В коридоре стукнула дверь, Сергей встрепенулся.
— Это тетя Соня, — говорит мать. — Лежи, сынок. Придет почтальон — скажу тебе.
Катя обещала написать, и Сергей живет ожиданием письма от нее. Каждый раз, когда в коридоре раздается звонок, парень вздрагивает и весь превращается во внимание. «Не почтальон ли? Не письмо ли от Кати?» И если приходил почтальон, то Сергей, прежде чем услышать голос матери, старался справиться со своим волнением. Кусая в растерянности губы, хватался за брус и до пояса вытягивал себя на подушку.
Снова позвонили.
— Кто там?
— Почтальон, сынок. Тебе письмо.
— Мамочка, давай скорее!..
Исчезло небо, пропали мысли о звездочке. Сергей с необычной силой подтянулся на руках. В подобные моменты он вылезал из-под одяла по пояс. С тех пор как уехала Катя, он ждал от нее обещанного письма, он чувствовал прилив энергии. Когда оставался один, прислушивался к биению сердца и ему казалось, что нервы его и жилы гудят, как телефонные провода при большом ветре.
— Мама!
— Иду, сынок, иду! Тебе письмо. От Кати.
Сергей читал:
«Сережа!
Добилась приема к доктору. Он прочел историю твоей болезни, покачал головой. Потом долго смотрел на меня и спросил: «Брат?» Я сказала: «Нет». Тогда он снова покачал головой, и я уже испугалась: «А вдруг не возьмется?» Он сказал, что еще нигде в мире врачи не научились лечить твою болезнь, а сам он только делает опыты. Правда, опыты дают хорошие результаты. Но лишь в том случае, если пациент сам хочет вылечиться и имеет сильный характер. Я, конечно, за тебя поручилась. Но боялась: не знаю ведь, как ты настроен. Вдруг ты снова махнул на себя рукой и в мое отсутствие опять размяк? Тогда беда, потому что я еще раньше слышала, как доктор сказал одному больному: «Лечить не возьмусь. Слаб интеллект». Я, конечно, за твой интеллект не беспокоюсь, у тебя его хоть отбавляй, а вот насчет воли — тут я тревожусь. Впрочем, это я только тебе так говорю, а доктору поклялась: «Сергей как раз тот, который вам нужен для опыта». Доктор улыбнулся и сказал: «Ладно, ладно. Видно, очень тебе нужен этот Серега. Так и быть, поставим его на ноги».
Вот и все. А теперь жди письма от доктора. Он взял у меня адрес и обещал написать тебе.
Катя».
Пока Сергей читал, мать то и дело подходила к нему, заглядывала в письмо и спрашивала: «Что она пишет?» Сергей отвечал: «Потом, потом, мамочка». А когда прочитал, бережно свернул листок, сунул его под матрац. Зинаида Николаевна, наблюдавшая все время за сыном, не стала домогаться письма и лишь сказала: «Как они доехали?» Не поворачивая головы, Сергей кивнул головой. «Хорошо». Он скорее угадал вопрос, чем услышал его. Сергей был радостно ошеломлен. Катя говорила ему о докторе, но говорила вскользь, между прочим. Она не обещала Сергею помощь, а тут, поди ты, уговорила доктора. И хоть слова «Поставим его на ноги» Сергей не воспринял на полную веру, но и то уж бесконечно радовало, что о нем думают, за него борются.
Парнем овладело то смутное волнение, которое является человеку в минуты неожиданных душевных потрясений, в те редкие минуты жизни, когда человек знает, что в судьбе его свершилась резкая перемена, но какие последствия повлечет она за собой — этого еще не знает.
Небо сделалось совсем темным. Теперь оно напоминало театральный занавес, спущенный на крышу соседнего дома и расцвеченный звездами. Ветер дул со стороны ТЭЦ. Над улицей разворачивались горы дыма. Огни верхних этажей то скрывались темной завесой, то появлялись вновь, создавая впечатление борьбы, движения, жизни. Казалось, то были не дома, а исполинский корабль, вторгшийся в пределы звездных миров и несущийся им навстречу. Были минуты, когда Сергей, полузакрыв глаза, смотрел на игру света, дыма и звезд и ему казалось, что внутри корабля вместе с другими пассажирами летит и он, Сергей Златогоров.
Страшная весть потрясла Яна: посылки задержали!
— Может быть, только тебе не отдают?
— Задержали все. Я была у Митрича, у Фаины — им тоже не дали. Говорят, до особого распоряжения.
Женщина с нездоровым желтушечным лицом нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Яну тоже было не по себе, он тоже не мог стоять спокойно и крутился так, будто ноги его пеклись на горячей сковороде.
— Из Москвы следователь приехал. Особо важный.
— Как фамилия? — Дворник или Шорник…
— Дворкин!.. — раздраженно буркнул Ян. — Дошлый, черт! Ну, ладно. Ты меня не видела. И скажи всем: из Москвы тут никого не было. Не будьте дураками: в одиночку сыпаться легче, чем скопом. Будут держать язык за зубами — полсрока получат, сболтнут лишнее — высшую закатят. Я махнул за рубеж. Вот иностранный паспорт — видишь?
Он взмахнул красной книжицей перед носом опешившей толстухи и спорым шагом направился прочь.
В ближайшей парикмахерской Ян сбрил усы. Позвонил Майе, попросил ее взять все, что необходимо на пляж, подойти к стоянке такси. Через полчаса они уже выезжали на дорогу, ведущую в Днепропетровск.
— Куда мы едем? — спросила Майя. Ян дернул ее за руку, да так, что Майя едва не вскрикнула от боли. Отстранившись от Яна, она смотрела то на водителя, спокойно сидевшего за рулем, то на Яна, тревожно смотревшего по сторонам. Сердцем чуяла недоброе.
— Остановитесь! — приказал Ян.
Вышли из машины. Оставшись одни, с минуту смотрели друг на друга.
— Куда мы едем?
— На море.
— Море в другой стороне. К тому же мне завтра на занятия.
Ян не слушал девушку. Он вышел на середину дороги, остановил грузовик.
— Через город едешь? — спросил шофера.
— Нет, в объезд.
— Подвези до Приморского шоссе.
— Туда не доеду.
— А ты подвези. Расплачусь.
Майя уселась в кабину, Ян в кузов. Он забился в передний угол так, чтоб головы его не было видно. На Приморском шоссе, едва расплатившись с шофером, Ян перехватил другую машину, на полдороге сменил и ее, при подъезде к Приморску снова сменил. Затем уже в городе подговорил молоденького паренька подвезти их на пустынную часть берега за полсотню километров от Приморска. Так они добрались до укромного местечка, где и расположились загорать.
Майя повязала голову синим платочком, надела черные очки, легла на простынь. Ян сбросил с себя брюки и рубашку, но ложиться не стал. Он отправился по берегу искать место более укромное и недоступное. День был жаркий, тихий — последний день южного августа, но тепла Ян не чувствовал. Тело его слегка подрагивало, как в лихорадке, пальцы рук холодели. Неотвязно и больно сверлила мысль: «малина» завалилась, его ищут. Представлял, как там, в Москве, возьмут директора универмага, продавцов, как нити следствия приведут на его квартиру… Тут Ян сдавливал кулаками голову. Глухой стон вырывался из груди, он чувствовал, как подкашиваются ноги и крупные капли пота выступают на висках.
Нашел удобную складку местности, нечто вроде естественного седла. Желтый песок горячо блестел под лучами полуденного солнца.
— Майя — сюда! Иди сюда!..
Майя собирается медленно, нехотя — она, может быть, ждет на подмогу Яна, но Ян уже растянулся на песке, смотрит в небо.
Нагруженная бельем, сумкой, туфлями, подошла Майя. Ян посмотрел на нее снизу вверх и только сейчас заметил, как она необычайно красива. Ноги, которые раньше находил чрезмерно длинными, теперь казались особенно соблазнительными. На шоколадной от загара коже, словно золотой галун, блестит луч солнечного света. За свои тридцать два года Ян повидал много женщин, он видел их всюду, в том числе и на пляже, в воде и под водой. Но такой чистой, шоколадной кожи он еще не видел.
Аккуратно сложив принадлежности туалета, Майя распрямилась и встала около Яна. Некоторое время он смотрел ей в глаза. Вот она — сама красота, утренняя свежесть природы, лучшее, что создано в этом мире. Стоит перед ним, стоит, может быть, в последний раз. И не вспомнит Яна.
— Ты слышала про Еву?
Майя не понимала.
— Я хочу видеть Еву, слышишь?
Девушка шагнула назад. Побелевшие губы Яна, взгляд его воспаленных глаз испугали Майю. Она хотела побежать прочь, но Ян схватил ее за руку…
— Ян, что с тобой?
Девушка боролась, пыталась вырваться…
Потом лежали рядом, молчали… Ян положил голову на плечо Майе. Дышал глубоко, неровно. Горечь досады подступила к горлу, он стиснул зубы, чуть слышно зарыдал.
— Я попал в беду, Майя. Непоправимо влип… понимаешь? Что ж ты испугалась? Шарахнулась, как от чумного. Каждый человек может попасть в скверное положение.
Майя отстранилась от Яна, скрестила руки на груди. Она никак не могла представить «беду», о которой говорил любимый ею человек. Да и вообще, что могло случиться с ним, всегда веселым, смелым.
— Меня ищут. Ищут, Майя, понимаешь?..
