затруднение. Ему нравился не только плафончик, но и двурогие бра в колпачках, покрытых просвечивающей плетенкой в клеточку.
Однако Маленькому нужно спать, а не развлекаться. И жена потушила плафончик.
— Довольно тебе этого огонька, — сказала она, кивнув на бра. — Спать надо.
Маленький трезво оценил сделанную декларацию и, отказываясь от мелочной фронды, сказал с полным самообладанием:
— Да. Сегодня мне довольно. А завтра зажги мне вон тот.
Он указал на плафончик, спеша обеспечить себе светлое завтра. Пусть Большие откладывают на завтра пищу — он заготовляет впрок Прекрасное.
И ты прав, Маленький. Я с тобой заодно. Я пойду к письменному столу и постараюсь поработать за тебя. Я постараюсь, чтобы то, что я делаю, тоже стало частицей Прекрасного. А ты спи. Завтра ты проснешься иным, чем был сегодня. Пусть и сны работают на тебя. Их выткут для тебя красным и синим, как цветы плафончика. Это сделают Добрые Феи и Добрые Волшебники.
Может случиться, что кто-нибудь из трезвых умников скажет тебе, что Добрых Фей и Добрых Волшебников не существует. Не верь, пожалуйста. Они существуют, и они привели тебя в мой дом. Спасибо им. И спасибо тебе за четыре часа, подаренные мне сегодня. Они принесли мне много нового, интересного, важного — много мыслей и сердечных движений, которые мне необходимы, потому что я ведь тоже готовлюсь в Добрые Волшебники.
Еще одна небольшая история у постели засыпающего.
На краю буфета, который сутуло громоздится на веранде, стояла на высоконьких Ногах Птичка-Невеличка. Она китайского происхождения и сделана из мягких синелек. Она пестра и ярка. На коричневой головке ее с оранжевым зашейком и таким же клювом — розовый двурогий хохолок. Грудка у нее желтая, спинка палевая, крылышки красно-бурые. В длинном изогнутом книзу хвосте — и серое, и голубое, и двух оттенков зеленое, и двух оттенков розовое.
Это многоцветное чудо антиприроды стояло на двух буреньких проволочных лапках и смотрело вниз своими глазками-бусинками на лежащего в постели Маленького. Маленький в свою очередь не сводил с нее восторженных глаз. Он протягивал к ней зовущие руки. Он жаждал ее.
И он получил ее. Ему дали Птичку-Невеличку в постель.
Всех нераскаявшихся преступников надо приводить к постели спящего ребенка, и они обязательно раскаются в содеянном зле. Ничто злое невозможно у постели спящего ребенка. Это зрелище Доброго Сердца.
Маленький лежал запрокинувшись на подушку — левая рука обнимала полмира, правая сжимала птичью лапку. Он не мог расстаться с птичкой. Они спали вместе. Птичка уже изрядно пострадала: ножки ее были искривлены, клюв свернут несколько на сторону, хвост разъят по перышкам. Любящие руки жестоки. О, они бывают очень жестоки. И все же я считаю, что Птичка-Невеличка должна была быть счастлива.
Жену мою Маленький звал Ася Львовна. Меня он обозначал совсем элементарным иероглифом — дяденька. Это значило, что по сравнению с женой я существо более примитивное и грубое, нечто недетализированное, глыбоватое. Словом — просто дяденька.
В этом различии имен скрыты оценки, и что касается меня, то, по-видимому, я оценен верно. Я представляюсь Маленькому чем-то вроде идолов с Канина Носа, которым первобытные творцы придали самые грубые и общие формы человека. Я только дяденька. Большего я еще не стою.
Я жажду сближения. Во мне уже проснулась жадность чувств, и я хочу занять в душе Маленького какое-то место. Но пока нашими отношениями дирижирует Маленький, а я только подчиняюсь его диктату.
В сущности, наши отношения определились сразу, с первых минут знакомства. Для углубления их нужно пробуждение каких-то чувств, но пока они пробуждены только во мне. Как всегда, я тотчас кидаюсь в безответные чувства. Мальчишка же, нисколько не тратясь, незаметно пробирается к моему сердцу.
Сам он для этого ничего не делал. Чувства его неразвиты. Он ни к кому не проявлял нежности, даже к божьей коровке, севшей перед его носом на перила крыльца. Он не искал ласки. Но он был общителен и легко шел на дружеские, открытые отношения.
Я подчиняюсь заданному им тону в наших отношениях и с некоторой грустью прячу возникающую нежность. Мы дружественны, и так, в открытой дружественности, лишенной полутонов, мы провели с ним весь день.
Чтобы удобнее было следить за Маленьким, его отправили для игр на площадку с кучей песка. Вероятно, первая мать на земле первого же своего ребенка, едва он научился сидеть, сунула к куче песка, приказав ему «играть с песочком», и развязала себе таким образом руки для хозяйственных дел.
За первой матерью пришел, конечно, первый педолог и объявил песочек наилучшим материалом детских игр и могучим воспитательным фактором. Никто этой точки зрения оспаривать не решался, и она нашла много приверженцев и последователей. Я не из их числа. Я нахожу, что для мужчин такого возраста, как мы с Игорьком, есть на свете вещи поинтересней песочка.
Ну что в самом деле можно делать с песком? Ковырять его каким-нибудь маловыразительным предметом вроде лопатки или щепки, перетаскивать с места на место, засорять себе глаза, уши, волосы, сандалии, чулки, на худой конец лепить пирожки и куличики. Все это мы с Маленьким добросовестно проделывали, пока нам не прискучило. Кстати, прискучило это нам довольно скоро. Что ни говорите, а традиционное не увлекает.
С легким сердцем оставив песок, мы отправились на поиски приключений. Поиски приключений — занятие ответственное, и, пускаясь в подобного рода предприятия, лучше всего, для оперативности, обзавестись конем. Случай — этот союзник искателей приключений — благоприятствовал нам, и вскоре мы имели даже по два коня. Маленькому досталась пара вороных, мне — два белых. Вся четверка находилась в коробке из-под песочного печенья, которую мы обнаружили на ступеньках веранды. Тут же отыскалась доска в черно-белую шахматную клетку, и мы принялись расставлять на ней коней и слонов, готовясь к борьбе за звание чемпиона Зеленой Дачи.
Утверждают, что для приготовления жареного рябчика нужно по меньшей мере иметь самого рябчика. По аналогии с этим вполне справедливым замечанием можно сказать, что для матча двух шахматистов нужно иметь этих двух шахматистов и нужно, чтобы эти двое если и не обладали квалификацией Таля или Ботвинника, то во всяком случае знали бы, как ходят шахматные фигуры. Маленький, к сожалению, не знал этого, что несколько затрудняло организацию матча.
Чтобы восполнить этот пробел, я принялся обучать Маленького началам шахматного искусства. Я называл фигуры и расставлял
