Из последних сил Роман сжал кулаки. Неужели и теперь Стогов отойдет в сторонку? Ну, нет. Нет!
— Едем! — Роман поднялся, все завертелось и поплыло, как будто весь мир мгновенно превратился в кипящую черную пучину. А может быть, и в самом деле — пучинка?
И как из пучины послышался голос Пыжова:
— Поехали…
14
— Как это у тебя получилось с этой бабкой?
— С какой бабкой?
— О, господи! — Аля презрительно сощурила глаза. — Ты отлично знаешь, о ком я говорю.
Конечно, Роман отлично знал это, и он давно уже готовился к разговору. Больше того, он твердо решил сразу же все рассказать Але. Сразу же, потому что чем дольше тянешь, тем труднее сказать правду. Он только не знал, с чего начать и как сказать о своем поступке, который он готов был считать преступлением. Во всяком случае, на снисхождение он не рассчитывал.
А пока он мучительно готовился к тяжелому разговору, Аля сама его спросила, и так спросила, будто разговор зашел о чем-то совсем обыденном, о каком-то пустяковом поступке. Он растерялся от неожиданности, покраснел и задал никчемный вопрос:
— Кто тебе рассказал?
Аля рассмеялась и легко, даже с оттенком какой-то игривости, начала уточнять:
— А мне ничего не надо рассказывать. Все сама вижу. Вон у тебя даже шея покраснела. Она, знаешь, ничего. Даже красивенькая. Я уверена, что она тебя соблазнила. Или ты ее? Как там у вас получилось?
— Не надо так, — попросил Роман.
— А как надо, миленький, научи?
— Смеяться не надо.
— Слезы еще впереди, — пообещала Аля. — Нет, не бойся, не сейчас. Наплачусь в будущем я с тобой. Ты, оказывается, слабоват…
Тут она употребила сравнение, к которому привыкла, должно быть имея дело с животноводством, так у нее это получилось легко и откровенно. Но такое грубое сравнение Роман считал неприменимым к человеку, пусть даже очень провинившемуся. Она ничего не заметила и продолжала;
— Нет, я не очень-то обвиняю. Молодая, здоровая. Ей надо много. А муж попался неудачный. Вот она на тебя и кинулась, а ты уж и растаял. Так, что ли, милый?
— Нет! — Роману показалось, будто у него под ногами все еще кипит черная вода и он никак не может из нее выбраться. — Нет. Не так. Мы оба. Понимаешь, оба. А перед тобой я один виноват.
Вот так и сказал. Теперь все встало на свои места, и пора принимать решение. И он знал, каким оно будет. Ведь перед ним была Аля — его любовь, его тоска. Ей принадлежит последнее слово. А его дело — подчиниться этому слову. Вот она сейчас встанет и уйдет, и это будет именно то, что надо. Он понесет наказание и приложит все силы, чтобы заслужить прощение. И он заслужит его.
И Аля встала, но никуда не ушла. Она приблизилась к Роману и, встав за спиной, обняла его плечи и прижалась щекой к его волосам. Опять не то, что он ожидал. А что она сейчас скажет? Роман насторожился. Раздался ее тихий остренький смешок:
— Ох, Роман. Совсем ты еще ребенок, и рассуждения у тебя ребячьи, хотя ты вполне взрослый мужик. Но я все понимаю и не очень тебя виню. Такая кому хочешь мозги затуманит…
Роман все еще думал, что сейчас она уйдет, и ждал этого, чтобы остаться одному. А она не уходила, и это раздражало его. Ведь уже все сказано, и ничего не надо ни обдумывать, ни придумывать. Все яснее ясного. Просто хорошо бы сейчас посидеть в одиночестве, ни на кого не смотреть, и чтобы на тебя не смотрели. Хоть бы она догадалась убрать свои руки с плеч. Нет, не догадалась, и это только усилило его раздражение, а она, ничего не замечая, снова тихонько посмеялась.
— Знаешь что, Роман, раз нам пришлось с этого начать, давай рассказывай все.
— Не надо сейчас этого. Я прошу — не надо…
Но Аля очень ласково и очень непреклонно сказала:
— Надо, надо, и сразу все. Я ведь и так узнаю, и без твоих признаний. Сколько у тебя таких еще было?
— Никого у меня не было.
Она подняла голову. Не поверила.
— Совсем никого? Ну да…
— Совсем.
— Она первая. Сорвала, значит, цветок.
Чему она смеется? Роман повел плечами, но Аля еще крепче вцепилась в них. Тогда он раздраженно вскрикнул:
— Я сказал: виноват я один.
— Выгораживаешь? А зачем?
— Да, зачем это я?..
— Зачем?.. — Подумала, хихикнула и, словно поддразнивая, проговорила: — А может быть, ты в эту… влюблен. — И снова хихикнула.
Чувствуя, как его мутит и как кружится голова, Роман подумал, что разговор этот, раздражающий, недостойный, так на него подействовал, и, желая немедленно прекратить его, он жарким ртом выдохнул:
— Может быть. Да, может быть…
До чего же все в мире непрочно, зыбко, как тогда на мостках среди ревущей зеленой воды. И не за что ухватиться. И что-то давит на плечи. Значит, она еще не ушла, Аля. Зачем она здесь, если он не любит ее и хочет только одного — чтобы она ушла. Какие у нее тяжелые руки. Наконец-то она догадалась убрать их с плеч. И вот ее голос откуда-то издали:
— А ты знаешь, ведь она — кулацкая дочка?
Бредовый голос. Бредовое утверждение.
— Отца ее выселили, выслали на север. И ей бы туда дорога, да она сбежала и вот укрылась за широкой спиной, за хорошей фамилией. Теперь, конечно, ее не возьмешь, теперь она инженерша, начальница. Теперь на все она плюет. А сколько Стогов через нее натерпелся. Да и еще натерпится. Дрянь она, вот кто…
Роман поднялся. Его слегка пошатывало. После всего, что он вытерпел, да еще такой разговор, который тоже, как болезнь, как бред…
А она стоит, губы презрительно вздрагивают. Всех презирает и только себя одну считает безгрешной и уполномоченной судить и осуждать. И как-то она вся нахохлилась и стала похожей на воробья. Да и еще на кого-то…
— Какое тебе дело до всего этого? Кто это может знать?..
— Товарищ Пыжов сказал. Знаешь такого? Заслуживает доверия. Так что информация точная.
— А теперь уходи! — Только бы не упасть, не провалиться. Собрав все силы, Роман выстоял.
— Околдовала тебя кулацкая дочка. Ох, спокаешься!
— Уходи совсем. Воробей!..
Хлопнула дверь. Вот только теперь Роман опустился на кровать и позволил себе провалиться в пучину.
15
Когда Аля выбежала из дома, оставив Романа под присмотром «этой старой ведьмы Земсковой», сгоряча она решила немедленно уехать, но, считая всякие немедленные действия ошибочными, не сразу заявила о своем решении.
В комнату для приезжих она не пошла. Не хотела встречаться с «той змеей» и с «этим дураком, который пригрел эту змею». Она еще не встречалась со Стоговым, но уже ненавидела и его. Попутно она возненавидела все, что попадалось ей на глаза, и даже ни в чем не повинный парк.
Больше всего она возненавидела Романа. Как ему удалось так обойти ее? Ее, которая считала, что видит все, даже его мысли. Он, выходит, обманывал ее, начиная с первого знакомства. Каким прикинулся чистым, бесхитростным, робким. И в то же время влюбленным. И еще — это она сразу увидела — он был умен, настойчив и по-мальчишески доверчив. Она все рассмотрела, взвесила, проверила и решила, что лучшего мужа не найдешь. А что получилось? Месяца не прошло, как он изменил ей. Оказалось, что совсем он не такой уж робкий и нисколько не влюбленный. Как он сегодня разговаривал с ней? Если говорить правду, то он попросту выгнал ее.
Нет, теперь уж никак нельзя уезжать. Она должна вернуть его, завладеть им и за все рассчитаться: за каждое слово, за каждую слезу, если уж придется их проливать. И если она дойдет до такой слабости, то глотать эти слезы будет он.
Пусть узнает, как горьки они, девичьи слезы. Нет, так просто она не уйдет.
Она посидела в парке, погуляла по поселку, спустилась к реке. Свежий воздух весенней степи разбудил аппетит. В рабочей столовой накормили пшенной кашей — на первое пожиже, на второе погуще. Она все съела и запила горячим чаем.
Подкрепившись, она решила, что теперь можно забраться в отведенную ей комнату, но только так, чтобы ни с кем не повстречаться. Симу она не встретила, но в коридоре наткнулась на бородатого мужчину и сразу догадалась, что это и есть начальник Уреньстроя. Присев на корточки, он кормил серого котенка, подсовывая под усатую мордочку блюдечко с молоком. Когда вошла Аля, он растерялся оттого, что его застали за таким несерьезным делом. Поспешно поднялся, отряхнул коленки и только после этого неловко улыбнулся и спросил:
— Это вы?
— Да. — Аля нисколько не растерялась и тоже спросила: — Товарищ Стогов?
Разглядывая ее сквозь очки и все еще нерешительно улыбаясь, он проговорил:
— Приехал, а дома никого, кроме этого вот мореплавателя. Он на льдине приплыл. Забавный звереныш. Я думал, вы с Симой. Вы не знаете, где она?
— Нет, я была у Романа.
— Как он? Я привез врача. Сейчас он пошел осматривать его. Прошу.
Он распахнул дверь в столовую, но Аля сказала, что устала и хочет отдохнуть. Но только она собралась скрыться в своей комнате, явился врач — пожилой, очень бодрый и профессионально жизнерадостный. Зычным хрипловатым голосом он сообщил, что у Романа типичная пневмония, и что сегодня он переночует, и что здешний фельдшер получил все указания.
