Поскольку я такими не обзавелась…
Вечером Телли рассказала Мовсуму Садыховичу о беседе с Баджи.
— А про мою Мариам на роль Гюлюш она не говорила? — спросил он, внимательно выслушав рассказ Телли.
— И не подумала!
— Забыла, видно, твоя подруга, как внимательны мы были к ее дочке, когда та жила у нас.
— Особенно как чуток был к Нинельке ты, поднося ей подарки! — не преминула уколоть Телли. Она готова была развить эту тему, но Мовсум Садыхович, сделав вид, что не расслышал, с горечью заключил:
— Забывают люди добро… Принимают как должное… — И тяжело вздохнул…
Спустя несколько дней он встретил Баджи на улице. Расспросив о здоровье, о настроении, осведомился также о Нинель, об Абасе, даже о Сашке. Узнав, что все у молодых хорошо, он с удовлетворением воскликнул:
— Славная у нас молодежь! Здоровые, способные ребята!.. — И поскольку речь шла о молодежи, он, как бы невзначай, заметил: — Моя Мариам до сих пор вспоминает о вас как об отличной преподавательнице, восхищается вами как актрисой и как человеком.
Баджи замахала руками:
— Мариам говорит так по доброте сердца. Она прекрасная девушка. Ничего, кроме хорошего, о ней не скажешь.
— Мои слова! — радостно воскликнул Мовсум Садыхович. — И хотя мне, как отцу, не следовало бы произносить их, признаюсь, иной раз трудно удержаться. — Почувствовав, что наступил момент перейти к главному, он спросил: — А каковы успехи Мариам в театре? — И тут же вкрадчиво добавил: — Кому, как не вам, Баджи-ханум, судить об этом! Вы ведь дали ей путевку на сцену!
— Мариам, — развитая, интеллигентная девушка. Не без способностей, трудолюбивая. Будем надеяться, что со временем из нее выйдет толк! — ответила Баджи: она искренне симпатизировала Мариам.
— Не без способностей, говорите вы?.. — Мовсум Садыхович кисло улыбнулся. — Отцу приятно слышать такое! Но… — выдержки у него не хватило, и он изменившимся голосом спросил: — Чем же объяснить, что вы так дурно относитесь к моей Мариам?
— Я?.. Дурно — к Мариам?.. — Баджи была поражена неожиданным поворотом беседы.
— Именно так.
— Вы заблуждаетесь, Мовсум Садыхович!
— Увы — нет! Я никогда не обвиню человека зря. У меня есть факты.
— Какие же факты?
— Мне известно, что у вас в театре намечаются новые постановки, в частности — постановка «Севили»… — начал Мовсум Садыхович, но Баджи, поняв, куда он клонит, не дала ему договорить.
— И вы решили, что я дурно отношусь к вашей дочери, потому что считаю справедливым поручить роль Гюлюш другой молодой актрисе? — Кивок Мовсума Садыховича показал, что она не ошиблась. — Конечно, родителям вполне естественно желать, чтоб их дети успевали, продвигались. И поверьте, Мовсум Садыхович, я сама от души желаю того же вашей славной дочке, моей ученице…
— Так чего же вы не даете ей ходу? — воскликнул Мовсум Садыхович.
— При всей симпатии к Мариам, я нахожу, что для роли Гюлюш у другой нашей молодой актрисы есть больше данных.
— Не уверен! — буркнул Мовсум Садыхович. — И надеюсь, вы убедитесь, что я прав! — добавил он угрожающе.
— Боюсь вас огорчить, но я не вижу оснований менять свое мнение, — сказала Баджи и сделала шаг в сторону. — Извините, я спешу на репетицию. До свидания!..
Мовсум Садыхович проводил ее недобрым взглядом: слишком зазнается женщина! Не соображает, что он нашел бы, чем отблагодарить ее, если бы она поддержала кандидатуру Мариам: в неблагодарности его еще ни один человек не посмел упрекнуть! У той девки, о которой рассказывала ему Телли, больше данных, по мнению Баджи? Так на то и существует опытная преподавательница, чтоб внедрить в Мариам еще больше данных, чем у другой, натаскать до нужного уровня!.. Так или иначе — Мариам должна получить роль Гюлюш. Это — дело чести отца! Конечно, придется приложить усилия, похлопотать. Но кому же, как не родному отцу, заботиться о счастье своей дочки?
Мовсум Садыхович вернулся домой до крайности раздраженный.
— Не ожидал я такого отношения от твоей подружки! — возмущенно завершил он рассказ о встрече с Баджи.
— Не ты ли отзывался о ней как о прекраснейшем человеке, достойном уважения и подражания? — припомнила Телли.
Мовсум Садыхович сокрушенно почесал затылок: да, было такое. Но вслед за этим он решительно заявил:
— Что было — того уже нет, незачем о том вспоминать! Ты лучше посоветуй, как заставить Баджи выдвинуть Мариам.
— Тебе видней — ты деловой мужчина.
Мовсум Садыхович раскрыл массивный серебряный портсигар — в трудную минуту нередко выручает папироса.
— А что, если обратиться к Хабибулле-беку? — предложил он, затягиваясь. — Ведь он передо мною в большом долгу за пенициллин, помнишь? Я тогда сказал этому болтуну: «Рассчитаемся, подвернется случай». И как никак он родственник Баджи. Пусть воздействует на нее. Неужели она откажет отцу Абаса?
Телли мало верила в успех подобной затеи — слишком хорошо знала она свою подругу, к тому же известно было и отношение той к Хабибулле. Вряд ли выйдет что-либо путное! Но Телли не хотелось разочаровывать Мовсума Садыховича. Пожав плечами, она ответила:
— Попробуем. Мы ничем не рискуем.
Через несколько дней Хабибулла был любезно приглашен к обеду.
Давно не вкушал он таких изысканных блюд, давно не пил такого выдержанного вина, давно не были так ласковы с ним хозяева дома, как в этот день!
А когда, отобедав, Хабибулла опустился на тахту рядом с Телли и затянулся ароматной папиросой, учтиво предложенной Мовсумом Садыховичем, блаженство его достигло высшей точки.
Телли тоже закурила, принялась рассказывать о делах театра и, как бы между прочим, сообщила о трудностях, переживаемых Мариам. Тронув Хабибуллу за плечо, она вкрадчиво сказала:
— Вы, только вы, Хабибулла-бек, ради меня, ради нашей старой дружбы, смогли бы выручить нас!
Мовсум Садыхович, внимательно следивший за разговором, не замедлил изложить свой план и многозначительно заключил:
— Поверьте, Хабибулла-бек, я не стал бы напоминать о пенициллине, который тогда спас вашу супругу, мать ваших детей. Мы обязаны выручать друг друга. И если вам снова понадобится моя помощь…
Ну как было растроганному Хабибулле не воскликнуть:
— Ради тебя, Телли-джан, ради нашей старой дружбы — постараюсь! И, разумеется, ради вас, уважаемый Мовсум Садыхович!
Хабибулла не тешил себя надеждой на успешное решение задачи: он знал, как трудно переубедить Баджи, и, возвращаясь домой, уже сожалел, что поспешил дать согласие. Однако слишком велик был соблазн угодить Телли, к тому же верилось, что Мовсум Садыхович не останется в долгу…
Хабибулла начал издалека.
Он наведался к Абасу и, дождавшись, когда они осталтсь наедине, доверительно сказал:
— Пришел я к тебе, сынок, с одной маленькой просьбой — надеюсь, уважишь.
— Слушаю тебя,