сына, почему он не строит химические комбинаты, не вдыхает серные газы, почему не моет полы или не дерется с Барабаном из-за его паскудного бахвальства.
К тому времени, когда мой наследник встанет на ноги, жизнь будет еще лучше. Вот что нужно понимать.
Подходя к дому, невольно задерживаю шаги. Амантаев, конечно, возмущен моим выступлением в бригаде. Может быть, и старик Прохор успел пожаловаться? Все к одному. Я тяжело вздыхаю: не избежать мне «бани»!
Дался мне этот Амантаев!
Вхожу — он молчит. Раздеваюсь — ни звука. Начал обед готовить — полная тишина. «Бани» все нет. И разноса…
Осадой он, что ли, хочет взять меня?
Я держусь, пока могу. А когда лопнуло терпение, честно спрашиваю его:
— Почему ты терпишь? Не перебиваешь меня, когда я начинаю дерзить. Не остановишь, когда лезу на рожон. Я ведь понимаю, что с твоей точки зрения и с точки зрения любого здравомыслящего человека я несу несусветную чушь, произношу порою почти богохульства. Почему ты в конце концов не рассердишься, не прикрикнешь, не ударишь по зубам? Все это выше моего разумения.
Он впервые, наверное, смотрит на меня очень серьезно.
— Тех, кто ищет, не бьют по зубам. А ты начинаешь мыслить, сознаешь, что тебе еще многое необходимо познать. Это добрый признак.
Я хотел перебить его и спросить напрямик: «Почему ты вдруг решил «на закуску» преподнести оду в мою честь?» — но он не сделал паузы, и мне просто не удалось вставить словечка.
— Тебе еще идти и идти по дороге, которая ведет к совершенству, — добавил он, — но ты идешь правильно. И я уверен теперь, что ты не свернешь в сторону, не попятишься назад, не станешь рисовать зигзаги, если встретишь на своем пути препятствия и трудности. А это очень важно!
Своим тихим, будто спокойным голосом он умеет так говорить, что не успеешь очухаться, как попадаешь под его власть.
…И тут я встретил девушку — ту самую, у которой глаза как Азовское море.
— Признаешь? — спросил я.
Она чуть задержала взгляд на моем лице.
— Как будто признаю… Не с тобой ли встретилась возле управления комбината? По-моему, с тобой.
— Не ошиблась. И на том спасибо.
Вижу, встреча Айбику и не обрадовала и не огорчила.
— Устроилась? — поинтересовался я. Все-таки любопытно знать, как сложилась ее судьба.
— Устроилась, да не там, где хотелось. Я теперь крановщица. Все то время, конечно, на курсах обучалась.
— Значит, трудимся на верхотуре?
— На самой.
— Выше всех вознестись захотелось?
— Сначала, ой, как непривычно было! Да и сейчас порой голова кружится. Шутка ли, двадцать метров над землей. А я ужасная трусиха.
— Особенно трусим, когда налетает ветер?
— Кажется, будто на ветке сидишь, а тебя мотает во все стороны. Я, когда маленькая была, на яблоню боялась влезть.
Айбика в форме, теперь строители неплохо одеваются. Модная блузка с большими пуговицами. Красивые шаровары.
— А я уже не надеялся встретиться, — сознался я. — Будто в воду канула, ни слуху ни духу. Подумал, уж не вернулась ли ты обратно в свои горы?
Она промолчала. Даже бровью не повела, настолько я ей безразличен. А говорил я искренне.
Не люблю навязываться. Я уже собирался уйти, но она вдруг взгромоздилась на кучу бетонных плит и сказала эдаким приятельским тоном:
— У меня в запасе четверть часа. Э-эх, была не была, до начала вахты поболтаем!
У нее и профессиональная терминология появилась. И жестикулирует размашисто. Всего-то семнадцать лет, а хочет казаться бывалым человеком. Умора!
— В тот день, когда мы с тобой познакомились, я тоже устраивался на работу, — признался я, чтобы заинтересовать ее чем-нибудь.
— Устроился сразу?
— Да отчего же не устроиться? До сих пор народ набирают.
— Где же ты теперь?
— В первом цехе.
— Да ну! — удивилась она. — Вот так приятное совпадение! Через неделю я буду работать на ваш цех. Будем достраивать грануляционную башню. Крановщика Сабирова знаешь?
— Не знаю.
— Это не беда. Одним словом, буду работать рядом с вами.
— Приятно слышать, — отвечаю, как и положено воспитанному человеку.
— У меня, — продолжает Айбика, — в вашем цехе один знакомый есть.
— Кто же?
— Валентин.
— Комсорг, что ли?
— Комсорг. Мы с ним на активе познакомились.
Вот те на! Валентин старается показать, будто он не от мира сего, а красивую девчонку сразу заметил.
— С квартирой устроилась?
— Пока в общежитии. Тесновато, но жить можно.
Мне хочется спросить Айбику, можно ли с ней встретиться, но тут какой-то мужчина окликает ее — наверное, бригадир ихний:
— Эй, Айбика, опоздаешь!
Она срывается с места.
— Погоди, Айбика!
— Некогда, сам видишь.
— Постой, говорю тебе. Ты, я вижу, не только на верхотуре, но и на земле трусишка.
— С чего ты это взял?
— Не успел бригадир окликнуть, как уже собралась бежать.
— Вот назло тебе и не побегу, — тряхнув головой, она машет бригадиру. — Дойду сама, не маленькая.
Молчим.
— Послушай, Айбика. Мы с тобой знакомы вроде не первый день. И ни разу не встречались. Может, сходим сегодня в кино?
— Нет, не могу.
— Уже была на «Морском дьяволе»?
— Не была. Просто занята.
— Свидание, что ли?
— Не чуди. Каждый день какое-нибудь дело находится, сам понимать должен.
— А завтра?
— Буду на слете молодых строителей.
— Послезавтра?
— Надо возиться с детишками.
— С какими такими детишками?
— Ну, вожатой утвердили. Разве у вас не утверждали?
Я молчу. Я ведь не знаю, что делается у наших комсомольцев. Сознаться, что я из несоюзной молодежи, как-то неловко. А сам думаю: не может быть того, чтобы не оказалось у нее ни одного свободного вечера.
— Ладно, не хочешь встречаться, не надо, — говорю ей. — Значит, не судьба дружить с тобой. Прощай, Айбика.
Теперь она сама окликает меня.
— Ты не сердись. Ладно? — И она поднимает на меня два Азовских моря.
— Итак, когда же встретимся?
— Не знаю.
— Воскресенье-то у тебя свободное?
— Ну, свободное.
— В шесть ноль-ноль приходи к почте. Не забудешь?
— Нет, не забуду.
— До свидания, Айбика.
— До свидания… А я не знаю, как тебя звать?
— Хайдар… Хайдар Аюдаров. Запомнишь?
— До свидания, Хайдар.
— В шесть ноль-ноль…
— В шесть ноль-ноль…
В воскресенье около двух часов кто-то постучал в мою дверь. Открываю и кого же вижу — Нимфочку! Ничего не скажешь, сюрприз.
— Хорошо сделала, малютка, — обрадовался я. — Правильно сделала, что приехала.
— Не торопись радоваться, — усмехнулась Нимфочка. — Может, я не к тебе приехала, а к родственникам погостить.
Но я-то знаю, что она просто-напросто цену себе набивает.
— Проходи. Что же остановилась на пороге?
— Удобно ли?
— А что?
— Ты же не один…
— Можешь не беспокоиться, мой шеф
