— Не затем, чтобы гусей у тебя воровать, Тимофей Кондратьевич, не затем, ты это хорошо знаешь, — уже не без ехидства говорит Бровкина.
— А зачем, я вас спрашиваю? — снова вмешивается Самохвалов.
— А какое твоё дело? — опять набрасывается на него Евдокия Макаровна. — Прощалыга ты этакий! Кто ты такой? Кто тебя звал в мой дом?
Коротеев удерживает разбушевавшуюся Бровкину. Поворачивается к присутствующим:
— Да помогите же вы!
Женщины обступают Евдокию Макаровну, всячески стараясь успокоить её.
Полдень. На пригорке у края большого колхозного огорода лежит Ваня с пастушечьим кнутом в руке и насвистывает свою любимую мелодию.
Внизу, у реки, стадо колхозных свиней. Некоторые из них вошли в воду, спасаясь от жары, другие роют рылом землю на берегу.
Ваня поднимает голову, садится и, окинув взглядом своё стадо, продолжает насвистывать мелодию.
Вдруг до него доносятся звонкие девичьи голоса и стук колёс.
Ваня поворачивает голову и видит несколько приближающихся к нему телег, на которых сидят колхозные девушки с мотыгами и граблями.
На одной из телег — Любаша. Она слышит, как девушки издеваются над Ваней.
Они говорят нарочито громко, чтобы Любаша всё слышала.
— Слыхали, до чего Ваня докатился?
— А что с ним случилось? — громко спрашивает девушка с капризными губами, подталкивая в бок подругу.
— Его «выдвинули»… свиней пасти.
— Не может быть! — хохочет третья девушка, показывая глазами подруге на молчаливо сидящую Любашу.
— Я утром сама видела, как он свиней выгонял. От меня хотел спрятаться, а не вышло, — ехидно говорит веснушчатая девушка.
Отворачивается и по-прежнему молчит Любаша.
Ваня быстро срывается с места и бежит вниз, к ложбине, боясь, как бы девушки не увидели его пасущим свиней.
Он скрывается в кустах за обрывом.
Девушки останавливают лошадей и бегут вниз к речке. С шумом и гамом они начинают умываться, брызгая водой друг на друга и смеясь.
Ваня сидит, притаившись, в кустах, боясь выдать своё присутствие. Вдруг, к своему ужасу, он замечает, что свиньи вылезли из воды и пошли вверх, в сторону огородов.
— Машка! Машка! — шёпотом зовёт Ваня идущую впереди громадную свинью.
Но свиньи, не обращая на него ни малейшего внимания, скрываются за пригорком.
Ваня выглядывает из своего убежища и хочет бежать за свиньями, но…
…В это время девушки с шумом возвращаются в поле.
Ваня мгновенно снова скрывается в овражке.
Оставшиеся без присмотра свиньи влезают в огород и с жадностью начинают подрывать рылами сочные кочаны капусты.
Постепенно всё стадо оказывается в огороде и беспощадно уничтожает одну грядку за другой.
Лицо Вани перекашивается от ужаса. Схватив кнут, он ползёт по берегу, стараясь остаться не замеченным девушками.
По дороге в машине «Победа» едет Коротеев. За рулём сидит Захар Силыч. Он в морской тельняшке, с голыми руками; грудь широкая. Чувствуется, что это бывший моряк.
Коротеев, увидев в огороде свиней, в ужасе восклицает:
— Что это такое?
Захар Силыч, быстро остановив машину, отвечает:
— Свиньи. Тимофей Кондратьевич. Что же они у вас без присмотра?
Коротеев быстро выскакивает из машины. За ним — Захар Силыч. Оба бросаются в огород и с громким криком начинают выгонять свиней.
По дороге по направлению к огородам идёт Евдокия Макаровна. Она несёт обед для сына.
Из-за пригорка вылезает с кнутом в руках перепуганный Ваня.
— Что ж это ты натворил, бездельник? — гневно спрашивает Коротеев.
— Я, Тимофей Кондратьевич… — бессвязно бормочет Ваня.
— Хорош пастух! — бурчит Захар Силыч.
Взбешённый Коротеев выхватывает из рук Вани кнут и хочет ударить им Ваню, но слышит спокойный голос подошедшей Евдокии Макаровны:
— А ну-ка, ударь! Попробуй, председатель!
Коротеев швыряет кнут на землю и со злостью говорит:
— Лучше уйду от греха, иначе ты меня до тюрьмы доведёшь!
И, повернувшись, быстро идёт к машине. Возле машины он останавливается и обращается к Захару Силычу:
— Захар Силыч, присмотри, пожалуйста, за свиньями, а я сюда кого-нибудь пришлю.
С этими словами Коротеев садится за руль, и машина трогается.
Ваня только сейчас оглядывается и видит, какие разрушительные следы оставили свиньи на огороде.
— Эх, сынок! — слышит он голос матери. — Спал ты, что ли?
— Где там спал! — с горечью говорит Ваня и, взглянув по направлению к реке, откуда слышны голоса приближающихся девушек, со вздохом добавляет: — Девушки во всём виноваты.
— Ну, отдавай концы, Ваня, пока тебя здесь девушки не застукали, — говорит Захар Силыч, поднимая кнут Вани.
Ваня быстро бежит к пригорку, за ним — Евдокия Макаровна.
Захар Силыч, оглядев «вверенное» ему стадо, качает головой.
— До чего моряк дожил!.. — и, помахивая кнутом, гонит свиней к реке. — А ну-ка, братцы, причаливайте к берегу!
Приближающиеся на телегах девушки видят, как Захар Силыч гонит свиней. Удивлению их нет границ.
— Смотрите, девоньки! Что такое? Наш завгар свиней пасёт…
— А ты мне говорила: Ваня…
— Что это вы, Захар Силыч, машину на свинью сменили? — смеясь, спрашивает девушка с капризными губами.
— Разжаловали меня, голубушки мои, — отвечает Захар Силыч.
— А где Ваня?
— Ваня — главный пастух, а я его заместитель.
Девушки хохочут.
По улице быстрыми шагами идёт Евдокия Макаровна; губы её сжаты. Она на что-то решилась. В окно высунулся старый колхозник.
— Куда торопишься, Евдокия?
— Куда надо, — отвечает она.
Ваня догоняет мать. Он пытается остановить её.
— Не надо, мама. Опять ты вмешиваешься в мои дела.
— А кто другой вмешается? Кто тебя пожалеет, если не мать?
— Опять идёт бедная Евдокия Ваню выручать, — говорит ей вслед пожилая соседка.
На дворе женщина с бегающими глазками заядлой сплетницы вешает белье. Увидев идущих Ваню и Евдокию Макаровну, подбегает к забору.
— Евдокия, что он опять натворил? Гнала бы ты его на все четыре стороны!
Бровкина махнула рукой.
— А ну тебя! — и пошла ещё быстрее.
— Вот до чего непутёвый старуху довел, — говорит ей вслед сплетница.
— Маманя! Козёл, смотри, жрёт….
На крыльце стоит карапуз и показывает на низко повешенное бельё, которое жуёт козёл.
Евдокия Макаровна и Ваня подходят к правлению колхоза. Она останавливается у крыльца и, заглянув в открытое окно, тихо говорит Ване:
— Ты подожди здесь. Пойду посмотрю, ещё сердится или отошёл…
Ваня кивает головой и, заметив идущую по дороге Любашу, бежит к ней.
По кабинету шагает сердитый Коротеев. Он пытается прервать Евдокию Макаровну жестом, короткой репликой:
— Ну подожди.
Это ему не удаётся. Он снова обращается к Бровкиной:
— Дай мне сказать… Да послушай ты!
Но Евдокия Макаровна разошлась, и её остановить невозможно.
— Он слово дал, Тимофей Кондратьевич. А если дал слово, как ты можешь ему не верить?
— Грош цена его слову!
— Ну, попробуй! В последний раз, милый… дорогой Тимофей Кондратьевич! Пошли на любую работу, только чтобы парень был при деле…
Коротеев теряет терпение.
— Отстань, Евдокия, уходи ты с богом! — Он останавливается перед Евдокией Макаровной и нервно перечисляет: — Монтёром был? Был. Провода пожёг? Пожёг. Помнишь, чуть конюшню не опалил? Ни один бригадир брать его к себе не хочет.
— Зачем старое вспоминать, Кондратьич! — говорит Бровкина.
— Ладно, поговорим о новом… Пастухом послал — видала, что он на огороде натворил? — И уже совсем рассердившись, Коротеев кричит: — Бездельник он, лодырь! Вот кто твой сын. Никуда я его не пошлю. Довольно! Не могу!
Евдокия замолкает и, выдержав паузу, сердито переспрашивает:
— Не можешь?
— Не могу!
— А что ты мужу обещал, когда он на фронт уходил? Забыл, что ли? Может, напомнить тебе? — Подражает голосу Коротеева. — «О семье не беспокойся». А сейчас сына его без дела оставляешь? Да ещё руку хотел на него поднять… Кнутом замахнулся.
Растерянный Коротеев неловко пожимает плечами:
— Да… Это я так… сгоряча, Евдокия, как сына родного, ему же на пользу.
— «Как сына родного», «на пользу», — не унимается Бровкина, передразнивая Коротеева.
Тот, пытаясь успокоить Евдокию Макаровну, меняет тон и, наливая в стакан воду, говорит:
— Не кричи! Не кричи, Евдокия, неудобно! Люди услышат… Выпей воды.
— Сам пей сбою воду. Раньше доведёшь человека, а потом хочешь водой откупиться, — сквозь слёзы отвечает она.
— Ну, ладно, ладно? Что-нибудь придумаю для твоего Вани, — подходя к открытому окну, продолжает Коротеев и выплёскивает воду из стакана на…
