Нерпа была жирная и молодая. У такой мясо, должно быть, сладкое. Пока Таю разглядывал нерпу, кто-то выстрелил левее: значит, сегодня много охотников вышло на промысел. Погода хорошая, чего отсиживаться дома?
До конца дня Таю подстрелил ещё одну нерпу. Он связал добычу и волоком потащил по льду, направляясь к берегу. Солнце стояло низко, скользя лучами по вершинам черных скал. Длинные тени простирались по припаю. Теперь можно и снять светозащитные очки.
Таю протер глаза и огляделся с высокого тороса, подыскивая, где безопаснее перейти с движущегося льда на твердый припай. На припае кто-то стоял. Издали трудно узнать человека. К тому же если он освещен солнцем со спины. Может быть, это нунивакский, а может, и охотник из «Ленинского пути».
Нерпы хорошо скользили по льду, и Таю почти без усилий волочил их. Что-то знакомое было в фигуре охотника, поджидающего Таю.
Утоюк! Вот кто его ждет! У ног председателя лежал большой лахтак.
— С двойной добычей, — сказал Утоюк.
— И тебя с добычей, — отозвался Таю. — Твой лахтак стоит моих двух нерп.
Лахтак был крупный, с желтоватой щетиной на коже. Прочные подошвы должны выйти из него — износу им не будет.
Охотники покурили и рядышком направились к берегу, навстречу теням.
— Скоро спуск байдар, — сказал Утоюк.
— Было бы что спускать, — ответил Таю. — Байдар-то нет.
— Всё равно отпразднуем, — сказал Утоюк. — Откопаем вельботы, покрасим. Так и отметим наш древний охотничий праздник.
— В «Ленинском пути» этот праздник сдвоили с Первомаем. Получилось хорошо. И старое и новое соединили. — Таю посмотрел на Утоюка.
Председатель помолчал. Ему не хотелось начинать старый спор с Таю. В последнее время не проходило встречи, чтобы не возникал разговор о будущем переселении из Нунивака в «Ленинский путь».
Охотники петляли между торосами, отыскивая удобные для прохода лазейки. Небо быстро темнело, хотя солнце ещё не зашло за горизонт, а только спряталось за горами. Голубые тени прибрежных скал поглотили охотников.
— Сегодня течение было не так сильно, — сказал Таю. — Я думал выйти на берег за Нуниваком.
— Весна скоро — течение в проливе замедляется. Скоро повернет обратно, потащит лед в океан, — ответил Утоюк.
Позади охотников высилась черная скала Ченлюквин, от неё шла настоящая тропа, петляя между торосами. Охотники брели друг за другом, волоча на длинных ремнях добычу.
— Я что-то слышу, — сказал вдруг Утоюк и остановился.
Таю прислушался. Где-то лаяли собаки. Иногда можно было уловить что-то вроде человеческого стона.
— Это впереди, — сказал Утоюк и отцепил лахтака.
Таю отвязал нерп и бросился следом за Утоюком.
Собачий лай становился громче. Взбежав на торос, Таю увидел запутавшуюся упряжку, волочившую нарту по снегу. Громадный белый медведь спокойно отмахивался от наседавших собак, трепал человека, который дико орал.
Утоюк первым подбежал к упряжке и встал на колено. Пораженный метким выстрелом медведь как бы в удивлении оглянулся и рухнул на снег, подмяв под себя человека.
Зверь оказался матерым, шкура отливала желтизной, как облитый мочой снег. Охотники едва отвалили тушу от человека.
— Амирак! — разом крикнули Таю и Утоюк.
Он был без сознания. На его лице, шее виднелись глубокие царапины от медвежьих зубов и когтей. Особенно страшны были раны на шее. Они уже не кровоточили и казались покрытыми по краям налетом сажи.
Таю быстро разорвал ворот кухлянки и приложил ухо к груди Амирака.
— Жив! Скорее на нарту!
Утоюк распутал собак, успокоил их. Охотники бережно уложили Амирака на нарту и погнали упряжку в Нунивак.
Когда нарта подпрыгивала на застругах, Амирак еле слышно стонал.
— Я повезу его прямо домой, — сказал Таю Утоюку, — а ты беги на маяк и дай телеграмму. Пусть пришлют доктора.
Неподвижного Амирака осторожно внесли в жилище брата. Когда его раздели, на теле не оказалось видимых ран. Но одна рука неподвижно висела плетью. Рочгына согрела воды и принялась отмывать раны.
Амирак по-прежнему был без сознания. Таю смочил ему лоб, но и это не помогло.
— Надо ему дать водки, — посоветовал старик Матлю, бывший сам большим охотником до волшебного напитка.
— Была бы в нашем магазине она, — с сожалением сказал Таю.
— У Нели найдется, — тоном осведомленного человека сказал Матлю. — Она всегда держит про запас…
Неля Муркина уже ложилась спать. Она недовольно открыла дверь и удивленно вытаращила глаза, когда увидела Таю. Но еще больше она поразилась, услышав просьбу дать водки.
— Ведь сельсовет запретил до Первомая, — нерешительно произнесла продавщица и, заметив взволнованное лицо Таю, спросила:
— Что случилось?
— Белый медведь задрал Амирака.
Неля покачнулась. Таю поддержал ее и успокоил:
— Он жив, но надо…
— Все понимаю, — быстро заговорила Неля, — сейчас принесу. Водки принесу… Портвейн захвачу… Может быть, лучше шампанское?.. Сейчас, сейчас!..
Когда Амираку влили сквозь стиснутые зубы полстакана водки, он закашлялся и открыл глаза.
— Я же говорил! — радостно воскликнул Матлю. — Водка всё может.
Амирак обвел глазами собравшихся вокруг его постели и чуть заметно улыбнулся губами.
— Даже улыбается, — сказал Матлю, с вожделением глядя на остаток водки в бутылке.
Заметив жадный взгляд старика, благодарный Таю налил стакан и подал Матлю.
— За твоё здоровье, — невозмутимо сказал Матлю, поднимая стакан в сторону Амирака.
Раненый улыбнулся. На этот раз его улыбка была настоящей. Он жестом подозвал Таю и шепнул на ухо:
— Пусть нас оставят вдвоем с Нелей.
Таю хотел возразить, но Амирак умоляюще посмотрел на него и сказал:
— Это очень важно.
Люди вышли, оставив продавщицу и Амирака в пологе.
— Я не опоздал, — взволнованно сказал Амирак. — Очень торопился. Не заметил, как медведь прыгнул на меня… Мне очень нужно было видеть тебя… Сказать… Предупредить… Я слышал от Риты, моей племянницы… К тебе собирается ревизия… Я боюсь за тебя… Вот всё, что я хотел сказать…
Неля низко склонилась над лицом Амирака, вслушиваясь в его слова. По её лицу текли слезы и падали на пересохшие губы Амирака.
— Милый ты мой, — шептала Неля, — спасибо тебе… Не думала, что ты меня так любишь… Прости меня… Я не боюсь ревизии. Не воровала я, только думала. Советовали опытные люди, корили, что не пользуюсь… Но не воровка я, милый. Спасибо… Пусть едет ревизия, мне нечего её бояться…
Большая тяжесть свалилась с сердца Амирака. Значит, Неля всё же честная… Не воровка.
— Вот поправлюсь, может быть, переедешь ко мне в «Ленинский путь»? — слабо улыбаясь, тихо произнес Амирак.
— Перееду, — одними губами сказала Неля и поцеловала Амирака.
Под утро из районного центра прилетел санитарный вертолет. Врач осмотрел Амирака и сказал, что у него сломана рука и его надо везти в больницу.
Раненого пришлось тащить вниз на морской лёд, где приземлился вертолет.
Летчик помогал и ругался:
— Выберет же человек такое место для жилья, где ни один зверь не уживется!
Хорошо хоть, что его ругань слышал только один Таю, который шел вслед за летчиком.
Больного провожали все жители Нунивака.
Матлю, которому досталось все вино, предназначенное для Амирака, был весел и громко рассуждал, глядя на вертолет:
— Довелось всё-таки и мне увидеть вблизи вертолет! И для этого пришлось медведю покалечить Амирака! Хорошего человека, непьющего! Другой больной всё сам выпил бы, а он поделился со стариком… Поправляйся, сынок!
Вертолет скрылся за вершиной горы, люди стали расходиться по домам. К Таю подошла Неля Муркина.
Таю подумал, что она хочет напомнить о плате за вино, и суетливо полез в карман за деньгами.
— Совсем забыл заплатить, — смущенно сказал он, вынимая бумажник.
— Денег мне не надо, — гордо сказала Неля.
— Почему не надо? — удивленно спросил Таю.
— Потому что я выхожу замуж за Амирака. Когда он поправится, я перееду к нему в «Ленинский путь». Скажите председателю сельского Совета, чтобы подыскивал замену.
Таю так и остался стоять с бумажником в руке. В голове билась одна назойливая, настойчивая мысль: «И она тоже…»
Весна наступит скоро
От жаркого луча.
В. ЭНМЫНКАУ,Скоро весна
После бурного собрания, на котором по настоянию Таю обсуждалось будущее Нунивака, решили послать в районный центр делегацию.
Солнечным ясным днем из Нунивака выехали две упряжки в Мэйныным. На передней ехал Таю, за ним на сдвоенной упряжке Утоюк и представитель преклонного поколения — старик Матлю.
