— Вы меня спрашивали? — И, узнав, в чем дело, помолчал. — Ладно! Раз Анка прислала — сделаю. Только размеры давайте. Наряд завтра оформите.
Трап снова заскрипел. Коля считал вопрос исчерпанным и поднимался к себе наверх.
— Как же я тебя найду, сынок? — завопил ему вслед Шмелев, вспомнив, как он стоял перед корпусом и изо всех сил вызывал сварщика, а тот ничего не слышал.
— Свистать умеете? — донеслось из мрака.
— Молодой был — умел... — Шмелев сунув пальцы в рот, несколько секунд безуспешно шипел и вдруг, неожиданно для себя, пронзительно свистнул. — Так?
— Порядок! — удовлетворился Коля, и его сапоги загрохотали где-то в поднебесье, рядом со звездами.
По знакомой уже дороге Шмелев зашагал к термичке, с улыбкой размышляя: почему Аня из литейного имеет такую власть над Колей? Парень самостоятельный и не из робких. Может быть, она какое-нибудь комсомольское начальство? Может быть. Скорее же всего здесь действует она самая — любовь-злодейка. Что ж, молодость...
В цехе он снял размеры с провала, сделал чертежик. Загвоздкина не было: ушел добывать тес для помоста. Неустроев заканчивал разгрузку печи. Ее сверкающее нутро чуть-чуть потускнело, но температура все еще была адской. «Да, не сладко нам придется...» — подумал Шмелев и снова направился на новостройку.
В плохо освещенной арматурной мастерской, устроенной в бытовом отсеке, в будущем душевом зале, Коля и Шмелев начали сооружать каркас. Через четверть часа оба умаялись вконец — тяжелые железные полосы надо было выгнуть таким образом, чтобы профиль каркаса подходил к выпуклому своду печи. Пришлось позвать на помощь остальных сварщиков и усатого пожарника. Пожарник сиплым басом выводил: «Эх, раз, еще раз! Взяли!» Потом полчаса Шмелев бегал по заводу, разыскивая шофера, чтобы перевести каркас в термичку.
На небе уже проступал тусклый осенний рассвет, когда грузовик подвез к печи лязгающий и звенящий на все голоса железный каркас. Здесь все уже было готово к установке: по обе стороны печи возвышались бревенчатые козлы, через них был перекинут дощатый настил.
На помосте виднелись аккуратно сложенные пирамидки огнеупорного кирпича и деревянный ящик с раствором. Ящик слегка дымился. Приглядевшись, Шмелев увидел, что из него идет вовсе не парок, как показалось вначале, а самый настоящий дым. Бок ящика и близкий к провалу край настила уже тлели и вот-вот могли вспыхнуть. Неустроев, Загвоздкин и несколько подсобных рабочих отдыхали поодаль, у бачка с газированной водой, не подозревая о грозящей опасности.
— Бойся! — крикнул им Шмелев, устремляясь к помосту. — Сгорите!
Его опередил Загвоздкин. Старик проворно, как белка, вскарабкался на помост и залил тлеющее дерево водой из стоявшего тут же ведерка. Часть воды пролилась в провал, и странно было видеть, как водяные брызги вспыхивали и испарялись на лету, словно взрывались...
— Температура еще — будь здоров! — покачал головой Шмелев.
— Как-нибудь сладим, — ответил Загвоздкин. — Теперь нам отступать некуда: весь завод знает, какое дело сотворить намерены...
Грузовик поставили рядом с печью и накрыли каркасом зияющий провал прямо из кузова машины.
Теперь предстояло самое трудное — заложить каркас кирпичами. Все трое стояли на помосте и молча смотрели, как на железной решетке вспыхивают и тут же гаснут яркие искры — сгорал приставший к железу мусор.
— Начнем, что ли? — спросил Шмелев. В его голосе прозвучала нотка нерешительности.
Горячее дыхание печи палило щеки. И в самом деле, немудрено и загореться. Вспыхнешь этаким факелом, вот тебе и будь здоров. Потушить, конечно, потушат, кругом народ, а травмы не миновать. А ведь за жизнь людей отвечает он, Шмелев. Н-да!
Загвоздкин, тяжело дыша, стоял рядом и словно услышал сомнения парторга.
— Ну, батюшка, теперь уж дозволь мне командовать: наше печное дело началось, — новым, построжевшим голосом сказал он. — Ты, Александрыч, в нашем деле плохой специалист.
Шмелев смущенно усмехнулся:
— Что верно, то верно. Что же, командуй на доброе здоровье.
— Вот так-то будет лучше, — проворчал Загвоздкин и стал мочить в ведерке связку каких-то бинтов. — Перво-наперво я бороденку свою подальше запрячу...
Шмелев с Антоном не могли удержаться от смеха— таким потешным стал вид у замаскировавшегося старика.
— А вы хиханьки бросьте... Знаете, какая мне будет выволочка, если я бороду спалю? Старуха и сверху все волосья выдерет.
— Что ж ты мне раньше не сказал, Василий Семеныч? — смеялся Антон. — Я бы тебе несгораемую накладку из асбеста приспособил. Бинт разве выдержит?
— Мы его помачивать будем. Да и вам невредно себя водичкой окатить.
— Правильное предложение, — согласился Шмелев, и они спустились вниз, к бакам с водой.
Наконец все было готово: одежда намочена, вода капала с кепок, сережками свисала с ушей.
— Слушай, ребятки! — почему-то вполголоса предупредил Шмелев остающихся внизу подсобников. — В случае чего — воды не жалеть!
Кладку вели Загвоздкин и Неустроев. По распоряжению печника Шмелев стал вспомогательным рабочим и подавал материалы. Работы хватало и Шмелеву, но трудней всего приходилось, конечно, кладчикам. Хоть на несколько секунд, но им все же приходилось повисать над огнедышащим провалом, пока ставили на место очередной кирпич.
Было как-то странно: глаза видели внизу пустоту, мирную и безобидную пустоту, этакую кирпичную пещеру с шестью золотистыми нитями рельсов. Казалось, больше ничего и никого там нет. А там были невидимые пятьсот градусов выше нуля. Стоило только нагнуться поближе — и дикий, злобный зверь жадно впивался острыми прозрачными когтями в лицо и руки человека. Он жарким языком облизывал одежду, заставляя ее дымиться. Воздух как бы исчез, и сколько ни захватывали его широко открытые пересохшие рты, в легкие ничего не попадало.
Шмелев видел, как трудно приходится кладчикам, но видел и то, что стойкость людей побеждает: кирпичи ряд за рядом вставали в каркасе. Сверкающая на темном теле печи рана понемногу затягивалась от краев к середине. Оставалось не так уж много работы, когда Шмелев услышал позади себя глухой стук. Он быстро оглянулся. Бросился в глаза пышный султан искр, метнувшийся из провала к потолку. В следующую секунду Шмелев увидел на дне печи темный прямоугольник кирпича и облегченно вздохнул: ничего страшного! Всего-навсего упал вниз кирпич, вырвавшись из уставших рук старого печника... «
— Сомлел я, Александрыч, вот ведь какая незадача, — вяло пожаловался старик, положив голову на грудь Шмелеву. Фуражка свалилась с его забинтованной головы и упала на каркас. Мгновение пролежала темным комком, сразу вспыхнула и сгорела, оставив на решетке горстку пепла. — Старость — она старость и есть. Дыхания не хватает, вот какая штука...
Руки Шмелева были в глине, но он даже не ощутил ее, когда сунул пальцы в рот и свистнул. На помост вскарабкались два подсобника и подхватили под руки старика. Но тот отпихнул ребят и по-турецки уселся на настиле, подальше от провала.
— Не-е, вниз я не пойду! Вы меня водицей, ребятки, полейте... Нам ждать некогда — каркас-то вон как нагрело, прогорит железо, все труды наши прахом пойдут. — Кряхтя и отплевываясь, Загвоздкин пригоршнями лил на себя воду из ведерка. — Ты, Александрыч, кончай за меня кладку на моей стороне. Я отдышусь и расклинку сделаю.
Шмелев принялся за работу. Через минуту он забыл и о Загвоздкине, и о Неустроеве. Опаленный жаром, он только и видел перед собой жаркую жадную пасть провала, перекрытую сверкающей, точно позолоченной решеткой каркаса. Дышать и двигаться становилось все труднее. Кирпичи стали свинцовыми, жар хватал за руки. Огненная бездна притягивала к себе, от нее нельзя было оторвать взгляда...
— Дай-ка, Николай Александрович, — Антон Неустроев закончил работу на своей стороне печи, дойдя до вершины свода, и уже некоторое время наблюдал за Шмелевым. — Посторонись, я закончу!
— Спасибо, друг! — пробормотал Шмелев, отошел и присел на корточки рядом с Загвоздкиным.
— Тяжко, Александрыч? — спросил печник. — Ну, теперь ничего... Теперь, считай, заложено... Сейчас заклинку сделаю — и все готово станет. Одолели сатану!
Провал был уже почти закрыт, только узкий пучок света, подобно лучу прожектора, упирался в копченые перекрытия цеховой кровли.
Загвоздкин добрался до Антона и начал обтесывать кирпичи для заклинки. На них должен был держаться весь ряд кирпичей, даже если бы перегорел и развалился каркас. Скоро прожекторный луч был погашен, и стропила опять исчезли в том мраке, в котором пребывали до аварии.
— Одолели сатану! — повторил Загвоздкин.
Медленно, поддерживая друг друга, стали спускаться вниз и тяжелыми шагами направились к бакам с водой. Напились, сбросили рубахи и куртки, выполоскали их и ими же обтерли горячие тела. Кто-то из подсобников принес цеховую аптечку, густо намазали вазелином опаленные, багровые лица.
