— Белоголовый просит, чтобы мы ему помогли поднять стрелу, — от порога начал Шавров.
Логинов сразу догадался, о чем идет речь.
— Но я тебе не советую связываться с этим делом, — предупредил Михаила Шавров. — Своей работы невпроворот. Кран они монтировали сами, а, между прочим, — осекся Шавров, — нас могут заставить поднять стрелу. Тот же Бакенщиков.
Тут позвонил телефон. Григорий Григорьевич поднял трубку.
— У меня и Белоголовый, и Логинов, — покивал Шавров на сидящих. — Нет, не договорились. Хорошо, зайдет.
Шавров положил трубку.
— Ну, вот, началось. Тебя Бакенщиков вызывает, — сказал Шавров Логинову.
— Я все равно хотел к нему идти, — поднялся со стула Михаил. — Вот график профилактических ремонтов, — из-за пазухи Логинов вынул рулон кальки. — Если согласны, Григорий Григорьевич, подпишите.
Шавров изучал график. Белоголовый поднялся из-за стола.
— Если мы не договорились, — сказал он Шаврову, — шефы наши договорятся, делать придется тебе, Шавров, а платить — мне. Так что я думаю, шефы договорятся… Учти, нам ведь жить с вами…
— Учту, — ответил Шавров и подписал график. — Только одно замечание, Логинов. Как осуществить работу по науке, как добиться профилактики кранов? Я когда-то пробовал, но все давай-давай и — неудача. А тебе желаю успеха.
К Бакенщикову Логинов вошел без доклада и сразу на стол положил график.
— Я тебя не за этим позвал, — устало сказал начальник строительства. — Первое мая на носу, а начальник управления рудника стрелу не в состоянии поднять, флаг не прикреплен. Опростоволосились они с этим делом. Ко мне приходил. Говорит, заплачу, как за монтаж крана, подними стрелу. Пусть будет стыдно моим монтажникам. Ты не смотрел, в чем у них там дело?
Михаил покачал головой.
— Надо помочь. Об оплате договаривайся сам, тут я не вмешиваюсь, — как бы отгораживаясь, предупредил Бакенщиков. — Можешь делать не в рабочее время, как тебе удобнее… Держи, Логинов, марку. На рудник и специализированную организацию вызывали, но только кран до сих пор не работает… Графики оставь, посмотрю.
На обратном пути из управления Логинов зашел в свое крановое хозяйство и передал монтажникам просьбу начальника строительства.
— Сробим, — отозвался дядя Коля, — конечно, поможем: соседи.
— А кто против, никто. Конечно, не за так… — подсказал Пензев.
— А кто говорит — за так? Грядет великий праздник, детишкам на молочишко. Гроши ни к чему, пусть переведут на бутыльброды. У рудника-то этого добра на складах, — развил мысль Пензев.
— А что, верно, Михаил, после работы и спроворим, по-братски, — досказал дядя Коля…
Белоголовый не утерпел, сам прибежал в бригаду.
— Ну, Логинов, — поторопил он, — ребята? Ну, что вы? Давайте сделайте. Я вам заплачу, хотите, — распалялся Белоголовый, — как за монтаж крана, сделаем договор — и мне и вам хорошо: стрела поднята — гроши на бочку. Магарыч с меня.
— Что деньги, деньги, — перебил Белоголового дядя Коля. — Лишку нам тоже не надо.
— Не надо, — остудил пыл начальника участка рудника и Логинов.
— Нет, ты, Логинов, не понимаешь психологии. Ребята, вы меня слушайте. Делаю ведомость, все как полагается — демонтаж, монтаж стрелы, наладка, проверка, испытание крана, но как вы будете делать, меня это не касается. Годится?
Монтажники зашумели. Логинов сдался.
— Хорошо, — сказал он Белоголовому. — Пустим на ход ваш кран, тогда оформите наряд.
В тот же день после работы Михаил Логинов велел Пензеву и дяде Коле идти на рудник. А сам забежал в управление за графиком плановых ремонтов кранов. Секретарь подала объемистую папку бумаг.
— Подпишите, Михаил Вячеславович, графики профилактических ремонтов. Один экземпляр возьмите себе, а остальные под расписку начальник велел раздать по подразделениям.
Михаил пришел на рудник, пробрался к крану. Монтажники сидели на шпалах, курили.
— Ну и как? — спросил он своих ребят.
— А как? Никак, — отозвался Колька Пензев, — обнюхали весь кран. Непонятно, в чем дело. Моторы работают, пульт — все в порядке, а стрела не идет. Мы уже попробовали. Не нашли причину.
— Запускайте-ка еще, — попросил Михаил.
Запустили двигатель, трос натянулся до предела, даже стрела загудела, завибрировала, вроде стронулась, но тут же мотор перестал вращаться, загудел.
— Выключай, а то сгорит…
Снова все поднялись на кран, пролазали, просмотрели все редукторы, блоки. Все нормально. А стрела не идет. Опять закурили. Отказаться? Да нельзя. Теперь нельзя. Нехорошо. Совесть не позволит. Престиж. Бригада гремит на все Заполярье, и на тебе — кран не смогли запустить.
— Надо попробовать помочь мотору — вывести стрелу из нижней мертвой точки, — предложил дядя Коля.
Идея! Тут же из шпал выложили клетку, домкратом приподняли стрелу, задрали метров на пять-шесть, все равно не идет. И тут Дошлый подвернулся, шапку с головы сдернул и швырнул на землю.
— Да смотрите же, трос перехлестнуло.
Парни задрали головы, стали разглядывать запасовку и тут увидели во втором ряду запасовки с одного блочка на другой, спадая, перекрещивался трос.
— Вот, Дошлый, и глазки как у мышонка, а видит орлом, — восхитился Колька Пензев. — Первому тебе. Дошлый, поднесу.
Парни в десять рук начали снимать, перепасовывать трос, по две пары верхонок спустили, до полуночи бегом по стреле вверх-вниз, шесть витков по оголовке стрелы окрутили тросом, принесли на стрелу — запустили мотор, а стрела ни с места. Еще провозились часа два, моторы нагрелись, плюнешь — шипит, а стрелу так и не смогли поднять. Кран стоял, словно цапля с перебитой шеей.
К Логинову подошел Спиридонов.
— Влипли мы с этим делом, Михаил. Какой-то заколдованный круг. Одно остается — демонтаж: раскидать кран и снова все по узлам, по деталям собирать.
— Не успеем, времени не хватит. Минимум пять дней на это надо, а где их взять? — упавшим голосом сказал бригадир. — Где все-таки собака зарыта? Все ведь вроде ощупали, перещупали…
— По мне, дак так: если моторы подъема не берут, значит, искать причину надо в моторах, — со своим предложением подступил Ушаков.
— Но ты-то откуда, снабжение, знаешь? — уколол Ушакова Пензев. — Сальдо-бульдо сводить научился, а монтажное дело начисто не забыл?
— А ты бы, Пень, помолчал, живете, как у Христа за пазухой. Вот возьму и поменяюсь с тобой, отдам тебе свой портфель.
— Что ты, Проня. Без тебя мы теперь как без манной каши. А, ребята? Скажи только честно, на материке ты снабжением занимался?
— Самородок — вот кто я, — оборвал Ушаков Пензева. — Давайте ближе к делу.
Ушаков около крана оказался случайно, вернее, он завернул с базы, видит, ребята свои собрались, решил узнать, как у них, может, чем помочь. А когда понял, в чем дело, — остался.
— Вот, допустим, ты, дядя Коля, за конец взял палку и поднимаешь, — развивает мысль Ушаков, — а палка не поднимается, силы не хватает. Ты же не на ноги будешь грешить. В чердак не полезешь, — постучал Прокопий по лбу. — Рука не берет. В руке причина — слабая.
— В этом что-то есть, — прикусывает губу Логинов.
— А как же ты думал? Ну при чем тут ходовая, раз подъема нет? — Логинов отшвырнул недокуренную папироску, полез на кран. Парни, задрав головы, смотрели, что надумал бригадир. Михаил поднялся до башни, перешел на контрогруз.
— Ну, так и есть, мотор смотрит, — заметил Ушаков.
Логинов наклонился над перилами, крикнул вниз.
— Прав Ушаков. Мотор-то не тот стоит…
— Ну, а я что… — заважничал Ушаков.
— Так я и знал, что ты ясновидец, — толкнул Ушакова локтем Пензев.
Пока Логинов спускался с крана, парни разыгрывали Проньку.
— Слушай, Дошлый, — не унимался Колька Пензев, — женился, поумнел сразу.
Только Логинов ступил на землю, Ушаков к нему.
— Это не наше дело. Бугор, пусть дают мотор, чего переживать.
— И я не намерен, — сбрасывая верхонки, сказал Пензев в поддержку Ушакова. — Что мы им, козлы отпущения…
— Раз взялись, надо до конца довести, — слабо возразил Логинов и посмотрел на дядю Колю Спиридонова. Тот промолчал.
— Ну ладно. Тогда вы пока подберите инструмент, какие надо ключи, проверьте концевые выключатели, я скоро вернусь. — Логинов сбросил верхонки, зашароварил рубаху и подался в сторону рудника.
Как только Логинов скрылся из виду, парни — на шпалы. Пензев рубаху долой.
— Ну, Дошлый, расскажи, как ты первый раз женился, — наседает Пензев.
— А чо рассказывать, будто сами не знаете.
— Давай, давай, Пронька, не жмись…
— Это тогда на материке или теперь? — уточняет Пронька.
