— А однажды я спрятала бутылку самогонки — он к брату двоюродному ездил и привез из деревни — думала с трезвым в гости пойти. Приглашали, — уже не могла сдерживать наболевшее Любовь Петровна. — А он явился пьяный и давай искать… Где, говорит, самогон? Я сказала, что не дам, а он… он обозвал меня и… и ударил…
— Обозвал?.. Уда-арил?
— Ты только не говори ему, — с мольбой посмотрела на дочь Любовь Петровна, — а то… не надо говорить… Не хотела я тебе рассказывать, да ты сама…
Прижимая к груди голову матери, Верочка тяжело задумалась то гладила ее пышные светлые волосы, то вытирала руками мокрое от слез лицо матери. Потом вдруг наклонилась, всматриваясь в едва заметный над переносицей рубец.
Любовь Петровна удрученно вздохнула.
— Доченька, без четверти девять, — проговорила она, — на работу тебе пора, а ты не ела…
Но Верочка отрицательно замотала головой и вышла из комнаты.
«Зря я разоткровенничалась», — уже сожалела Любовь Петровна.
24
Закончив обход больных, Верочка пришла в ординаторскую и остановилась у окна, наматывая на палец резинки фонендоскопа. Из головы не выходил разговор с матерью.
«Сказала, что один раз ударил, — думала она, — а может быть, и не раз? Мама скрытная…»
«…больницу начали строить, фундамент заложили», — вдруг услышала Заневская конец фразы, сказанной кем-то в коридоре.
— Давно пора бы, — ответил другой голос.
«Скоро ли выстроят? — подумала Верочка, — надо поинтересоваться».
Вышла на крыльцо и увидела прораба.
— Вы на строительство? — окликнула она.
— Интересуетесь новой больницей? — охотно вступил в разговор прораб. — Не беспокойтесь, здание хорошее будет: светлое, просторное, сухое. Покрасим, побелим — ахнете!
— Посмотрим, — неопределенно ответила Верочка, шагая рядом.
— Вот здесь будет больница, — начал прораб, останавливаясь и показывая на огороженную горбылем площадку. — На днях закончим с фундаментом и примемся за стены…
— Ага, — кивает головой Верочка.
«Надо маме больше времени уделять, — думает она, не слушая прораба, — а с папой серьезно поговорить».
— …Тут будет вестибюль, здесь коридор, там палаты, — показывая на окаймленные бетоном и траншеями прямоугольники и квадраты, рассказывает прораб. — В конце правого крыла здания разместится кухня, в левом конце — прачечная… Вам понятно, Вера Михайловна?
— Да, да, — машинально отвечает Верочка.
«Сегодня же поговорю с папой», — решает она.
— Вы приходите, когда будут возведены стены — понятнее станет… Ну, извините, я пойду. Надо застать в конторе Скупищева и цемент выписать. До свидания!
— До свидания… — Верочка вдруг с недоумением посмотрела на уходящего прораба. — Куда вы? Что же вы меня бросили?
— То есть… я же… показал уже все! — пожал плечами прораб..
— У вас что-нибудь есть, ну-у… план, проект, что ли? — сказала Верочка. — Покажите, пожалуйста!
Прораб кривит толстые губы, морщит короткий нос. Вытащив из папки чертежи, объясняет вновь.
— Постойте, постойте, что-то не понимаю, — останавливает его Верочка. — С одного крыла кухня, с другого прачечная?
— Правильно!
— Что правильно? — вскидывает вверх свои тонкие темные брови Заневская. — Они должны быть отдельно от больницы или, по крайней мере, изолированы капитальной стеной. А у вас?
Прораб задумчиво пожевал губами.
— Вестибюль… коридор… так, так. А где будет изолятор? Ну, инфекционная палата?
— А это уже по вашему усмотрению, — ответил прораб.
— Изолятор должен иметь отдельный вход и выход. Так же и родильное отделение, и приемный покой. А у вас один вход на всю больницу, если не считать сквозные через кухню и прачечную!
Прораб молчал и почесывал за ухом.
— А как планировка сделана? — наседала Верочка. — Окна палат должны быть обращены на юг или юго-восток. А у вас?
— На север! — вставил один из рабочих, прислушиваясь к разговору.
— Да, на север, — подтвердила Верочка. — И потом: здесь вообще не место для больницы. Почему бы не построить ее вон на том бугорке? — показала она рукой за поселок. — И речка под боком, и место сухое и, главное, отдельно от жилых построек!
— Так ведь специально не застраивали этот участок, под больницу берегли…
— А скажите, с кем вы согласовывали вопрос о выборе места под постройку?
— Не знаю… кажется, ни с кем…
— То-то! — усмехнулась Верочка, — боюсь, товарищ прораб, больницу придется в другом месте строить!
25
Верочка распахнула дверь и вошла в кабинет решительной, свободной походкой. У стола остановилась, небрежно бросила на стул сумочку. Посмотрела на отца. Широкие брови Заневского вопросительно приподнялись, маленькие, темно-карие глаза нетерпеливо щурились.
— Садись, дочка, — предложил он и с беспокойством спросил: — Ты чего сегодня такая? Что случилось?
Он поднялся с кресла, подошел к дочери и, обняв ее за худенькие плечи, подвел к дивану. Усадив, устроился рядом, пригладил ладонью ее растрепавшиеся волосы.
«Ласкает, а маму бил», — мелькнула мысль, и Верочка, поправляя волосы, осторожно высвободилась из-под тяжелой ладони отца.
— Папа, ты опять пил?
Заневский обиженно поджал губу, шумно вздохнул. Опершись локтями о колени, он опустил на растопыренные пальцы голову, потер ими седеющие виски.
— Эх, дочка, дочка, осуждать легче всего! — с упреком проговорил он. — Но хоть бы один человек спросил, почему я пью…
— А ты расскажи…
Заневский поднял голову, испытывающе посмотрел на Верочку. Лицо дочери было взволнованно, широко открытые глаза светились ожиданием.
— Да что говорить, — как-то нехотя и неуверенно начал он, —
