— Может, останешься на денёк? Освобожусь от работы, пойдём ко мне, посидим, поговорим. Когда-то ещё увидимся?
— Предложение принимается! Ты же знаешь, я для друга на всё готов. — Костя встал. — Побегу до коменданта, выправлю литер — и обратно.
— Постой, ты из дома писем не получал?
— Нет, не получал… Ты же знаешь, что у меня никого нет! — И он торопливо вышел.
Оставшись один, я долго сидел задумавшись. Мама не писала по-прежнему. Ростовский военкомат не ответил на мой запрос… Почему Костя так быстро ушёл, когда я спросил его о доме? Или мне показалось? Неужели он что-то знает и скрывает?
Отложив французские газеты, я тут же написал ещё один запрос в Ростов и для верности отнёс на подпись Челнокову.
— Ты не тревожься, Силин, почта работает плохо, письма часто теряются, — сказал он, подписывая бумагу, и спросил: — Ты Шульц ещё не допрашивал?
— Нет ещё, не знаю, как подступиться. Она ведь всё равно ничего не скажет!.. Чуть было попа вчера не забрал. Ну и тип! Строит из себя святого, а я убеждён, что он контра, да ещё валюту утаил!
— Забрать его успеем! Дело не в этом, важно установить, кто рекомендовал ему Ольгу Шульц. Что она пришла к нему с соответствующим письмом, сомнений не вызывает, и вот кто стоит за этим, нам нужно узнать во что бы то ни стало. Завтра пригласи попа и осторожненько прощупай его. С допросом эсерки повремени, пусть посидит…
Ну и задача!.. А ведь от решения её зависит многое — может быть, и моя дальнейшая судьба: стану я настоящим чекистом или так и останусь переводчиком…
Однако пора подумать и о другом: скоро вечер, придёт ко мне друг детства, Костя Волчок, — нужно накормить его. А у меня ничего нет. Как быть? Пошёл посоветоваться с Левоном.
Он оживился:
— Не беспокойся, сообразим! Не допустим, чтобы в нашем городе чекисту пришлось краснеть перед другом. Говоришь, он хороший парень?
— Отличный!
— В таком случае нужно бутылки две вина, пару селёдок, банку консервов и хлеба. Хватит?
— Ещё бы! Но где всё это достать?..
— Не твоя забота, достанем! Я как-никак местный. Иди занимайся своим делом… Ваня, а всё-таки земля вертится и у попа есть золото!
— Конечно, есть.
— Прижать бы его, длинногривого!
— Прижму! Завтра он будет у меня…
— Учти такое обстоятельство: сын попа был белым офицером. Одно время ходили слухи, что он удрал с Врангелем в Турцию. А теперь есть сведения, что застрял где-то у нас. Он написал одной здешней барышне и просил ответить в один приморский город до востребования.
— Это же очень важно! Что же ты молчал?
— Не знал, только утром выяснил через одного верного человека.
— Левон, нельзя ли без загадок? Ты хоть фамилию и адрес этой барышни скажи.
— Ты её знаешь.
— Знаю? Откуда?
— Очень просто! Офицерик написал дочери твоей бывшей хозяйки — Белле!
Я ушёл от Левона в подавленном настроении. Неужели придётся вызывать в Чека и допрашивать сестру Маро? Только этого не хватало!..
Дело эсерки Шульц приобретало для меня особое значение. Сообщение Левона давало некоторую надежду на разгадку обстоятельств, связанных с её приездом. Белый офицер, без сомнения, связан с какой-то контрреволюционной организацией, он и рекомендовал Искру своему отцу, — думал я. Однако священник мог быть всего лишь посредником. Значит, есть другие люди, с которыми эсерка должна была установить здесь связь, — не могла же она действовать в одиночку. А вдруг… Вдруг это Белла и её друзья из молодёжной организации националистов!..
Зашёл в секретно-оперативную часть и попросил подготовить к завтрашнему дню подробные сведения о священнике церкви Святой богородицы и о его сыне. Там я застал старшего коменданта.
— Силин, чем объяснить, что ты вдруг заинтересовался делами эсеров и попов? — спросил он. — Они вроде не имеют отношения к твоему отделу!
— К сожалению, на ваш вопрос ответить не могу, спросите моего начальника.
— Чего спрашивать? Раз поручили, значит, так надо… А ты хорошо ответил, как настоящий чекист!
Часа через два пришёл Левон и положил на стол большой пакет.
— Тут имеется всё необходимое для царского угощения, — сказал он.
— Не знаю, как тебя и благодарить!
— Чего там! Всегда готов помочь товарищу.
— Приходи вечерком к тётушке Майрам. Познакомлю с другом, он едет в Москву учиться.
— Если не помешаю, приду.
Костя позвонил из комендатуры в самом конце рабочего дня. Я взял пакет с едой и спустился вниз.
— Всё в порядке. Литер выправил — еду утром. — Костя был радостно возбуждён.
— Вот и отлично, пошли ко мне!
И мы зашагали с ним по залитым солнцем, пыльным улочкам города.
Вечер прошёл дружно, весело. Тётушка Майрам красиво разложила на подносе закуску, принесла бокалы, вскипятила чай.
Пришёл Левон. Мы болтали, вспоминали детство, фронт, пели песни и пили красное, как кровь, густое, терпкое вино.
Поздно ночью, лёжа на полу рядом с Костей, я рассказал ему о своей любви к Маро.
Он выслушал мой сбивчивый рассказ молча, с большим вниманием и крепко сжал в темноте мою руку.
— Везёт же людям!.. Шурочка души не чает в тебе, здесь армянка влюбляется. Хорошо! А вот я не встретил ещё ни одной девчонки.
— Встретишь ещё!
— Когда это будет, — Костя вздохнул. — Красивая, говоришь?
— Очень.
— Жаль, что у вас ничего не получится…
— Почему это не получится? — я даже голос повысил.
— Не станешь же ты жениться на дочери буржуя, а так что за любовь.
— Возьму да женюсь! Что мне её родители, была бы она хорошая, честная…
— Смотри, Ваня, все ребята отвернутся от тебя!
Мы замолчали. Я не нашёл, что возразить ему.
Весь вечер мне хотелось расспросить Костю о доме, но почему-то не решался. Вдруг он знает что-то нехорошее? Всё же не выдержал:
— Костя, скажи честно, ты действительно ничего не имеешь из дома?
— Вот чудак, знал бы, так сказал бы…
— Удивительно, за всё время ни одного письма от мамы. Не пойму, в чём дело?
Костя не ответил.
Священник церкви Святой богородицы явился ко мне в полной парадной форме — в чёрной рясе, с серебряным крестом на груди. Он тяжело опустился на стул, вытащил из кармана большой клетчатый платок и, пыхтя и отдуваясь, стал вытирать лицо и шею. Он явно волновался.
После обычных вопросов о фамилии, возрасте, социальном происхождении и образовании я как можно мягче сказал ему:
— Надеюсь, что наша беседа с вами будет корректной и откровенной. Нам известно, что в тех делах, которые мы стараемся сейчас распутать, вы лично случайный участник. Не желая вам никакого зла, прошу об одном: отвечать на мои вопросы обстоятельно и правдиво.
— Мой сан не позволяет говорить неправду, — ответил он с достоинством.
— Скажите, кто рекомендовал вам эсерку Ольгу Шульц? Надеюсь, вы понимаете, что мы не настолько наивны, чтобы поверить версии, будто она явилась в ваш дом случайно.
Молчание.
— Хотите, я вам скажу?
— Пожалуйста… Если вы знаете больше меня, скажите.
— Ваш сын. Кстати, где он сейчас?
— Не знаю…
— Разве в письме он не указал своего адреса?
— Нет… Это было не письмо, а записка, в которой он просил принять на несколько дней свою знакомую…
— Где эта записка?
— Я её уничтожил.
— Зачем же?
— Признаться, побоялся… Видите ли, сын мой — офицер, не кадровый, конечно. В тысяча девятьсот пятнадцатом году он окончил казённую гимназию, его забрали в школу прапорщиков, и он стал офицером. От политики он был далёк, но ему нравились погоны, мундир, беспечная жизнь… После отречения царя от престола я настоятельно просил сына оставить армию и вернуться домой. Но он не послушал меня… Мы с матушкой были уверены, что он уехал за границу, — от него давно не было сведений. И вдруг — записка.
— Шульц ничего не говорила вам о сыне?
— Разумеется, я спрашивал её… Но она ответила, что познакомилась с моим сыном случайно и знает его мало.
— Странно! Просить приют для малознакомой женщины у отца… А что, Ольга Шульц по приезде сюда не интересовалась местными жителями? Ну, скажем, не спрашивала чьи-либо адреса или что-нибудь ещё?
Священник задумался. Я поспешил ему на помощь:
— Хочу предупредить: ваша судьба всецело зависит от вас — или вы расскажете всю правду и тогда уйдёте домой, или…
— Вы арестуете меня?
— Вы угадали.
— Понимаете ли вы, в какое трудное положение ставите меня?
— В какое же?
— Вы делаете меня… Ну, как это?.. Доносчиком! — с трудом выдавил он из себя. — По моей вине могут пострадать невинные люди…
— Не беспокойтесь, невинные не пострадают. А виновных и без вас накажем. Так кем же интересовалась Ольга Шульц?
— Здесь есть одна девица, знакомая сына. Дочь весьма почтенных родителей…
