сразу определяет людей, и то всегда говорит: «Наш председатель — сплошная загадка».
В кабине снова раздался глухой, продолжительный кашель. Шофер, вихрастый парень, сквозь смех проговорил: «Как в сказке, едят тебя мухи…»
— «Сплошная загадка?» — переспросил Иванов, перебирая пальцами лохматые брови.
— Ну да! — ответила Ботова. — В позапрошлом году страшная засуха была, понятно, колхозники приуныли, а он приедет в бригаду — и все шутки да прибаутки. А вот в прошлом году урожай богатый вырастили, все веселятся, а председатель — серьезный ходит, за малейшую провинку в пух разнесет. Раз зашел Прохор Иваныч на ферму. Походил, посмотрел, пощупал коров, потом и говорит доярке Настеньке: «Дарю тебе, красавица, пять этих коров, корми всю зиму, сколько получишь молока — все твое! Согласна?» Настя сперва опешила, а потом ответила: «И даром не возьму! Сколь их ни напарывай кормами, молока не дадут — они свой век отжили». Тогда Иваныч велел пять старых большущих коров забить. Зоотехник шум поднял: председатель, дескать, разоряет ферму! В район пожаловался. Вызвали, значит, Иваныча в райисполком. Что там было, не довелось узнать, даже Кузнечиха и то не допыталась, но домой председатель вернулся веселый. В тот же день комиссия нагрянула. Стала на первой ферме коров считать и ничего не может понять: было 150 коров, а стало 151! Что за оказия — пять коров свалили на мясо, а ферма как была плановая, так и осталась. Наконец, прояснилось. Мясо-то председатель продал, а на выручку купил шесть молодых коров. И молока стало больше.
Или вот еще. Дарья — жена зоотехника — слушок пустила: «Выживает председатель из колхоза моего Гришку». И что вы думаете. Когда стали обсуждать, кого из животноводов наградить к Октябрьскому празднику, Иваныч сам предложил зоотехника! Гордости, видно, нет: зоотехник жалуется, а он его к награде представляет.
— Да, странный характер! Может… в другой колхоз его перевести? — испытующе спросил Иванов.
— Что ты! — встрепенулась колхозница. — Да кто его отпустит! Артель без вожака, что топор без держака. В случае чего, всем селом пойдем отстаивать!
Иванов пристально смотрел на усыпанное паутинками морщин лицо Варвары Семеновны, внимательно вслушивался в ее слова: почему такое противоречивое мнение о председателе? «Странный характер», «сплошная загадка», и тут же — «всем селом пойдем отстаивать». Подумал: «Может, Зубов чем-то обидел Ботовых?». Стал больше расспрашивать собеседницу о ее жизни и быстро убедился, что оказался прав.
Живут старики Ботовы в достатке. Все есть.
— Да только невмоготу такая жизнь, — задумчиво проговорила Варвара Семеновна. — Несколько раз просила председателя: устрой на птицеферму! А он одно заладил: «Потрудилась на своем веку, пора и отдохнуть». Однажды не выдержала — пошла на ферму. Я ведь лучшей птичницей была, в Москву ездила на выставку… У меня в сундуке и сейчас грамоты хранятся! Вот пришла на ферму и до того обидно стало, ну хоть плачь. Птичник построили новый, электричество провели, а цыплята щуплые, еле ходят. В сердцах отругала Глашку — птичницу нашу, а потом и ее жалко стало. Девчонка впервые на ферме, не знает, что к чему. Вот и думаю, почему бы председателю не поговорить со мной? Я бы молодых птичниц учить стала. Опыт у меня есть, да видать, не нужен он теперь никому… Да, не нужны нашему Иванычу старики вроде меня.
— Может, кого еще обижает председатель?
Ботова долго молчала, поправляя шаль. Иванов терпеливо ждал ответа, искоса поглядывая в окошко кабины.
— Опять недалеко ходить. Наумыча моего тоже шибко обидел. Он мастер на все руки, а что получилось? Был такой случай. Заболел наш плотник. Мой вызвался помочь. Ну работал как-то в столярке до обеда, притомился что-то, прилег на верстак, стружки под голову, да и заснул. А во сне он храпит страшно, я-то знаю. Как на грех, председатель в столярку зашел. Посмотрел на моего, посмотрел, но не разбудил. Через час, что ли, опять зашел, а Наумыча моего будто прорвало — рычит на всю ивановскую. Тут-то разбудил его председатель. Старик мой прытко соскочил с верстака, смахнул стружки и, глазом не моргнув, ляпнул: «Задремал минуточку». Ну, председатель ему и сказал: «Иди, старик, домой, без тебя обойдемся». Пришел Наумыч чернее тучи. Шумел крепко. Я, говорит, в рог могу согнуть самого председателя. Всю ночь не спал, а на другой день до того напился, еле отходили, сроду так не бывало. Тоска на него напала. От нечего делать дома раз пять печку перекладывал. Печник-то он отменный, по всей округе славился. Да что там печи, все умеет…
Впереди показалась узкая полоска света. Приближался небольшой город — центр крупного сельскохозяйственного района. Вскоре машина проскочила железнодорожный переезд, свернула возле элеватора и поехала вдоль улицы. Варвара Семеновна взяла узелок, сунула под мышку батожок и попросила остановить машину. Обращаясь к Иванову, от души сказала:
— Спасибо, сынок! Будешь в Казанцеве, заходи. А приятелю скажи — пусть припарки делает, простуженный он.
— Припарка будет что надо! — задорно крикнул Иванов на ходу машины.
Варвара Семеновна несколько дней гостила у внучки. В Казанцево вернулась к вечеру, накануне Октябрьского праздника. Старика дома не оказалось. Не успела раздеться, хлопнула дверь и на пороге показалась Кузнечиха — рассыльная правления колхоза.
— Ступай скорее в правление, председатель в третий раз за тобой посылает.
Варвара Семеновна нерешительно открыла дверь кабинета председателя колхоза. В просторной комнате сидели по-праздничному одетые пожилые колхозники. На диване важно сидел и ее Наумыч. При появлении Варвары Семеновны председатель встал:
— Здравствуй, здравствуй, Варвара Семеновна, — протягивая руку, сказал он и тут же добавил: — Здорово вы тогда на машине «простуженного» разделали. Приятель мой — Иванов, будь неладный, приказал помалкивать. Я вам подкашливал, да, видать, не узнали. В райкоме после этого такую припарку дали — и за птицу, и за вас — зачинателей колхозного движения. Критиковали правильно. Вот и решили старейших колхозников собрать. Будем обсуждать важнейшие вопросы колхозной жизни.
Варвара Семеновна смотрела то на председателя, то на мужа. Но вот она ласково, по-матерински, положила свою маленькую, узловатую руку на плечо председателя и тихо сказала:
— Не сердись, Прохор Иваныч, не по злобе наговорила. Характер все же у тебя — не враз поймешь. Как говорит мой, Наумыч, сплошная за…
— Не туда гнешь, Варвара, — строго прервал ее смущенный старик. — Характер у Прохора Иваныча вполне понятный. Хозяйство вести — не бородой трясти…
1
Стиснув зубы, Антон Нефедов с бешенством смотрел на бледное, потное лицо Семена и медленно поднимал свою могучую руку.
— Антон, опомнись! — испуганно прошептала Варя.
Но было уже поздно. Глухой удар — и голова Семена запрокинулась назад. В тот же миг неуклюжее,
