы, человек по своей природе слишком эгоистичен. Я хорошо знаю это на собственном примере. Но ведь — в принципе, донья Элена, — можно выйти замуж именно для того, чтобы сделать счастливым другого. Разве нет?
— Бывает и так. — Донья Элена невесело усмехнулась. — Не знаю только, хорошо ли такие браки кончаются. Приблизительно этого я и хотела, когда… вышла замуж за Херардо. Я считала, что так будет лучше для него. И что получилось?
Беатрис помолчала.
— А разве ваш брак… был несчастливым? — спросила она тихо. — Разве вы о нем жалеете?
— Я не жалею, Дора. Хотя бы потому, что теперь у меня есть Херардин…
— Конечно…
— Но все равно это оказалось совсем не то, вы понимаете. Ну, я не знаю… У меня все время было такое чувство, будто я навязалась Херардо и он мною тяготится. Конечно, он никогда этого не проявлял, но ведь женщина может и догадываться, верно? Я уж не говорю о том, что мне было тяжело, но ведь я видела все время, что ничего не сумела ему дать, что и ему тоже тяжело. Настоящему мужчине всегда тяжело, когда он не может ответить на любовь. А Херардо был настоящим мужчиной! Скажите, Дора… он любил вас?
Беатрис сделала усилие и посмотрела ей в глаза.
— Нет, донья Элена, — сказала она тихо.
— Странно, — сказала донья Элена, помолчав. — Мне казалось, что вас он должен был полюбить.
— Нет, — повторила Беатрис.
В передней скрипнула дверь, послышался голос доньи Марии и капризное хныканье Херардина.
— Ну вот и он, — сказала донья Элена, посмотрев на часы. — Чего это донья Мария так задержалась, ему уже пора есть…
— А почему мы хнычем? — весело спросила Беатрис, выйдя в переднюю. — Здравствуйте, донья Мария. — Она присела на корточки возле ребенка и прикоснулась щекой к его разрумянившемуся от холода личику. — Что случилось, сеньор?
— Сеньору бы все гулять да гулять, — сказала донья Мария, снимая пальто. — Ведите-ка его в детскую и раздевайте, я сейчас.
Беатрис встала и подала Херардину палец:
— Ну идем?
Малыш уцепился за палец и потащил ее к двери в гостиную.
— Мама! — сказал он требовательно.
— Нет, сеньор, — сказала Беатрис. — К маме нельзя, мама нездорова и может тебя заразить. Идем-ка лучше сюда…
Она подхватила его на руки и унесла в детскую.
— Ну, кто с тобой сегодня гулял? — спросила она, посадив Херардина на стол и расстегивая пальтишко. — Макбет был?
— Да, — сказал он, кивая белокурой головенкой. — Да, да.
— Конечно, Макбет от тебя ни на шаг. Давай-ка ручки. Вот так. А еще кто был?
— Кота, — важно сказал Херардин, немного подумав.
— О, и кошка тоже? Наверное, та, соседская. Ты ее не трогал?
Херардин отрицательно помотал головой и выставил ножку, чтобы поскорее сняли резиновый сапожок.
— Сейчас, милый. Значит, коту ты не трогал, это правильно. Они опасные, могут поцарапать. Большая была кота?
