— Значит, нет выхода все равно? Рано или поздно пустыня обрушится на населенные земли и покроет их зыбью своих барханов?
— Нет. Выход есть. Он в том прежде всего, чтобы, усилив поиски прежней культуры Азии, точно установить режим ее водных путей, технику водоснабжения. Я лично думаю, что в эпоху расцвета Азии основной формой орошения были не надземные каналы, а кяризы и простые колодцы. Орошение надземными каналами чревато издержками на производство. Очень много воды уходит на испарение и инфильтрацию, сеть мелких распределителей занимает собою большие площади, а осенняя чистка каналов от ила (хошар) становится с каждым годом обременительнее для дехканства.
Хошарные работы, в связи с расширением ирригационного строительства, будут с каждым годом увеличиваться и фактически задавят дехканство, если нами не будут своевременно приняты меры к облегчению этих работ. Механизация хошарных работ становится в сельском хозяйстве крупнейшей проблемой.
Для одной лишь Хивы нужно на хошар семьсот пятьдесят тысяч рабочедней. Как же справлялась с водой Азия прежних времен?
Араб Истахри говорил, что, кажется, между Хазарским (Каспийским) и Хорезмским (Аральским) морями «есть подземные каналы, посредством которых воды обоих морей соединяются между собой. А впрочем, бог ведает!»
Он же описал великолепие города Несы (Нисе), теперь лежащего в развалинах, говоря, что ворота города скрывались за садами, окружавшими город сплошным кольцом, и объяснял богатство и роскошь жизни распространением хаузов-водохранилищ, учреждений высокой почтенности. На Усть-Урте, между Аралом и Каспием, еще по эту пору сохранились высеченные из камня водоемы. В древнем Хаверане существовали обширнейшие города, от которых нам сохранены лишь скелеты кяризов и следы выветрившихся каналов. Самой живой и нужной становится наука археология. Она нагружает нас опытом прошлого, вскрывает ошибки его и определяет судьбы многих явлений, замкнутых в неисследованности.
Археология превращается в анатомию человеческих культур. Она оперирует трупами памятников, чтобы на них установить здоровое взаимоотношение живых вещей.
— Этот взгляд не нов.
— Однако он в запустении. Туркменкульт, собирающий туркменское прошлое, пудами покупает легенды и песни бакшей, молитвенно описывает древние мечети и коллекционирует зарисовки малограмотных художников, в то время когда ему следовало бы внести грубое производственное начало в свои работы.
— Позвольте немного отвлечься. Вы, конечно, помните многочисленные исторические и художественные труды, их мы с вами читали в детстве, — о сказочной Индии, стране роскошных шелков и благовоний. Помните корабли, возившие в Европу пряности? Из Индии на весь мир вывозился перец. Зачем столько перцу? Может быть, перец был популярен в качестве экзотической пряности? Гораздо проще. Люди средних веков не умели заготовлять на зиму корнеплоды и поэтому они убивали скот при наступлении холодов и солили мясо. Перец употреблялся на изготовление солонины. Индия была Манчестером средних веков по тканям, Германией по краске, Чикаго по консервному делу. Кроме того, она умела закалять сталь, тупившуюся только от времени. Я привел вам эту иллюстрацию, чтобы показать, как просто разоблачается экзотика и что ничему в старой картине истории нельзя верить. Когда нам говорят прошлые книги, что туркмены были профессиональными разбойниками, я нижу, что нужно искать иного определения.
— Слушайте, вы начинаете противоречить самому себе. Ведь вы только что сказали, что туркмены за столетие увели из Персии миллион пленных.
— Именно. Но для чего же уводили этот миллион? Подумайте. Ну, хорошо — строить оросительные каналы и водохранилища. Чем же занимались хозяева-туркмены?
Они были хранителями великой дороги из Греции в Индию и Китай. Они держали пустыню, по которой проходила дорога, в проходимом состоянии, контролировали караваны на восток и с востока на запад. Туркмены были почтарями средневековой цивилизации. Они начали величайшее из строительств средневековья — прокладку караванного пути через Афганистан и Персию на Индию, и только открытие морского пути погубило их замысел. Философия всех завоевателей древности сводилась к простой задаче — расчищать дороги на Запад, создавать открытые пути, делать политику открытия дверей. Троя в шестом веке контролировала путь от Днепра к Волге и от нее через Урал к небесным горам Тянь-Шаня. Троянская война была, весьма вероятно, борьбой за Волгу. Вы понимаете, что при таких условиях стоило произойти вооруженному столкновению на одном из участков мирового пути — и вся дорожная система разрывалась на части.
Туркмены были хранителями дороги в Индию и Китай, а их рабы — дорожными рабочими. Туркмен воспитал отличного коня и научился войне, оберегая пути цивилизации. Их конные почтари, работая в манере эстафетного бега, то есть меняясь каждый через три-четыре километра бешеного карьера, покрывали в шесть дней до трехсот сорока немецких миль. Открытие морского пути сделало туркменов безработными. Историческая безработица низвела их — наездников и солдат великой дороги — до нищих пастухов. Но вернемся к ирригации. Установлено, что в свое время наиболее распространенными были гончарные водопроводные трубы, зарытые в землю на глубине метра.
Археологи нашли следы подземного орошения в древнем Хаверане, Мерве, Абиверде, Нише, Ашхабаде и в других пунктах. Возле старых забытых колодцев найдены узлы подземных водопроводов.
О чем это говорит? Не о том ли, что секрет прежнего благополучия здешней жизни скрыт в приемах орошения? Что древность умела экономить воду, что она предпочитала подземные водотоки надземным?
Археологи регистрируют, кроме того, необыкновенное распространение в прошлом хаузов — хранилищ дождевых и селевых вод. Они собирали воду из воздуха и увлекали ее по трубам к полям, минуя испарение и просачивание в почву.
Исследованы ли технические законы древней ирригации и сравнены ли с тем, что мы сейчас делаем?
Я, например, совсем не уверен в том, что надземное орошение радикально решает вопрос бездождья.
— Скепсис по меньшей мере наивный. Взгляните на опыт Америки или Индии.
— Прошлое Индии приводит к тем же выводам, что и прошлое нашей Азии, что же касается Америки, так знаете ли вы, что белые поселенцы там долгое время совсем не интересовались ирригацией? Первыми взялись за нее мормоны-многоженцы, изгнанные с берегов Миссисипи, оросив свои поля вокруг Великого Соленого озера по примеру индейцев с реки Рио-Гранде-Дель-Норте. За мормонами последовали колонии фурьеристов в Колорадо, — то есть и первые и вторые начинатели были пришлыми людьми, незнакомыми с местным прошлым. Они взяли то, что видели своими глазами, — упадочную оросительную культуру последних индейских общин.
Я должен, впрочем, сказать, что искусственное орошение оказалось действительно настолько выгодным, что даже каналы, сооруженные для промывки россыпей золота, переделаны были вскоре на оросительные. Но ценность золота и хлеба — ценность относительная и очень колеблющаяся. Во всяком случае двадцатипятилетний американский опыт по искусственному орошению показателен главным образом тем, что там вопросы перехода к новым приемам искусственного орошения превратились в трагические проблемы.
Пока мы мудрствуем лукаво в инертном и близоруком строительстве своих надземных каналов, в Америке думают о гончарных трубах древности, о дождевании из атмосферы. Я бы хотел тут вспомнить доклад профессора Цандера на общем собрании членов землеустроительного мелиоративного сектора ЦДС [3].
— Мне ничего не говорит это имя. Цандер? Никогда не слыхал.
— Он специалист по сельскохозяйственному машиностроению и приезжал в Москву на неделю германской техники. Совершенно случайно я попал на его доклад о дождевании с моим приятелем агрономом, не думая, что когда-нибудь вернусь к этой, как мне тогда казалось, смешной теме. Этот Цандер начал рассказывать о том, как он поливает свои поля из лейки и что из этого получается.
Старик самым серьезным образом описывал системы своих дождевых установок с подвижной водной струей, развивал идею полевых водопроводов, и — я даже записал тогда — произнес такую тираду:
Англия, у которой происходят с Египтом политические осложнения на почве освободительного в Египте движения, построила в Судане, и верховьях Нила, водохранилища и грозит Египту, в случае дальнейших политических осложнений, использовать нильскую воду в Судане и этим сохранить расходы Нила в Египте. Я высчитал, что при дождевании тех площадей, которые орошаются в настоящее время в Египте Нилом, потребуется лишь одна треть того количества воды, которое расходуется при ирригации. Мною составлена интересная записка о дождевании в условиях Египта, и я думаю, что для Египта дождевание имеет даже политическое значение.
