— А я даю вдвое больше, а?
— Вдвое?! — белесые его брови поползли вверх, а лицо приняло страдальческое выражение. Мне стало жаль мужика. Я сорвал кепку и трахнул ею о крыльцо:
— Да ведь я вам этот дом продавал! Не узнали?
После минуты оцепенения хозяин облегченно заулыбался, однако руки не подал и в дом не пригласил. Я решил взять измором и завел нудный разговор о соседях всего квартала. Так мы стояли друг против друга и словно приценивались, если не сказать точнее — прицеливались. Да ведь он и не знал истинную и совершенно безобидную цель моего прихода. Все же сдался:
— Может… зайдете?
— Хотелось бы воды попить.
Ничего не изменилось в нашем доме. Стены, половицы, печки, углы, словно вечные свидетели, дружелюбно и грустно смотрели на меня. Я притронулся к ним и почувствовал их внутреннюю теплоту, слабо колыхнувшуюся от моего прикосновения.
— Может, у вас тут где-то клад зарыт? — игриво пошутил хозяин. — Я глянул в его выцветшие глаза и внутренне сжался — он не шутил. Видимо, предложенная мною фантастическая сумма за дом враз сбила его с толку и родила подозрение о кладе.
— Только, пожалуйста, не ищите клада, — тихо сказал я. — Никакого клада нет. Иначе вы отравите себе остаток жизни, а дом разрушите…
Он обидчиво нахмурился и засопел. Я прошел во флигелек. Навстречу мне вышла седая сгорбленная старуха с трясущимся подбородком. Я обнял ее, назвался. Она согласно закивала, полезла за пазуху и, оглядевшись, что-то сунула мне в карман. Я развернул влажный комочек грязно-синей бумаги. Это была царская пятирублевка.
— Тельман Ивтэкович, такое дело… Мои ребята обнаружили два разбитых военных самолета, останки летчиков…
Шло заседание исполкома. Последним пунктом повестки дня значился ход подготовки профессионально-технического училища к новому учебному году. Вопрос оказался довольно сложным, и приглашенные на заседание руководители предприятий так переругались, что даже самому председателю райисполкома Тельману Ивтэковичу было трудно понять, кто же виноват в медленном ремонте и реконструкции: снабженцы или строители, заказчик или проектировщики. Подлила масла в огонь заведующая районо, назвав начальника коммунальных предприятий «бездушным грубияном», а директора строительного управления «растяпой».
— Как вы не можете понять! — горячилась заведующая районо. — Училище уже стало бельмом на глазу всего района. Как ЧП — обязательно там. Срезанные на окнах домов сетки с продуктами — пэтэу, драка на танцах — опять пэтэу… Ну так же нельзя, товарищи!
— При чем тут сетки с продуктами? — рявкнул начальник комбината коммунальных предприятий. — Воспитывать надо получше этих шалопаев, распустили совсем…
Заведующая районо от негодования даже подскочила на месте:
— Какая близорукость! Вы не можете представить, что ремонт и реконструкция помещений имеют самое прямое отношение к воспитательному процессу. Театр начинается с вешалки! Вы посмотрите на ребячьи мастерские — повернуться негде. Классы тесные. Хотя, впрочем, вам это не дано понять.
Тельман Ивтэкович посмотрел в окно — знакомые очертания бархатно-синих сопок, небесная голубизна с перистыми легкими облаками. Он подумал, что давно не был в тундре. Пожалуй, с самой весны. Вернулся с отела оленей — и началось: пуск завода крупных панелей для домов типа «Арктика», подготовка к навигации, паводки на золотодобывающих приисках, путина, очередная сессия, приезд областного руководства, конфликт в торге, пожар на корале… Бессчетное число больших и малых дел, возникавших каждый год с приходом короткого и энергичного чукотского лета.
Такие минуты полной отрешенности ему были необходимы. Они помогали заново сосредоточиться на самой сути дела, отбрасывать побочное, второстепенное.
«Дети это! Де-ти… — вернулся председатель из своих далеких мыслей к ремонту ПТУ. — Кстати, почему они срезают сетки? Все лучшее — им, обуты, одеты, сыты…»
На щитке селекторной связи замигал зеленый огонек. Он узнал голос начальника геологоразведочной экспедиции. Все разом умолкли, уставились на щиток — эта связь появилась недавно и для многих была еще новинкой.
— Тельман Ивтэкович, такое дело. Мои ребята километрах в ста отсюда обнаружили два разбитых военных самолета, останки летчиков. На плоскости красная звезда. Кое-что найдено из личных вещей, документы. Похоже, с времен войны там никто не был. То есть вообще никто не был. Невероятно! Лет тридцать пять, считай, пролежали…
— Не может быть! — закричал вдруг Тельман Ивтэкович. Он был разгорячен спором на исполкоме. Сообщение по селектору только начинало входить в его сознание. А когда вошло, то всплыли в памяти воспоминания.
Он тогда работал радистом на полярной станции и слышал, как нещадно ругались в воздухе летчики, перегонявшие самолеты с Аляски. Что-то у них там не ладилось с пересчетом футов в мили. Запомнилось выражение «елки-моталки». Летчики летали одни и те же, и эти «елки-моталки» он узнавал каждый раз. Елок и вообще деревьев Тельман в ту пору еще не видал, а моталки представлял этакими кустиками на тонких длинных стеблях, которые все время мотаются из стороны в сторону.
— Не может быть, елки-моталки! — проговорил он уже спокойнее. — Там же оленеводы бродят, да и ваши ребята облазили каждую сопку.
— Я сам не поверил, Тельман Ивтэкович, но… мы нашли канистры, а в них — спирт.
— Вот как! Ну тогда точно, никто там не был. Что с летчиками?
— Собрали, сложили пирамиду.
— Они что — рядом?
— Да. Один в оплавленной кабине, второй… раскидан.
— Я имею в виду самолеты.
— Километрах в пятнадцати друг от друга. Один врезался в сопку, второй пытался сесть в долине ручья, но там такие валуны — не приведи господь!
Председатель снова посмотрел на сопки, но что-то заставило его скосить глаза на начальника комбината коммунальных предприятий. Странный, углубленный в себя взгляд. Так бывает, когда человек остается наедине с собой и пытается вспомнить для себя нечто важное. Таким председатель его не знал, считал, что это довольно грубый человек, которого ничем не прошибешь. Тельман Ивтэкович вспомнил, что на Девятое мая видел его при орденах.
— Хорошо. Спасибо. Я тут посоветуюсь, как быть. Все вещи и документы сдайте в милицию. Под расписку.
Селектор захрипел и умолк.
— Подумать только! — первой нарушила молчание заведующая районо. — Невероятно!
Вернулись к делу. Однако что-то изменилось во взаимоотношениях этих расстроенных и усталых людей. Первым сложил бумаги представитель проектно-сметного бюро, и это послужило сигналом к завершению заседания. Начальник строительного управления вяло согласился: «Раз надо, найдем и олифу, и трубы». Начальник комбината коммунальных предприятий буркнул, что снимет с другого объекта маляров и завтра они будут в ПТУ.
Все каверзные вопросы неожиданно разрешились в одну минуту.
Тельман Ивтэкович подошел к карте. Он не знал квадрата, где произошла катастрофа, но решил, что вот именно здесь, где Главный хребет разветвлялся на многочисленные распадки. Самолеты перегонялись через Анадырь, значит, где-то в этом районе. Он задумался. Это была территория оленесовхоза «Новая жизнь». Пожалуй, начальник экспедиции прав: вряд ли кто мог побывать на этих скалистых сопках. Разве только снежные бараны… И все равно удивительно — тридцать пять лет тишины над упавшими летчиками. Председатель вынул расческу и без нужды пригладил редеющие волосы. Так он делал всегда, когда волновался. Ему захотелось сейчас же пойти в милицию, взглянуть на вещи летчиков. Затрещал телефон: Анадырь вызывал на совещание. «Хорошо», — коротко ответил он далекому голосу и вспомнил, что сегодня приемный день — значит, визит в милицию отпадает.
Уже перед сном Тельман Ивтэкович решил, что надо побывать на месте катастрофы.
Начальник милиции поставил на стол картонную коробку, извлек обожженную пилотку с хорошо сохранившейся звездочкой. Вот помятые, но не лопнувшие банки с консервами. Тельман Ивтэкович хорошо их помнил, эти аккуратные баночки с американской тушенкой. Два котелка, два термоса.
— Представляете, один термос целехонек!
Тельман Ивтэкович открутил крышку и подставил горлышко к свету. На дне блеснуло темное глянцевое пятно.
— Дай что-нибудь, — попросил он.
— Попробовать хотите?
Председатель взял пластмассовую указочку и поковырял ею дно термоса. Почувствовал, как кончик увяз в густоте. Он долго рассматривал коричневый комочек на острие указки, потом осторожно лизнул.
— Вот. Сладкий. Может быть, кофе или чай с сахаром. Не удалось попить, а я пробую…
