время на трибуну поднялся профессор Орлов. Сидрат казалось, что она не узнает его, тем более издалека. Но она узнала его сразу по широко расставленным глазам с монгольским разрезом. «Константин Александрович, какое счастье, что вы живой», — хотелось крикнуть ей.
Она видела, с каким напряженным вниманием, весь подавшись вперед, слушал зал его тихий голос. Но сама она не слышала ничего, потому что в ушах ее звенел другой голос, — отчаянный и замирающий, голос Ольги Петровны: «Костя, Костенька!..» А перед глазами вставал военный госпиталь, белая простыня, за которой шла операция, и мужчина в шинели, приоткрывший край этой простыни…
Константин Александрович говорил долго. А когда он кончил, зал, стоя, аплодировал ему. «Это же открытие мирового значения — новый метод операции на сердце», — громко и восторженно шептал сосед Сидрат.
— Вай, вай, ну и дуреха я, — хлопнула себя Сидрат по лбу. — Расчувствовалась, разнюнилась, а самое главное и пропустила.
Объявили перерыв. Зал зашевелился, зашумел. Сидрат, приподнимаясь на цыпочки, искала глазами Константина Александровича. Вот он в другом конце зала, окруженный людьми. Сидрат, наступая на чьи-то ноги, не замечая недоуменных взглядов, протиснулась, прорвалась сквозь толпу и сзади, с наскоку бросилась ему на шею.
— Что такое? Что за нападение? — говорил он недоуменно, пытаясь оглянуться.
И тогда Сидрат отпустила руки и с бьющимся сердцем, забегая вперед, проговорила:
— Это же я, я…
В первый момент он смотрел не узнавая. Потом в его удивленных глазах что-то вспыхнуло, зазвучало и… окрасилось болью.
— Господи, Соня. Ну, извини старика. Как ты жива-здорова, милая? — Голос его звучал непринужденно, но Сидрат почувствовала за этим напускную веселость. — Ай да красавица, дай-ка я тебя разгляжу хорошенько, — и он стал крутить, поворачивать ее в разные стороны. Его большие руки лежали на ее плечах.
— Что за красавицы окружили моего мужа? — раздался низкий женский голос. И Сидрат увидела Зою Александровну, ту самую женщину, которая тогда вывезла ее с ранеными из леска и доставила в госпиталь. «Значит, они поженились», — подумала Сидрат с грустью.
— Это же Соня, Соня. Посмотри, как возмужала, — обратился Константин Александрович к жене.
— Никогда бы не узнала, — отвечала та, обнимая Сидрат.
К ним подбежал человек, увешанный фотоаппаратами. «Если не ошибаюсь, встреча фронтовых друзей?» — быстро заговорил он и нацелил на них один из своих аппаратов.
— Соня, — обнимая ее за плечи, говорил в это время Константин Александрович. — Ну как ты? Замужем? Наверное, дети уже большие? — он улыбнулся.
Сидрат молча отвела глаза.
— Костя, нельзя же столько вопросов сразу, — вмешалась его жена.
— Да, да, конечно. Приглашай Соню к нам. Мы должны обязательно встретиться, так сказать, в домашнем кругу.
— Ну, конечно. Мы будем рады, — сказала Зоя Александровна вялым голосом. В глазах ее мелькнуло беспокойство. И Сидрат вдруг поняла: она боится этой встречи.
Поезд приближался к Махачкале. Из окна смотрела Сидрат на даль, где вот-вот должны были появиться горы. Они всегда возникали неожиданно, как будто вылеплялись из ничего, четкие или туманные, в зависимости от погоды. И когда они появлялись в окне, Сидрат казалось, что она уже дома.
Бывают в жизни такие дни, которые не сливаются с другими, а стоят отдельно, как острова. И потому их помнят всю жизнь. Такими для Сидрат оказались дни, проведенные в Ленинграде. То, что она услышала там, было новым словом в хирургии, а встреча с Константином Александровичем всколыхнула прошлое.
Но сейчас ее тянуло домой, в свой аул. Сердце радовалось так, будто теперь она сможет исцелить всех больных, которые ждут ее. Словно она несет им здоровье на долгие годы.
Поезд, замедляя ход, подошел к перрону. И сразу поднялась суматоха. Расталкивая людей, выстроившихся в узком проходе вагона с чемоданами, пробирались носильщики. Какая-то женщина на перроне поднимала на руки девочку. Встречающие бежали по перрону и напряженно смотрели поверх голов, отыскивая нужный вагон.
Сидрат, двинувшаяся было к выходу, решила переждать и, вздохнув, снова села на свое место, упираясь коленями в чемодан. Рассеянно взглянула в окно и вдруг… протерла глаза. На перроне стояли Муса и Асият с букетом цветов.
«Как они узнали, что я еду?» — удивилась Сидрат и заторопилась к выходу. Муса, увидев ее, побежал навстречу:
— Тетя Сидрат, хоть вы и скрывали от нас день приезда, а мы все равно узнали. Давайте сюда ваш чемодан.
— С приездом, — скромно сказала Асият и протянула цветы.
— Спасибо, дорогие! — Сидрат притронулась щекой к цветам: они грустно пахли увяданием.
— Когда я в газете увидел вашу фотографию, всем ребятам показал, — сказал Муса. — Смотрите, тетя Сидрат.
— Ой, правда, — обрадовалась и Сидрат… и смутилась. — Это нас на съезде снимали.
— Ну, вы тут пока разговаривайте, а я пойду за такси, — сказал Муса: он явно уже чувствовал себя взрослым и опекал женщин.
А на другой день Сидрат вместе с Саадат ходили по палатам новой, недавно построенной больницы.
— Ты не представляешь, Сидрат, как я перепугалась в ту ночь, — взволнованно рассказывала Саадат. — Никогда этого не забуду. Прямо как назло сразу же после твоего отъезда это случилось.
— Ты хорошо его оперировала. Молодчина. Я уже смотрела: рана заживает. Дня через три можно будет выписать, — радуясь за нее, сказала Сидрат.
— Когда я училась в институте, думала: подумаешь — аппендикс. Пустяковая операция. А когда положили его на стол и Умагани мне подала инструмент… Веришь, Сидрат, у меня даже лицо мокрое стало. Мне потом стыдно было, что я так перетрусила.
— Смотреть всегда легко, когда другие делают, — улыбнулась Сидрат. — Зато теперь я могу уезжать куда угодно.
— Ой, не надо уезжать, Сидрат.
— Иногда надо. Даже очень надо. Знаешь, какую пользу я получила от этой поездки. Столько нового узнала. С такими людьми встретилась. А еще… читай, какую я радость привезла, — говоря так, Сидрат протянула девушке пакет.
Саадат вынула оттуда листок и быстро пробежала его глазами.
— Неужели правда, Сидрат? Теперь у нас будет совсем настоящая больница? Как в городе? — Лицо у нее сияло.
«Хорошая девушка», — снова, как тогда перед отъездом, подумала Сидрат, глядя на это молодое открытое лицо.
— Еще два врача и три медсестры, — подтвердила она.
В эту минуту в кабинет заглянула сестра Умагани.
— Сидрат, Загид просит, чтобы ты зашла к нему, — сказала она.
— Ой, я и забыла, — воскликнула Саадат. — Этот Загид прямо помешанный какой-то. Сто раз на день спрашивает: когда приедет Сидрат? Я ему как человеку отвечаю: через неделю. А он, полчаса пройдет — опять спрашивает.
— Сейчас пойду к нему, — сказала Сидрат. — Как он себя чувствует?
— Да неплохо. Я ему уже садиться разрешила. А
